Иниго Лопес де Онас и Лойола – таково было имя, данное ему при рождении, – увидел свет в замке Лойола в испанской стране басков. Вероятно, это произошло в 1491 году. Его святой покровитель – святой Иниго, аббат Оньяского монастыря, располагавшегося неподалеку от Бургоса, умер в 1068 году. Приходские книги его родного прихода не сохранились, и у нас очень мало достоверных сведений о детстве Иниго. Многое мы можем узнать из информации, данной няней Иниго, бывшей тогда уже в весьма преклонном возрасте, в ходе процесса его беатификации.

Семья Лойол была древним рыцарским родом, гордым и воинственным. На протяжении нескольких веков она, несмотря на конфликты, верой и правдой служила кастильским королям. Ей принадлежало «право патронажа» над приходской церковью в близь лежащем провинциальном городке Аспейция. Это означало, что Лойолы могли назначать там настоятеля, – как правило, это был один из сыновей, – и получали хорошие доходы от церковных владений. Таким образом, семья была тесно связана с церковной жизнью и католическими обычаями своего времени.

Провинция Гипускоа, где находится Лойола, управлялась 14 «великими семействами». Лойолы были одной из этих богатых и могущественных семей. У них были большие земельные владения и зависимые крестьяне. Лойолы постоянно конфликтовали с соседями, в том числе и с епископом, из-за привилегий, прав и доходов. При этом дело часто доходило до драк, разбойных нападений, а иногда даже и до убийств. В течение длительного времени епископская курия пыталась отобрать у семьи Лойол доходные права патронажа над приходом в Аспейции. Из-за этого вооруженного конфликта замок Лойол имел вид крепости и походил больше на сторожевую башню, чем на жилой дом. Эти обстоятельства оказали глубокое влияние на юного Иниго. Замок сохранился до сегодняшнего дня. К сожалению, здание коллегии, построенное позже, слишком тесно примыкает к нему, нарушая первоначальный архитектурный ансамбль.

Иниго был последним из тринадцати законных детей. У его отца также, как и у его старшего брата, настоятеля прихода в Аспейции, кроме этого были многочисленные незаконнорожденные дети. Существуют указания на то, что Иниго ребенком получил тонзуру, то есть, был приписан к священническому сословию. Однако это обстоятельство окончательно еще не определяло его последующей карьеры.

Семья Лойол всегда была воцерковленной и верующей. Праздники, паломничества, процессии и прочие традиции католического благочестия были для нее само собой разумеющимися и соблюдались с гордостью и тщанием. Поэтому мнение, что Иниго лишь позднее «обратился» к вере, нельзя считать правильным. Как и для большинства его современников, религиозная практика была для Иниго само собой разумеющимся делом. Сегодня нас удивляет, как в столь строгой католической культуре религиозные убеждения могли соединяться со свободной моралью. Это проявлялось в сексуальных приключениях, а также дуэлях, драках и вооруженных конфликтах. Огромную роль в жизни тогдашнего общества играли материальное богатство и личная честь, ценности, которые позже Игнатий отвергнет или точнее трансформирует в духовные.

Баскские «великие семейства» продолжали и в 15 и 16 веках сохранять традиции средневекового рыцарства. С исторической точки зрения эти традиции уже давно стали пережитком прошлого, так как социальные и экономические отношения к тому времени претерпели большие изменения. Изменились также как способы ведения войны, так и сам характер политических конфликтов. Однако в качестве образа жизни при королевском дворе рыцарские идеалы и традиции продолжали сохранять свое значение. Придворные упражнялись в обращении с оружием. При дворе устраивались рыцарские турниры, практиковался культ «дамы сердца». Вассальская верность «сеньору» была основой рыцарства. Вассал, вступая в личный союз с господином, давал ему клятву верности и обещал служить ему. «Сеньор» имел право потребовать от своего вассала безвозмездного участия в войне на своей стороне. За это он гарантировал вассалу безопасность в случае нападения на него. Высшими ценностями считались слово чести, общественное положение, мужество в бою, личная честь, которые в случае оскорбления необходимо было восстановить. Рыцарские идеалы требовали конкретного действия, мудрости, мужества, человеческих и социальных добродетелей. Рыцарь должен был разделять свой хлеб с бедняками и заступать за вдов и сирот.

Образование в этой культуре ценилось невысоко. Вероятно, лишь немногие из Лойол умели читать и писать. Лойолы были людьми действия, землевладельцами и военными. Их культура имела патриархально-военный характер, которой были свойственны жажда славы и культ мужественности. Переживавшее свой закат рыцарство находилось в конфликте с восходящими сословиями позднего средневековья, экономическая и социальная форма которых была несовместима с идеалами рыцарства. Между ними происходила жесткая борьба за влияние, власть и собственность. Иниго вырос в этой рыцарской культуре. Без сомнения, он принадлежал к числу наиболее выдающихся, разносторонне одаренных, мужественных, волевых и перспективных молодых людей своего времени. Он мог и хотел сделать карьеру. Однако, согласно позднейшей оценке самого Игнатия, это была карьера, ориентированная на внешние ценности.

В молодые годы Иниго Испания находилась в начале своего расцвета. В религиозном, культурном, а также в политическом и экономическом отношении она была одной из самых могущественных европейских держав. После брака Изабеллы Кастильской с Фердинандом Арагонским в 1492 году произошло объединения двух крупнейших испанских королевств. С политической точки зрения этот брак заложил основание для возвышения Испании при «Католических королях». В 1492 Испания одержала окончательную победу над сарацинами под Гранадой, и в том же году начались еврейские погромы. В том же 1492 году Колумб открыл Америку. Эти события, празднование которых проходило по всей стране, а также другие значительные успехи, – например, завоевание Неаполя в 1504 году, – положили начало эпохи национальной гордости и экономического роста Испании.

Siglo de Oro

– «золотой век» – был временем расцвета испанской литературы, искусства и архитектуры. В Церкви началось движение реформы. В лице Терезы Авильской и Иоанна Креста испанская мистика достигла небывалых литературных и духовных высот.

Семейство Лойол, как и все баски, гордилось своей независимостью. В это время оно почти всегда служило верой и правдой Католическим королям. Оно получило множество «благодеяний» и привилегий от королевского дома. Как правило, это были налоговые и иные материальные льготы. Лойолы находились под влиянием, как баскской, так и испанской культуры.

В 1513 году в силу целого ряда исторических обстоятельств испанская корона досталась Карлу Габсбургу. В 1519 году он под именем Карла V был избран императором Священной Римской империи немецкой нации. В результате произошло объединение громадной империи, которая включила в себя наследственные владения Габсбургов в Австрии, Испанию, значительную часть Нидерландов, Бургундию и простиралась вплоть до Неаполя и Сицилии. Испанской короне принадлежали также огромные владения за океаном. В 16 веке империя Габсбургов получила название «империя, над которой не заходит солнце». Ее территория простиралась на четыре континента, но при этом походила на лоскутное одеяло. Поэтому Карл V и его наследники должны были постоянно прилагать огромные усилия, чтобы обеспечить ее единство.

Взор юного Иниго де Лойолы, родившегося в этой восходящей империи и восхищенного ее всеохватывающей идеей, был устремлен к универсальному. Империя Габсбургов находилась в постоянном конфликте с Францией. Иниго был вовлечен в частые военные стычки в пограничных районах. Поражение в сражении против французов привело к тому, что в возрасте 30 лет его жизнь приняла совершенно новый неожиданный оборот.

Мать Иниго умерла во время или вскоре после рождения своего 13 ребенка. Мальчика передали няне, жене кузнеца. Иниго вырос безмятежных условиях деревенской идиллии. Лойола находится в зеленой долине в холмистой, плодородной местности. Ранняя потеря матери позднее стала основой для психоаналитических толкований личности Игнатия. Однако к ним следует относиться с осторожностью, так как те небольшие сведения о его детстве, которыми мы располагаем, не являются достаточной основой для далеко идущих выводов. Временной промежуток в 500 лет и иная культура являются дополнительным препятствием для толкований подобного рода.

Будучи последним ребенком, Иниго нуждался в «содержании». Между 1504 и 1507 годом его отправили в Аревало в Кастилию. Там он служил пажем при дворе дона Хуана Веласкеса де Куэллара, светского вельможи и образованного дипломата. Куэллар был родственником Лойол и членом Consejo Real, королевского совета. Кроме того, он занимал должность главного казначея при дворе Кастильского короля. Сегодня это соответствует посту министра финансов. Двор этого могущественного человека отличался богатством и роскошью. В замке Аревало Иниго получил придворное воспитание. Кроме рыцарских манер он освоил искусство писать. В придворной великой канцелярии Иниго научился вести деловую переписку, познакомился с основами администрирования и права. Позже он прославился своим изыскано красивым подчерком. Он познакомился с придворной культурой, читал литературу, слушал музыку. Искусство общения с высокопоставленными лицами и знания бюрократических тонкостей весьма пригодились ему позже в качестве генерала ордена.

Для формирования его духовных ценностей в течение всей его жизни огромную роль играло то обстоятельство, что он высоко ценил такие «светские» качества, как корректность обращения, строгий порядок, нравственность, надежность и дисциплину. Вопреки широко распространенному клише необходимо отметить, что в молодости Иниго был скорее секретарем, управленцем и пажем, нежели солдатом. Неотъемлемым элементом рыцарского идеала была любовь к даме сердца. Недостижимая знатная «дама грез» почиталась в фантазии, песнопениях и турнирах. В сущности, это был целомудренный идеал, который воспитывал прежде всего такие ценности, как скромность, чуткость, чувство такта и благоговения. Позже Игнатий перенес этот идеал на свое почитание Девы Марии.

В развитии Иниго важную роль сыграла его дальняя родственница дона Мария де Гуэвара, которая также жила при Аревальском дворе. Эта благочестивая женщина основала женскую общину, которая, вдохновляясь примером святого Франциска, посвятила себя заботе о больных. Вероятно, Иниго, помогая им в этом служении, получил основательную францисканскую ориентацию и открыл в себе склонность к работе в больницах для бедных.

Это не исключает того, что Иниго тем не менее оставался жизнелюбивым, тщеславным и задиристым человеком, любившим выпить. Противоречие, которое нам нелегко понять. Он уделял большое внимание одежде и уходу за своей прической. В самых ранних документах, в которых упоминается Иниго, сообщается о «тяжком преступлении». Процесс был прекращен на том основании, что Иниго является клириком и поэтому не подлежит светскому правосудию. Эротические приключения были частью придворной жизни. Несколько лет назад в исторической литературе, посвященной Игнатию, обсуждался вопрос, были у Игнатия дети. Надежных сведений по этому вопросу нет, но сегодня исследователи предполагают, что в Аревало он стал отцом некой Марии де Лойола. В Рассказе паломника можно найти указание, которое свидетельствует в пользу этого предположения: после своего отъезда из Лойолы Иниго передал часть денег лицам, «которым он чувствовал себя обязанным» (РП 13).

Между 1515 и 1517 годом Веласкес де Куэллар стремительно потерял все свои должности и богатства. Вскоре после этого он умер в обиде. Его двор утратил свой былой блеск. Иниго был вынужден покинуть Аревало. Возможно, опыт того, что светская слава и земные богатства быстро преходят, был первой ступенью «обращения» 21-летнего рыцаря? Однако мы ничего не знаем о внутренней жизни Иниго в тот период.

На рубеже 15 и 16 веков церковь переживала время перемен. С одной стороны она – в Испании также как и по всей остальной Европе – все еще была отмечена признаками позднесредневекового разложения. Клир был недостаточно образован и был едва в состоянии совершать литургию, целибат не соблюдался, многие монастыри пребывали в упадке. Материальные аспекты, например, бенефиции и плата за требы, имели неподобающе большое значение, высшее духовенство, подражая знати, проводило жизнь в роскоши. Часто статус клирика или монаха служил просто средством обеспечить содержание детей, которые не имели права на наследство. В соответствии с этим была низка и личная мотивация жить в соответствии со своим духовным званием. В особенно плачевном состоянии находилась духовная жизнь. Внешние учреждения и обычаи благодаря материальному обеспечению сохранились, однако внутри христианский дух угас. Иниго с раннего детства знал об этих сторонах церковной жизни, в том числе и на примере собственной семьи. Такой образ жизни считался настолько «нормальным», что его вполне можно назвать первым религиозным воспитанием Иниго. Это совершенно не исключает – снова противоречие, о котором мы уже упоминали, – того, что в Испании часто религиозные обряды и обычаи народа были исполнены глубокой веры. Несомненно, это оказало огромное воздействие на ребенка Иниго, хотя у нас почти нет конкретных свидетельств об этом.

В 15 веке в Испании начинаются попытки церковной реформы, которая должна обновить духовную жизнь и внести новые акценты в традиционную жизнь Церкви. Одним из выдающихся деятелей этой реформы был Франсиско Хименес де Сиснерос, францисканец и епископ Толедский. Он был хорошо знаком с Веласкесом де Куэлларом. Поэтому Иниго, будучи молодым человеком, в Аревало был вероятно наслышан об этих реформах. Сиснерос требовал, прежде всего, сердечного исполнения веры. Христианство должно быть чем-то большим, чем обряд, учение и институция. Среди мирян и клириков были группы, которые совместно практиковали жизнь в соответствии с францисканскими идеалами, пытаясь найти путь к совершенству. Сиснерос способствовал переводу духовных творений значительных христианских авторов на испанский язык и их популяризации. Так в Испании среди прочих появились переводы

В конце жизни Игнатия один из ближайших сотрудников, о. Иеронимо Надаль, попросил его описать свой духовный путь. За этим стояло желание первых иезуитов получить от основателя их ордена своего рода духовное завещание, ориентир для ордена, стремительно растущего, но еще не оформившегося окончательно. Она чувствовали, что харизма основателя столь тесно связана с его биографией, что для того, чтобы сохранить эту харизму, необходимо, несмотря на изменяющееся время, постоянно помнить о жизненном пути ее обладателя. Игнатий лишь весьма неохотно согласился на это. Слишком велик был его страх поверить общественности свою личную жизнь. Пришлось не один раз повторить эту просьбу, прежде чем он несколькими порциями продиктовал секретарю «Рассказ паломника».

Иногда этот текст называется «Автобиографией». Однако, это понятие предполагает, что его автор заинтересован в публичной самопрезентации или даже самооправдании. В случае Игнатия это не так. Его товарищи хотели, чтобы он оставил этот рассказ. Кроме того, в этом тексте Игнатий рассказывает не столько о своей жизни, сколько о том, как Бог действовал в ней. Чтобы отвлечь внимание от своей личности, он говорил о себе в третьем лице и называл себя «паломником». Этим он хотел выразить, как он видел свою жизнь: он был ведом Богом по пути, который он в конце своей жизни осознавал как паломничество. На этом пути Бог предстал ему как учитель, медленно и терпеливо учивший его ходить Своими путями. О времени своего духовного созревания в Манресе он пишет: «В это время Бог обращался с ним точно так же, как школьный учитель обращается с ребёнком, его наставляя» (РП 27). И так как эта школа могла быть полезной и для других людей, он согласился записать свой опыт. Поэтому название «Рассказ паломника» лучше всего отражает характер текста. В книге Духовных упражнений Игнатий попытался сделать эту божественную педагогику плодотворной для остальных.

О детстве и юности Иниго «Рассказ паломника» содержит всего одну только фразу: «До двадцати шести лет он был человеком, преданным мирской суете, и прежде всего ему доставляли удовольствие ратные упражнения, ибо им владело огромное и суетное желание стяжать славу» (РП 1). Эта фраза точно выражает отношение Игнатия в конце жизни к своей молодости. Мы встречаем основные мотивы: тщеславие и жажду славы, а также «желание», которое устремлено к ложным ценностям. Существовало предположение, что Игнатий продиктовал первую часть Рассказа паломника, содержащую подробный рассказ о его молодости. Эта часть – согласно этому предположению – могла быть позже уничтожена в ходе «чистки» биографии Игнатия в ордене иезуитов, чтобы образ Игнатия не был запятнан грехами его юности. Однако в пользу этой гипотезы нет никаких конкретных свидетельств. Истинно только, что рассказ паломника как целое в течение веков оставался неизвестным, хранясь в римских архивах. В конце 16 века о. Педро де Рибаденейра по поручению ордена написал официальную биографию Игнатия, которая должна была заменить все более ранние попытки это сделать. Это было произведение, обладавшее значительной литературной ценностью, украшенное на манер романа, носившее агиографический характер. Рассказ паломника был вновь открыт и опубликован лишь в начале 20 века. Он революционизировал наш образ Игнатия, открыв наряду с Игнатием гениальным организатором, аскетом и церковным политиком, Игнатия мистика и духовного учителя.

Лишь начиная с переворота, произошедшего в жизни Игнатия, рассказ паломника становится подробным. Он является важнейшим документом для понимания духовной биографии Игнатия. Нижеследующее изложение в значительной степени опирается на него.

В мае 1521 года Иниго принимал участие в военном походе. Прежний король Наварры, Анри д’Альбре, после того, как 5 годами раньше кастильцы изгнали его из Навары, себе нашел убежище во Франции. Так как Карл V отсутствовал, и в Кастилии продолжалась гражданская война, Франция решила, что настало подходящее время восстановить попранные права Анри д’Альбре и возвратить ему королевство. Многочисленное французское войско вторглось в Наварру и начало осаду города Памплона. Защитники города хотели сдаться без боя ввиду абсолютного численного превосходства сил противника. Однако Иниго считал это позором и перешел с небольшой группой своих сторонников в еще недостроенную крепость в верхней части города, чтобы там дать безнадежный бой французам. Вскоре после начала сражения вражеское ядро попало ему в ногу. Ранение предводителя привело к тому, что защитники крепости сдались. Из уважения его боевому мужеству французы благородно поступили с Иниго. Они позаботились о его ране и позволили ему отправиться в родовой замок.

Жизнь Иниго была разбита. Его жажда славы, спортивная форма и рыцарское желание побеждать исчезли без следа. Придворная и административная карьера Иниго резко оборвалась. Тяжело раненого, испытывающего непереносимые боли, его на мулах доставили на родину в страну басков.

Для его лечения призвали врачей и хирургов со всей округи. Они «исправили» ему раздробленные кости, что в тогдашних условиях означало адские боли. Несколько дней спустя Иниго находился при смерти. Он принял последние таинства и стал молиться св. Петру. Несмотря на то, что врачи уже оставили надежду на его выздоровление, он чудесным образом перенес кризис и выздоровел. Так как после первой операции кость некрасиво выступала и одна нога сделалась короче другой, он из тщеславия потребовал «прооперировать» себя еще один раз и отпилить ему выступавшую часть кости. Это мучение и последующее вытягивание короткой ноги он также перенес без единого стона. Теперь Иниго стал поправляться, но ему еще предстоял долгий путь выздоровления. Этот период телесного выздоровления привел его к непредсказуемому внутреннему перевороту.

На больничной кровати Иниго стало скучно, и он попросил дать ему что-нибудь почитать. Его любимых рыцарских романов в Лойольском замке не оказалось. И поэтому ему дали вышеупомянутую

Vita Christi

Лудольфа Саксонского и

Legenda aurea

доминиканца Якова де Ворагине, собрание жизнеописаний святых. Это были книги духовно назидательного характера, которые в период позднего средневековья были религиозными бестселлерами во всей Европе. Помогая фантазии читателя, эти книги подробнейшим образом расписывали жизнь Иисуса и великих христианских святых. Основной целью их авторов было тронуть сердце читателя и способствовать укреплению в нем живой веры. Рассказ паломника подробно повествует о воздействии этих книг на Иниго.

В начале Иниго просто наблюдал за своими внутренними реакциями. Когда он в часы своих долгих мечтаний представлял себе, как бы он подражал подвигам святых, – особенно его впечатлили деяния Франциска и Доминика, – то он чувствовал «способность справиться с ними на деле» (РП, 7). Однако часто его мысли отвлекались на «вещи мира сего» (РП 6). Он представлял себе, «что́ сделал бы, служа некой сеньоре», к каким средствам он бы прибегнул бы, чтобы встретиться с ней, какие слова он бы сказал ей и какие ратные подвиги он бы совершил ради служения ей. Он мечтал о сеньоре весьма высокого положения, вероятно о Каталине Австрийской. Такими мыслями он мог утешаться в течение долгих часов. Он метался между этими двумя мирами фантазий. Однако далее он пишет:

«Однако тут была налицо следующая разница: думая о вещах мирских, он весьма услаждался; но когда, утомившись, он оставлял эти мысли, то чувствовал скуку и недовольство. Когда же он думал о том, чтобы пойти в Иерусалим босиком, питаться одними травами и совершать все прочие подвиги покаяния, которые, как он увидел, совершали святые – то утешался он не только тогда, когда задерживался на таких мыслях, но и, даже отстранив их, оставался доволен и радостен. Но он не обращал на это внимания и не задерживался на раздумьях об этом различии, покуда однажды у него немного не открылись глаза, и тогда он стал удивляться этому разнообразию и размышлять о нём, постигая на опыте, что одни мысли оставляли его печальным, а другие – радостным. Так мало-помалу он стал знакомиться с разнообразием воздействовавших на него духов: одного – бесовского, а другого – Божьего» (РП 8).

Здесь мы видим биографическое основание игнатианского учения о «различении духов», о котором мы подробнее расскажем в частях II.2 и III.2 этой книги. Через созерцание своей внутренней жизни, то есть через наблюдение и толкование своих чувств, Иниго сделал следующее открытие: различные фантазии вызывают различные последствия. То, что исходит от «доброго духа», человек среди прочего узнает по тому, какие последствия он ощущает после того, как мечтал об этом. Сохраняется ли радость и удовлетворение или первое чувство удовольствия уступает место внутренней пустоте и фрустрации?

Игнатий пошел вслед за «добрым духом» и начал размышлять о своей жизни. Он желал подражать святым, совершать покаяние за свою прежнюю жизнь, поститься, бичевать себя, пешком идти в Иерусалим (РП 9). Его прежняя жизнь казалась ему отвратительной. «Дела плоти» он резко отвергал. Он стал с рвением читать религиозные книги и сделал около 300 страниц личных заметок. При этом ему помогло его умение красиво писать. Он почувствовал в себе «величайшее стремление служить нашему Господу» (РП 11). Он строил планы о том, что он будет делать после своего возвращения из Иерусалима. Чтобы не получить привилегий, которые дало ему его благородное происхождение, он хотел инкогнито вступить самый строгий картезианский монастырь. Однако он опасался, что этих строгостей ему будет недостаточно, чтобы «воплощать в жизнь ту ненависть к самому себе, которая в нём зародилась» (РП 12).

Семья Иниго заметила в нем внутреннюю перемену. Родственники забеспокоились и попытались отговорить его от перемены образа жизни. Однако Иниго не позволил вмешиваться в его дела и после выздоровления отправился в путь. В Арансасу, одном из мест почитания Богородицы, расположенных неподалеку, он совершил ночное бдение перед «Богородицей» и, по всей вероятности, принес ей обет целомудрия. В этом проявились его сильная любовь к Богородице и желание радикально изменить свою жизнь. Того, что обет может быть дан только Богу, он тогда еще не знал. В Наваретте он урегулировал некоторые финансовые дела, и затем отправился верхом на муле к горе Монтессерат. Тамошний бенедиктинский монастырь был в Средние века важным духовным и паломническим центром, излучавшим значительную силу притяжения.

По дороге произошла удивительная встреча (РП 15). Он ехал по одной дороге вместе с мавром, то есть одним из многочисленных мусульман, которые, несмотря на изгнание сарацин, все еще продолжали жить в Испании. С ним он беседовал о приснодевстве Марии. Мавр отрицал, что после рождения Иисуса Марии осталась Девой. Иниго с помощью многочисленных аргументов пытался защитить честь Богородицы, однако, несмотря на все усилия, так и не мог убедить мавра. После того, как их пути разошлись, и мавр поспешил своей дорогой, Иниго стали мучить угрызения совести. Он принялся размышлять: не следует ли догнать мавра и «нанести ему пару ударов кинжалом», чтобы защитить «честь» Девы Марии? Не имея сил разрешить свои сомнения, он устроил своего рода Божий суд, предоставив своему мулу избирать дальнейший путь. Мул не пошел по дороге, которой отправился мавр, и Иниго не осуществил свой замысел. Это событие показывает, что тогда Иниго страдал от религиозного фанатизма, который не останавливается перед насилием, когда хочет защитить священные ему ценности. В сущности, речь вновь шла о чести «благородной дамы». Рыцарь в религиозной оболочке пытается силой защитить ее честь, попранную «неверными».

По прибытию в Монтессерат Иниго совершил генеральную исповедь. Вместе с основательной подготовкой эта исповедь заняла три дня. Монах, которому он исповедовался, вероятно, дал ему кроме обычных книг для подготовки к исповеди, содержавших подробные зерцала совести, еще одну книгу, которая должна была оказать на него значительное влияние: «Книгу упражнений в духовной жизни» аббата-реформатора Гарсии Хименеса де Сиснероса, племянника вышеупомянутого кардинала Сиснероса. Этот аббат и многие насельники этого монастыря испытали на себе влияние широко распространенного в Нидерландах духовного движения

В ночь накануне посвящения в рыцари было принято, чтобы молодой человек в качестве подготовительного ритуала совершил молитвенное бдение перед статуей черной мадонны на Монтессерате. Иниго желал совершить подобное посвящение Марии в качестве своего посвящения в «духовное» рыцарство. Перед этим он подарил свои благородные одежды нищему и облачился в одеяние из мешковины, которое он заказал для себя в качестве «доспехов Христа» (РП 17). Это случилось в ночь с 24 на 25 марта накануне торжества Благовещения. Всю ночь он провел в молитве перед Богородицей, то стоя, то на коленях.

Теперь его внутренняя перемена получила ритуальную форму. На следующее утро он отправился в направлении Барселоны. В этой местности его хорошо знали, поэтому он пошел обходными путями, чтобы остаться не узнанным.

Манреса – небольшой городок неподалеку от Монтессерата. Иниго хотел остаться там всего на несколько дней, а провел в нем более десяти месяцев. Причины этого мы не знаем. Возможно он заболел, или же не мог продолжить свой путь в Барселону, так как город был закрыт из-за свирепствовавшей там чумы. Может быть его переживания были столь сильны, что ему был необходим покой, чтобы по-настоящему разобраться в них. Пребывание в Манресе стало для него временем духовного созревания, значение которого едва ли возможно переоценить. Иниго жил в больнице для бедных и добывал себе пропитание, прося милостыню. Ежедневно он молился семь часов, стоя на коленях. Каждое утро посещал мессу, регулярно бичевал себя и соблюдал многодневные строгие посты. Каждую неделю он совершал исповедь и принимал причастие. Для того времени это было необычным и даже скандальным делом. Он совершенно перестал обращать внимание на свой внешний вид, не стриг ногти и волосы, чтобы победить свое тщеславие. Он не ел мяса и не пил вина во все дни за исключением воскресенья. В Рассказе паломника он подробно рассказывает о том, что происходило в это время в его душе. Это свидетельствует о том, что он придавал большое значение вопросу: как Бог вел его. Можно представить внутреннее развитие Иниго, разделив его на три этапа.

В первые месяцы Иниго переживал глубокое «духовное утешение». Утешением он называет внутренний мир, покой, радость, глубокий и наполняющий опыт молитвы. Иногда у него было видение некой «красивой вещи», похожей на змею. При этом видении он испытывал удовольствие. Ему не нравилось, когда она исчезала. В последствии он пишет, что до этого времени «он постоянно находился почти в одном и том же состоянии духа, испытывая весьма стойкую радость, ничего не ведая о вещах «внутренних», духовных» (РП 20). Столь резким приговором он критически оценивает этот период своего духовного развития: утешение был лишь внешним и ложным утешением.

Затем последовал второй период, время тяжелой внутренней борьбы, сильных искушений и «оставленности», под которой он понимал внутреннюю пустоту, скуку, одиночество, своего рода глухоту души, отчаяние или депрессивное настроение и фрустрацию. Эти состояния совпали у Иниго с периодом массивных «сомнений и угрызений совести», субъективно воображаемых грехов, которые объективно таковыми не являются, но вызывают сильные угрызения совести и чувство вины. Вначале Иниго страдал от сильных и необъяснимых для него перепадов настроения (РП 21). Мотивация вести новую жизнь пропадала, он чувствовал нежелание продолжать начатую жизнь, отвергал свой образ жизни. Сомнения привели к тому, что он поставил под сомнение полноту, а следовательно и действительность своей генеральной исповеди на Монтессерате. Он вновь и вновь исповедовался в тех же самых грехах. Но это было не в состоянии облегчить его совесть. Ему не помогали ни духовники, ни строгие упражнения покаяния, ни духовные советы. В конце концов он решил полностью отказаться от еды, до тех пор пока он не получит исцеления. Духовник приказал ему не искушать Бога таким образом. Иниго даже почувствовал в себе желание броситься в отверстие в полу. Это искушение покончить жизнь самоубийством он преодолел лишь благодаря тому, что считал самоубийство смертным грехом, а следовательно недозволенным поступком.

После долгих мучений он выбрался из этой западни, чуть было не ставшей для него смертельной, внезапно почувствовав в себе отвращение к своему прежнему образу жизни. Он «как бы проснулся ото сна» (РП 25) и тотчас же ясно почувствовал, что он больше уже не хочет исповедовать прежних грехов. В Рассказе паломника он пишет: «он считал вполне очевидным, что это наш Господь пожелал освободить его по милосердию Своему» (РП 25). Эта внезапная перемена не имеет естественного или психологического объяснения. Игнатию, оглядываясь назад в конце жизни, остается лишь с удивлением осознавать, что вероятно это Сам Бог прямо вмешался в его жизнь, в один момент изменив ее. Он с помощью собственных усилий хотел «сделаться» святым. Однако его моральный и аскетический ригоризм привел его лишь к глубокой ненависти к самому себе и развил в нем саморазрушительные импульсы. Лишь открытие, что Бог уже давно простил ему все его прошлые грехи по Своему милосердию и благодати, вывело его этого духовного тупика.

После этого очередного поворота во внутренней жизни начался третий период его духовного пути. Иниго начал снова есть мясо и ухаживать за своим телом. Это был внешний знак его внутреннего отказа от нездорового ригоризма. Он стал спокойнее и переживал время великих утешений. В Рассказе паломника он подробно описывает пять даров благодати, которым он позже придавал огромное значение. Вначале он упоминает о видении Трех Божественных Лиц: Отца, Сына и Святого Духа, то есть Божественной Троицы. Он чувствовал благоговение пред Ней и испытывал при этом утешение и радость. В течение всей его жизни тринитарное измерение оставалось значимым для его духовности (РП 28). Последующие видения Творения и Евхаристии также являются краеугольными камнями его духовности. Видение Человечества Христа показывает, что для Игнатия, как и для всей испанской мистической традиции, путь к Богу лежит исключительно через отношения с Человеком Иисусом (РП 29). В части II,4 нашей книге мы еще подробно вернемся к данной теме.

В эти трудные для него месяцы Иниго не оставил своего намерения отправиться в Святую землю. В феврале 1523 года он покинул Манресу и отправился в Барселону. Там он познакомился с людьми, которые поддержали его материально. Одна благородная дама, Исабель Росер, приняла его в своем доме. Многие годы она оказывала ему покровительство и была его подругой. Иниго хотел совершить паломничество один в радикальной бедности. Этим он желал показать, что он уповает не на материальную безопасность и человеческую помощь, а единственно на Бога. Однако он позволил оплатить ему корабль до Гаэты. Отсюда его дальнейший путь вел в Рим. Для паломничества в Святую землю было необходимо получить на Пасху личное разрешение Папы. Разрешение, данное Игнатию, датируется 31 марта 1523 года. В апреле он идет в Венецию, откуда отправлялись корабли с паломниками в Святую землю. Весь путь он проделал пешком, несмотря на то, что его нога постоянно причиняла ему боль. По дороге он заболел и едва продвигался вперед. В некоторых городах свирепствовала чума, поэтому туда можно было войти, только имея на руках медицинское свидетельство. Чудом Иниго удалось миновать контроль. По дороге его часто посещали духовные переживания.

С давних пор паломничество в Святую землю было обычаем среди христиан, населявших Европу. В позднее средневековье такие паломничества были весьма популярны. Однако с того времени, как мусульмане завладели восточным берегом Средиземного моря, ежегодно только одна группа паломников могла совершить это далекое и опасное путешествие. Паломничество начиналось каждый год в июне под покровительством Венеции. Все было точно регламентировано: организация, программа паломничества, стоимость. Иниго хотел участвовать в этой программе, однако у него не было денег. Со всех сторон ему говорили, что это невозможно. Но он упорно отстаивал свой идеал радикальной бедности. В Венеции он нищенствовал, прося милостыню под аркадами до тех пор, пока один богатый испанец приютил его в своем доме. Он же через посредничество венецианского дожа нашел для него бесплатное место на паломническом корабле, идущем на Кипр.

В 1523 году необычная малая – многих испугало напряженная политическая ситуация – группа из 21 паломников отправилась в Иерусалим. Сохранились подробные путевые дневники двух паломников из этой группы. С Кипра они на другом корабле они отравились в Яффу. В начале группа паломников под покровительством уже долгое время пребывающих в Святой земле францисканцев прибыла в Иерусалим. Здесь паломники в установленном порядке посещали Святые места. Они побывали также в Вифлееме и на месте Крещения Иисуса в реке Иордане. Они не успели посетить Галилею, так как нужно было отправляться в обратный путь.

Иниго был у цели своих мечтаний. В святых местах он ощущал великую близость к своему Господу, и его переполняла духовная радость. Чего он хотел в Святой земле? Идея отправиться туда родилась в нем во время чтения

Как политическое, так и материальное положение небольшого числа христиан, проживавших в Святой земле, было тяжелым. За исключением францисканцев, которые вели за стенами своих монастырей относительно безопасное существование, здесь почти не было католиков. Церковная власть над всеми католиками в Святой земле на протяжении столетий принадлежала францисканскому ордену. Для того чтобы осуществить свое намерение, Иниго должен был получить разрешение у францисканского настоятеля. Однако он запретил Иниго оставаться в Иерусалиме, прежде всего из-за беспокойства за его жизнь. Однако Иниго был настолько уверен в своей миссии, что настаивал на своем желании остаться. Только после того, как францисканец пригрозил ему отлучением от Церкви, он уступил и согласился отправиться в обратный путь.

Возращение в Венецию не обошлось без приключений. На море уже начался период бурь, и два из трех кораблей пошли ко дну. Иниго повезло. Самый маленький и ветхий корабль, на котором он находился, выдержал опасное плавание. Он был плохо одет и страдал от необычно сильных холодов. В январе 1524 года путешественники прибыли в Венецию. В Рассказе паломника он пишет о своих дальнейших планах: «После того как означенный паломник понял, что воля Божия была в том, чтобы он не остался в Иерусалиме, он всегда ходил, размышляя о том, quid agendum

[1]

, и в конце концов склонился к тому, что некоторое время ему нужно поучиться, дабы он мог оказывать помощь душам, и решил идти в Барселону» (РП 50).

В течение всей жизни этими словами Игнатий выражал свою апостольскую цель. В Европе среди верующих царила духовная сухость, и не было никого, кто мог бы утолить жажду большого числа ищущих. Бог даровал Иниго утешение и мир. Теперь он хотел помочь людям обрести аналогичный духовный опыт. Для этого он хотел давать им религиозные наставления и духовные советы, которые могли бы облегчить их искания. Его план, говоря современным языком, имел педагогический и терапевтический аспект. В Иниго они сочетались с горячим желанием жить в радикальной бедности и строгом покаянии. Где и как он хотел осуществить свое призвание, в тот момент ему было еще не ясно.

В период позднего средневековья священство рассматривалось прежде всего с культово-сакраментальной точки зрения. Властью, данной ему Богом, священник совершал таинства для благословения Церкви. Большинство священников были недостаточно образованными для того, чтобы проповедовать и учить верующих. Ко времени Игнатия в реформистских кругах возникло новое понимание священства, которое было в большей степени ориентировано на образование и пастырскую работу. В соответствии с обычаями своего времени Иниго для того, чтобы заниматься пастырской деятельностью, необходимо было стать священником. А для того, чтобы стать священником и заниматься пастырской работой, он должен был изучать богословие. Другие реформистские направления в Католической Церкви пошли по аналогичному пути. Протестантская Реформация также заменила традиционного священника «пастором», то есть человеком, который занимается прежде всего пастырской деятельностью, и улучшило его богословское образование.

Поэтому Иниго после своего возращения из Иерусалима несмотря на 33-летний возраст вновь уселся на школьную скамью. Вместе с детьми он должен был зубрить латынь, так как в университете преподавание велось исключительно на латинском языке. Он решил отправиться в Барселону, так как там он мог рассчитывать на помощь Исабель Росер и других благодетелей.

В течение двух лет в Барселоне Иниго брал уроки латинского языка, чаще всего у одного частного учителя, который учил его бесплатно. Тогда уже использовались новые гуманистические методы обучения. Его прежние боли в желудке исчезли. Поэтому он снова мог более строго поститься, хотя и не столь радикально, как сразу после своего обращения. Однако даже этот щадящий пост сегодня нам трудно понять. Он старался оказывать посильную «помощь душам», ведя с ними духовные беседы и служа больным и нищим. У него были контакты с двумя женскими монастырями, где он поддерживал реформистские движения. Он преподавал некоторым лицам свои первые духовные упражнения. На какое-то время к нему присоединились несколько молодых людей, но вскоре их след потерялся.

В Рассказе паломника повествуется о духовных трудностях, с которыми Иниго столкнулся в это время (РП 54 и далее). Во время учебы Иниго переживал сильные внутренние «озарения», после которых он уже не мог больше работать. Он «различил духов» и пришел к выводу, что его сознательное намерение учиться важнее, чем эти переживания, которые его только отвлекают. Он понял, что это искушения. Он открыто сказал об этом священнику и впредь старался избегать этих переживаний. Он обрел покой, необходимый для учебы, и без этих переживаний пребывал в мире с собой и с Богом. Он понял, что духовные переживания имеют не абсолютную, лишь относительную ценность, и что они могут быть способом бегства от мирских, но тем не менее очень важных дел.

В 1526 году Иниго перебрался в Алкалу и начал там изучать философию. Он питался подаянием и жил в госпитале для бедных. Он посвящал себя апостольской деятельности больше, нежели учебе. Он преподавал духовные упражнения и объяснял христианское учение. В церквях и на площадях он собирал вокруг себя детей и взрослых и преподавал им основы религиозных знаний. Позже вокруг него стала регулярно собираться большая группа взрослых, в том числе и не мало женщин. Иниго преподавал им своего рода духовные упражнения в повседневной жизни. Его деятельность пользовалась популярностью и некоторые из его «учеников» приносили большой «плод ради славы Божьей» (РП 57).

Его апостольская деятельность и его образ жизни привлекли к себе внимание. Его стали подозревать в приверженности сомнительному учению Эразма Роттердамского. Однако опаснее для него было то, что некоторые стали считать его

В июле 1527 году Иниго вместе с 4 товарищами прибыл в Саламанку. Там он познакомился с монахами доминиканцами, которые из любопытства пригласили его к себе. Они начали его расспрашивать, какое учение он проповедует, ибо они не могли представить себе, чтобы кто-то мог учить без длительной учебы. Иниго почуял новые трудности и отказался дать ответ. В монастыре его взяли под стражу. В монастырской тюрьме он провел 22 дня, закованный в цепи. Доминиканцы подробно допросили его относительно Духовных упражнений и его богословских мнений. Их особое возмущение вызвало то, что он, сам не имея никакого образования, посмел наставлять других, что́ есть грех смертный, а что́ – простительный. Однако на допросе у него не было найдено никакой ереси. В Саламанке также постановили, что он должен учиться в течение четырех лет прежде, чем может наставлять других. В этом, как и в последующих процессах, которые инквизиция возбуждала против него, Иниго всегда настаивал на том, чтобы расследование было доведено до конца, и ему официально был вынесен оправдательный приговор. Инквизиция в общей сложности 8 раз возбуждала против него судебные расследования, и ни разу его учение и апостольская деятельность не были осуждены.

Иниго отправился в путь «один и пешком» (РП 73). Его прежние товарищи не последовали за ним, так что он вновь мог рассчитывать только на самого себя. В феврале 1528 года он прибыл Париж. Ему было уже 37 лет.

Так как его прежнего образования было недостаточно для учебы в университете, Иниго снова в течение полутора лет пришлось изучать латынь и гуманистические дисциплины. Для этого он записался в коллегию Монтегю, в которой господствовала устаревшая система обучения. Ее дух был средневековым, а не возрожденческим. Дисциплина была суровой, а условия гигиены – ужасными. Благодаря одному благотворителю, Иниго нашел себе место в пансионе. По своему благодушию он доверил хранение всех своих денег одному из товарищей по учебе, который истратил их в течение весьма короткого времени. Поэтому Иниго должен был перебраться в госпиталь для бедных Сен Жак на улице Сен Дени, на другом берегу Сены. Так как ворота госпиталя утром открывались поздно, а вечером закрывались рано, а дорога до коллегии была долгой, Иниго не мог посещать все лекции. Первая лекция начиналась в пять часов утра! Иниго пытался получить место ассистента у какого-нибудь профессора, но это ему не удалось. В последующие годы он во время каникул отправлялся во Фландрию и просил там помощи у богатых испанских купцов.

В Париже он не занимался пастырской деятельностью, так как не владел в должной мере французским языком и хотел более интенсивно посвящать себя учебе. Однако спустя некоторое время он возобновил преподавание духовных упражнений. Сначала он давал их трем испанским товарищам по учебе. Совершив упражнения, они резко изменили образ жизни. Они раздали свое имущество, поселились в госпитале для бедных и стали жить подаянием. Это вызвало возмущение у некоторых профессоров, и они пытались уговорить их вернуться к прежнему образу жизни. После того, как это не имело успеха, их под стражей привели в университет и принудили пойти на компромисс. Иниго вызвали к инквизитору, который подтвердил, что на него действительно имеются жалобы, но тут же заверил, что у инквизиции нет намерений предпринимать каких-либо мер против него. Вскоре после этого буря улеглась.

С 1 октября 1529 года Иниго начал учиться в коллегии св. Варвары. Она сохранилась до сих пор и находится на улице Валетт, неподалеку от Пантеона. Иниго записался на курс философии у магистра Хуана Пеньи, которому было всего 25 лет, то есть он был значительно моложе Иниго. В коллегии св. Варвары он жил вместе со своим учителем, а также с Пьером Фавром и Франсиско де Хавьером. На обоих Иниго оказал огромное влияние и давал им упражнения. В последующие годы они станут его первыми и ближайшими сподвижниками.

Со времени изучения философии Иниго все чаще называет себя «Игнатием». Он никогда не говорил о причине, по которой изменил имя. Однако его сподвижники позже, объясняя этот факт, сообщают, что Иниго хотел придать своему имени более распространенную в мире форму. Также в этом нашло выражение его особое почитание святого Игнатия Антиохийского. Когда до Игнатия дошли слухи, что его упражнения подозревают в ереси, он сам пошел к инквизитору, доминиканцу о. Валентину Льевину. Тот счел это дело незначительным, однако попросил Иниго, чтобы тот показал ему свои записи, вероятно потому, что они заинтересовали его лично. Возможно, Иниго дал ему список книги Духовных упражнений, который сегодня, к сожалению, утрачен. Он мог бы дать весьма ценные сведения для исследования процесса возникновения и редактирования Духовных упражнений. Инквизитор устно заверил Иниго, что упражнения не содержат никакой ереси, однако Иниго настоял на том, чтобы он выдал ему письменное свидетельство и потом официально заверил его у нотариуса.

Что же изучал Игнатий в Париже? Какое духовное влияние испытал он в этот период? После прохождения

humaniora

в консервативной коллегии Монтегю, которое включали в себя прежде всего изучение латыни и классических латинских авторов, он начал занятия философией,

artes

. Коллегия св. Варвары характеризовалось более открытой, литературно-гуманистической направленностью. Здесь Игнатий мог наконец вдохнуть подлинно университетский воздух. Философия состояла из трех курсов, или трехгодичной программы. Первые два года изучалась в основном логика, прежде всего,

Summulae

Петра Испанского и комментарии к ним. Хуан Пенья использовал однако главным образом оригинальные произведения Аристотеля,

Organon

. На втором году обучения изучалась логика Аристотеля и комментарии к ней. Основным методом обучения были диспуты, на которых студенты упражнялись в умении мыслить и отстаивать свое мнение. После двух лет обучения студенты сдавали экзамен и получали титул бакалавра философии. На третьем курсе изучались физика, метафизика и этика Аристотеля. Обучение завершалось сложным экзаменом, лиценциатом. Среди 100 человек, подвергшихся экзамену, Игнатий занял 30 место. Теперь он получил право преподавать философию в любой точке земного шара.

При получении титула кандидат должен был пригласить своих товарищей и профессоров на торжественный обед. Игнатий мог оплатить связанные с этим расходы только благодаря помощи своих барселонских благодетелей. Титул магистра, который соответствовал сегодняшней ученой степени доктора, можно было получить сразу же после экзамена. Однако в этом случае расходы были бы еще больше, и Игнатий решил отложить этот торжественный акт еще на год. Игнатий должен был выступить с публичной лекцией, после прочтения которой он получил магистерский берет. Теперь он принадлежал к преподавательскому составу университета и имел право занимать академические должности в любой парижской коллегии. Впредь к нему должны были обращаться «магистр Игнатий». Его магистерский диплом был выдан 14 марта 1535. Игнатию было 44 года.

Его богословское образование было преимущественно томистским. В основе лежали

В Париже в университетских коллегиях была принята относительно прогрессивная модель педагогики, так называемый

Насколько Игнатий соприкоснулся с идеями гуманистов и реформации? Еще в Барселоне гуманистические авторы входили в программу чтения при изучении латинского языка.