Все сиднейцы и большинство гостей Сиднея видели высокий памятник Лаперузу, возвышающийся над Ботаническим заливом. Многие из них, вероятно, читали что-то о нем и знают историю его удивительного появления в этой бухте через шесть дней после прибытия губернатора Филлипа с Первым флотом

[2]

. Едва ли можно смотреть на обелиск и могилу отца Ресевера

[3]

, не представляя мысленно отплытие французских кораблей после прощального салюта английским морякам и колонистам. Присев на край скалы, взором воображения можно последовать за Лаперузом в море, пока паруса и корпуса кораблей не исчезнут за подернутым синей дымкой горизонтом. Мы можем быть уверены, что некоторые из первых колонистов видели, стоя на этом же месте сто двадцать четыре года назад

[4]

, как корабли уходили, делаясь все меньше, и растворились в море и небе. То, что видели они и можем вообразить мы, на самом деле оказалось концом блистательной карьеры и началом тайны моря, которая и поныне не потеряла всей своей притягательности.

История жизни Лаперуза, несомненно, достойна того, чтобы ее написали и, как мы надеемся, прочитали. Потому что это был добрый, смелый и возвышенно мыслящий человек, великий мореплаватель и настоящий джентльмен. Автор вложил в эти немногочисленные страницы то, что ему удалось почерпнуть из множества томов — некоторые из них были толстыми, тяжелыми и потрепанными фолиантами, но это не уменьшало их очарования для «тех, кому нравятся вещи подобного рода»

[5]

. Автор надеется, что эта книжка придаст оттенок нового смысла этим старым обветренным камням у Ботанического залива и оживит память о Лаперузе, которая подпитывает интерес к австралийской истории.

Жан Франсуа Гало, граф де Лаперуз родился в Альби

[6]

23 августа 1741 года. Альби — главный город нынешнего департамента Тарн и находится в центральной части плодородной провинции Лангедок на юге Франции. Город знаменит своим старинным готическим собором, богато украшенным изящной резьбой и замечательными фресками. В бурной и захватывающей истории Франции Альби занимает далеко не последнее место. От этого города происходит название религиозной секты альбигойцев, которых в 13 веке Папа Римский подверг жестоким преследованиям, объявив их учение еретическим.

Однако никто из многих тысяч людей, родившихся, живших и умерших в старых домах почтенного города, — даже его графы и епископы — не оставил столь глубокого следа в памяти человечества, как мореплаватель Лаперуз. Зажиточные крестьяне тучных равнин Лангедока, этой житницы Франции, которые приезжают на рынок Альби, терпеливые труженики полей и мастеровые, занимающиеся своими простыми ремеслами в тени темно-красных стен собора Св. Цецилии, едва ли знают многое об этом моряке, которого поглотили тихоокеанские воды много лет назад. Однако почти все они слышали о Лаперузе и видели его бронзовый памятник на главной площади Альби. Его имя они произносят почтительно, словно имя одного из своих предков, который ходил их улицами, молился в их соборе, прославился и встретил смерть под далекими и незнакомыми южными созвездиями.

Семья Лаперуза, известная и процветающая, пять столетий жила в долине реки Тарн. В середине 15 века один из Гало занимал важную должность в городском магистрате Альби, и еще несколько предков Лаперуза упоминаются с почетными титулами в архивах города. Отец мореплавателя, Виктор Жозеф де Гало, унаследовал большое состояние, которое сделало его одним из влиятельных горожан. Он женился на Маргарите де Рессегье, женщине, которая, благодаря своим утонченным манерам и уму, оставила по себе долгую память в тех местах. Она оказала огромное влияние на своего жаждущего приключений, но любящего сына. Письмо, написанное им в переломный период его жизни, свидетельствует, что он изо всех сил пытался угодить матери даже в том деле, которое терзало его сердце и, после многих лет службы на флоте, надолго увело его прочь от нежного взгляда ее добрых глаз.

Первое назначение на флоте Лаперуз получил на 64-пушечный «Селебре», где пробыл с марта по ноябрь 1757 года. С этого времени и до самой смерти через тридцать один год он почти непрерывно, в дни войны и мира, служил на флоте своей страны. В его послужном списке есть лишь один свободный год — 1764-й. Перед этим семь лет он провел в постоянных морских сражениях и после «Селебре» служил на многих кораблях: «Помоне», «Зефире», «Серфе», «Формидабле», «Робусте» и «Сис-Коре». Однако Парижский мирный договор в начале 1763 года завершил Семилетнюю войну. Лаперуз, которому присвоили первое офицерское звание, получил отпуск.

Для обеих сторон это был непопулярный мир. В Париже тогда в ходу было выражение «bête comme la paix» — «глупый, как мирный договор». В Англии условия мира привели в такое негодование старшего Питта, что он приказал, чтобы его, опухшего и страдающего подагрой, принесли в Палату общин; там, с лицом, искаженным болью, обмотанный повязками и опирающийся на костыль, он произнес речь, осуждающую Парижский мир, которая длилась три часа и сорок минут

[10]

. Тем не менее Великобритания охотно закончила войну, и обе страны — хотя и не удовлетворенные — на время потеряли интерес к сражениям.

Для Лаперуза эти семь лет были полны волнений. Самым достопамятным событием, в котором он принял участие, было прославленное сражение в бухте Киберон в Бискайском заливе 20 ноября 1759 года.

О событиях, о которых поведает эта глава, Лаперуз писал: «Моя история — это роман!» Мы уже видели его в детстве и на войне, вскоре мы последуем за ним как мореплавателем. Но если мы хотим понять характер этого человека, нам также необходимо познакомиться с его трогательной любовной историей. Мы не получим истинное представление о нем, если не узнаем, как он боролся с теми трудностями, говоря о которых уместно процитировать строки Шекспира:

Во время службы в Ост-Индии Лаперуз часто посещал Маврикий — тогда остров принадлежал Франции и назывался Иль-де-Франс. Это была главная база французского военного флота в Индийском океане. Луиза Элеонора Бруду, как говорили, была «более чем красива». Она отличалась изящными манерами, обаянием и утонченным развитым умом. Молодой офицер часто виделся с ней, восхищался ею, влюбился в нее и предложил ей руку и сердце. Мадемуазель также любила его, и, если бы только им двоим предстояло принимать решение, вскоре состоялось бы счастливое единение этой гармоничной пары.

В любви для Лаперуза не имело значения, что у его избранницы нет ни положения, ни состояния. Однако его семья во Франции придерживалась совершенно иных взглядов. Он написал своей любимой сестре о желании жениться, и она поспешила передать новость родителям. Это было в 1775 году. Вот тут начались неприятности.

Французский король Людовик XVI был самым несчастным монархом, когда-либо занимавшим трон. Будь он удачливее, он родился бы сыном крестьянина, лавочника или купца и стал бы превосходным дельцом и хорошим, честным, воздержанным, разумным гражданином. Однако вместе с короной он унаследовал систему правления, слишком устаревшую для своего времени и слишком репрессивную для темперамента народа, который был вынужден ее терпеть. И король не стал тем государственным деятелем, который мог реформировать эту систему и приспособить ее к требованиям эпохи. Не его вина, что он не был великим человеком. А именно в великом человеке, человеке сильной воли, большого ума, восприимчивых чувств и смелого воображения нуждалась Франция, чтобы направить общественные силы, пробудившиеся тогда вследствие брожения новых идей в головах французов, в сторону мудрой и благотворной формы правления. Не получив подобного направляющего воздействия, эти силы прорвали все ограничения закона, обычая, морали, верноподданности и почтения и произвели самый потрясающий переворот в современной истории — Великую французскую революцию. Людовик лишился и короны, и собственной головы; вся система правления была низвергнута, и открылся путь для властного ума и сильной руки, которые были нужны, чтобы восстановить дисциплину и порядок в стране, — открылся путь для Наполеона Бонапарта.

Людовик был большим поклонником литературы. Во время последних печальных месяцев своего заточения, прежде чем гильотина отняла у него жизнь, он прочитал более 230 томов. Особую любовь он питал к книгам о путешествиях и географических открытиях, и среди его любимых трудов были описания экспедиций Джеймса Кука. Эти книги были рядом с ним на заключительной стадии его земного существования. Сохранился милый рисунок, изображающий короля в темнице с маленьким дофином, сидящим у него на коленях; король показывает ему страны и океаны на большом глобусе; король радуется, что у него есть «для обучения мсье дофина» «История открытий в Южных морях», которая была издана в Париже в трех маленьких томах в 1791 году.

Чтение Кука произвело глубокое впечатление на короля. Почему, спрашивал он себя, Франция не может разделить славы открытия новых земель, исследования неведомых морей? Еще предстояло сделать большой объем исследовательской работы. Английские мореплаватели постоянно отправлялись в новые неизвестные места, но весь мир еще не был нанесен на карту. Больше всего пробелов оставалось в нижней части глобуса. А в стране, которую голландцы назвали Новой Голландией и восточное побережье которой открыл Кук, еще предстояло сделать многое — это было очевидно.

Каковы ее южные берега? Это один большой остров-континент, или она разделена на две части проливом, берущим начало на севере в заливе Карпентария? Была еще страна, открытая голландцем Тасманом и названная Землей Ван-Димена. Была ли она островом или полуостровом, относящимся к Новой Голландии? Также нужно было исследовать множество островов в Тихом океане и правильно нанести их на карту. Карта Восточной Азии не была завершена. И все северо-западное побережье Северной Америки было известно лишь приблизительно.