ГЛАВА 1
1
Прослуживший полтора отведенных жизнью срока военно-строительный «зилок» одышливо плелся по пыльной дороге. Простужено кашляя и отчаянно скрипя разболтанной ходовой частью, он карабкался на перевалы, облегченно дышал, скатываясь в долины. Нередко я удивлялся живучести машины. Давно пора в металлолом, а она все еще бегает.
Водитель в застиранной гимнастерке и грязных шароварах мурлыкал себе под нос, невесть, какую песню. Я размышлял.
Признаться, люблю ездить на дальние расстояния. И не только из-за общения с природой. Нет нужды мучиться с надоевшими чертежами, материться с бригадирами, общаться с то и дело наезжающим начальством. Все это остается позади. Появляется возможность поразмыслить о личных проблемах, припомнить редкие приятные времена, про себя посмеяться и погоревать.
Сейчас минуем последний перевал и откроется панорама гарнизона, расположенного на окраине таежного поселка.
Несколько трехэтажных зданий окольцованы железобетонным забором с металлическими, решетчатыми воротами и кирпичной проходной. Территория подметена, вылизана, вычищена. Комендант штаба не жалеет сил… не собственных, конечно, а солдатских… для поддержания армейского порядка. Гарнизон не обычный — штаб армии!
2
— Проходи, Васильков, — хмуро поздоровался подполковник в ответ на мое щелканье каблуками стоптанных сапог. — Устраивайся поудобней — разговор предстоит долгий и серьезный.
О серьезности Анохин мог бы и не упоминать. Расстеленная на приставном столике карта с разбросанными циркулем, курвиметром, масштабной линейкой и остро заточенными цветными карандашами говорили сами за себя. Если бы предстоял разбор моих строительных прегрешений, мне был бы представлен иной набор — ведомости плановых показателей с птичками напротив номера моего прорабства и округленными траурной каймой цифрами.
Подполковник Анохин переведен в военное строительство из строевой части. Попал, бедняга, под тяжелую руку кадровиков совершенно случайно. Угораздило прирожденного мотострелка закончить в молодости строительный техникум. Он за время гарнизонной службы успел позабыть о грехах молодости — бумаги запомнили.
Пришлепали быстренько майору вторую звезду — в качестве компенсации за утрату строевой должности — и поставили во главе УНР. На его отчаянные вопли: ничего в строительстве не понимаю, что узнал в техникуме — начисто позабыл на стрельбищах и плацах — ответили по-военному: забыли — вспомните, не знаете — научитесь. Логика начальства отработана четко, ее не опровергнуть, не оспорить.
Смирился новоиспеченный подполковник, покорился судьбе-злодейке. Отводил душу разрисованными картами да командными выражениями. Отсюда и прозвище, приклеенное начальнику талантливыми подчиненными — «Кругомарш».
3
Отъезжая от Управления, я забыл напомнить водителю о луже. Тот покосился в мою сторону, притормозил даже, но, не слыша знакомого приказания, осторожно объехал лужу стороной. То-то удивился, наверно, дежурный офицер, уже изготовившись для стрельбы ругательными очередями…
Мне было не до луж и не до дежурной службы штаба армии. Мысли кружились вокруг сдачи в эксплуатацию Дома офицеров и недосписанного цемента… Сколько там его? Тысячи на полторы? Разве подвалиться вечерком к Дедку, поплакаться? Заодно выставить на обозрение горлышко коньячной бутылки. Авось, не выдержит старый мошенник, подскажет, как составить правдоподобные акты на списание, кого включить в несуществующие комиссии.
Самое страшное в жизни офицера-строителя — передача хозяйства другому начальнику. Который изо всех сил старается принять поменьше, дабы создать резерв своей спокойной жизни. А ты крутись, выдумывай, работай всеми извилинами уставшего от жульничества мозга…
Решено: завтра же еду к главному инженеру!
Что же касается Дома офицеров и тесно связанных с ним обещанных часов — тоже справлюсь. Намекну комдиву на будущие возможные услуги, скажем, в эксплуатации здания — не выдержит, пять актов подпишет, пятерку с тремя плюсами поставит… Правда, поднаторевший в отношениях со строителями комдив на слово не верит — придется в виде аванса оставить при Доме офицеров пару тысяч кирпича, несколько ломаных плит перекрытия да кое-что из металла.
4
Прорабский пункт, которым я командовал, доживало слой век. Перспектив — никаких; благоустройство, сараи, дорожки — все дела. Не выплыви Болтево — все равно меня ожидал бы перевод к тому же Пятиминуткину. Или — к Ваху.
Предстояло подчистить огрехи. Цемент и злополучный Дом офицеров висели на мне кандалами. Пора форсировать события. Особый участок и Дятел ожидать не станут.
Отпустил машину и побежал в знакомую прорабскую.
В крохотной комнате, где с трудом умещались стол, два стула и лежанка, меня ожидал полный, одышливый майор. Сидел он за моим столом. Лениво перелистывал настольный календарь и с интересом расшифровывал прорабские каракули. Типа «Бр. Чер. нар. разб. з». В дословном переводе: «бригаде Чернова выдать наряд на разборку забора».
Многословием я никогда не отличался, особенно, работая карандашом. Умением разборчиво писать — тем более.
5
Дедок занят — у него плотно сидит… Семыкин. Судя по тому, что третьей в кабинете — заведующая секретным делопроизводством, изучаются чертежи особого объекта, названного почему-то «Б-прим».
Обида захлестнула меня. Значит, прорабу знакомиться с чертежами не обязательно, он обойдется обычной информацией из уст начальника участка… Ну и черт с вами, командуйте, стройте — лишнего шагу не шагну, лишнего слова не скажу.
Первой выскочила из кабинета заведующая секретным делопроизводством, по-родственному прижимая к впалой груди несколько новеньких папок. Испуганно стрельнула в меня накрашенными глазищами и застучала каблуками к зарешеченной своей обители. Не бойся, милая, не отберу подведомственные тебе секреты, нужны они мне, как рыбе зонтик или мужику бюстгальтер.
Вообще-то, по причине присущей мне любознательности не отказался бы заглянуть хотя бы одним глазом в генплан. Неужели, здесь, почти на границе, генштаб решил ставить ракеты? Или — склад боеголовок?..
В приемной появился Семыкин. Похоже, знакомство с чертежами напитало его солидной долей самомнения. Вышагивает, будто несет в себе нечто хрупкое, легко бьющееся… Но, завидев меня, весело подмигнул.
ГЛАВА 2
1
Командир роты капитан Сережкин Виктор Дмитриевич высокий, наголову выше меня, ладно сложен, подвижен. Казалось бы, симпатичный парень.
Но что-то есть в нем неприятное, отталкивающее. Скоре всего, манера размахивать руками. Пальцы и кисти рук ведут самостоятельную партию. Особенно пальцы. Ловкие, привлекающие внимание, они так и лезут в глаза. К примеру, выговаривает капитан солдату, а пальцы будто наигрывают марш. Рассказывает Виктор мне об очередной победе над женщинами, а пальцами выписывает замысловатые геометрические фигуры.
Пожалуй, он единственный из офицеров, не имеет прозвища. Самые записные остряки не сумели найти подходящую «кличку»….
«Факир» — слишком просто, поэтому — неинтересно…. «Клоун» — вообще не подходит: от плоских шуток капитана приходится не смеяться — плакать…. «Шаман» — исключается: Витька даже на гитаре играть неспособен, где ему справиться с бубном?
Так и остался командир роты без прозвища, со своей фамилией.
2
Дятел кого-то долбил в своем кабинете.
Первым сооружением, построенным на особом участке, было кирпичное караульное помещение, и ограждение из колючей проволоки вокруг строительной площадки. Ворота со шлагбаумом запирали въездную дорогу.
Легенда — строительство животноводческого комплекса. Глупее не придумаешь! Зачем объекту сельскохозяйственного назначения колючая проволока, к чему шлагбаум, часовые, пропускная система? Неужели вся эта дикость — от Малеева? Думал, что «особист» — достаточно умный человек, оказывается — с двумя извилинами, подпорченными молью.
Я сидел в общей комнате караулки, временно приспособленной под контору. Обложился чертежами, делал вид, что изучаю их, а сам прислушивался к разговору за закрытыми дверями. «Бу-бу-бу», — на одной ноте выговаривал Семыкин. «Ох-ох-ох», — оправдывался другой голос.
Похоже, экзекуции подвергался командир роты. За что?
3
Трясясь в кабине старенького самосвала — «зил» сломался, сейчас водитель-певун с утра до вечера копается в его двигателе — я не переставал твердить про себя: старший лейтенант-сексот, прораб-сексот, инженер-сексот, стукач, филер. Будто готовил себя к тому, чтобы бросить в лицо Малееву мерзкое прозвище, освободиться от него. Как отреагирует «особист» на такое поведение? Гневно заорет, или примется воспитывать несговорчивого «секретного сотрудника»?
Непонятно, почему вызвали в УНР не начальника участка, а прораба? Если вызов ничего общего с Особым отделом не имеет, тогда мое удивление вполне оправданно. Если вызов устроил Малеев — ничего удивительного, все ясно.
Кстати, Дятел тоже удивился неожиданному приказанию. Вертел перед лицом записку, вызвал дежурного по штабу, принявшего телефонограмму, и допрашивал его с пристрастием.
— Может быть, ты сам напросился на вызов, — подозрительно оглядывал он меня, будто выискивал некий криминал. — Захотелось проведать свою Светку, звякнул тому же Дедку — вызовите, мол. Если так — глупо. Попросил бы меня лучше…
— Ей-богу, не было разговора с главным инженером, товарищ начальник, — чуть ли не перекрестился я. — К тому же со Светкой завязано. Крепким узлом.
4
На этот раз нас с майором не разделял стол, накрытый цветастой скатертью. Усадив меня в углу, рядом с телевизором, Сергей Максимович принялся неторопливо расхаживать от двери к окну и обратно. Похоже, светло-серый костюм и водолазка — его форменная одежда для встреч со стукачами.
Несмотря на обычное спокойствие «особиста», я чувствовал, что он чем-то обеспокоен.
— Донесение принес?
— Какое донесение? — раскрыл я безгрешные глаза. — Не понимаю…
— Не притворяйся, Дима… Донесение от источника…
5
Одно дело знать, что рядом с тобой по кругу ходит невидимый преступник, совсем иное — когда приходится «вычислять» двоих: преступника и чекиста. Любой человек предстает как бы в двух лицах. Он может быть и вражеским агентом, и сотрудником Особого отдела. Попробуй, разберись…
Я мучительно перебирал своих товарищей по службе и работе, при встречах вопросительно вглядывался в их лица, анализировал каждый жест, каждый поступок.
Задал мне задачку Малеев, ничего не скажешь!
Солнце висело над горбом сопки, выбирая место для ночлега. Немного похолодало. Легкий ветерок щекотал речную гладь. Ни комаров, ни мошки — лучшее время года в этих краях.
Наконец-то я выбрал свободное время для рыбалки. Плюнул на наряды, разглядывание альбомов типовых деталей, составление разных видов отчетов. В голове теснились совсем не те мысли. Необходимо было разобраться в них, как говорится, разложить все по полочкам. Рыбалка как будто создана для подобных размышлений. Сижу на обрубке дерева, незряче уставившись на неподвижный поплавок, и думаю, думаю