Ганса разбудил стук в дверь. Стучали довольно деликатно, но настойчиво. Впрочем, юноша спал очень чутко. Его отец герцог Амист Фон Дер Хонник XXI умирал и делал это долго и склочно. Если тебя каждую ночь раз по пять вызывают к умирающему, то развивается волчье чутье на посторонние звуки.

- Кто там? - больше для порядка крикнул Ганс. Все было ясно и без того.

- Ваше Высочество, герцог требует вас к себе! - раздался из-за двери хорошо знакомый ему голос личного камердинера герцога Хуго Бозза.

- Иду, иду, вали отсюда, - ласково сообщил Ганс камердинеру, замершему за дверью, и, тяжело вздохнув, шепотом высказал все, что думал о мерзком холопе. Нацепив на себя парадную одежду (у его предка был пунктик насчет чистоты и опрятности), Ганс вышел в гулкий коридор. Хуго там уже не было.

- Старается, лизоблюд несчастный - пробормотал Ганс, И тут же спохватился - почему лизоблюд, должен же кто-то прислуживать господам. А камердинер Хуго был неплохой.

- Эх, дубинушка, ухнем, Эх, волшебная ухнем, Эх!

Поморщившись, Федор, советник князя Муромского Владимира Тринадцатого, захлопнул окно. Надоели эти лешие. Праздник у них сегодня, видите ли, так все Муромское княжество должно на ушах ходить? Он подумал, не позвать ли стражу, да приказать отправить этих леших, в глухомань, откуда они, собственно, и вылезли. Но затем, поразмыслив, решил, что в данный момент ему пьяный бунт совсем ни к чему.

Лешие, водяные и другие лесные жители были многочисленной и хорошо организованной силой. Такие союзники пригодятся всегда, тем паче, что на их замирение и присоединение к княжеству ушли долгие столетия. Лесные народы долго не хотели терять свою независимость, но, однажды дав присягу верности князьям Мурома, впредь служили им верой и правдой, охраняли границы и по первому зову являлись, когда начиналась война. Взамен утраченной вольницы они испросили себе право не выдавать беглых людей с равнинных земель и соблюдать свои праздники и обряды. Так что праздник этот был, как водится в Муроме, не просто пьянкой, а актом сугубо политическим. По сему поводу властям, видимо, тоже надлежало политически промочить горло.

Федор вздохнул, плеснул себе в массивную деревянную кружку медовухи из кувшина, стоявшего на столе, и, поудобнее устроившись в кресле, сделал большой глоток. Медовуха была выдержанной и ароматной. Недаром винные подвалы Федора славились своими медами во всех русинских княжествах, да и в самом Фатерлянде.

Первые несколько глотков этого прекрасного напитка надлежало испить для чистого удовольствия и не загружать голову мыслями о суетном. Федор прикрыл глаза и попытался как бы вобрать в себя весь уют и благоустроение окружающего мира. В небольшое стрельчатое окошко проникал ослепительно яркий, но холодный свет октябрьского солнца.