В последних числах апреля 1978 года Александр Печерский получил одно за другим два письма. Писал их Берек, бывший узник лагеря смерти Собибор. В Амстердаме, где он последние годы живет, занимаясь частной врачебной практикой, его зовут Бернардом Шлезингером.

«Дорогой друг Александр! Давно тебе не писал» — так начиналось первое письмо.

Здесь следует заметить, что, хотя Берек на целых двадцать лет моложе Печерского и ему шел только пятнадцатый год, когда Сашко (так звали Печерского в лагере) дал сигнал к восстанию, тем не менее он обращается к Печерскому на «ты». Так обращаются друг к другу и поныне все оставшиеся в живых собиборовцы.

«Нарочно, что ли, остановился он на полуслове? — с некоторой досадой подумал Печерский. — Ему бы писателем быть, а не врачом». В то же время Александр был благодарен Береку, что тот не задержал письмо и сказал о главном. Кто-то в Бразилии напал на след Вагнера. Подумать только, целых тридцать пять лет его ищут и не могут найти. Испарился. Он, и Штангль, и Бауэр, и Болендер, и Френцель, и Вольф, и… Как только закончилась война, все они куда-то сгинули, забились в свои мышиные норы, и как будто на свете не было ни их, ни Собибора, ни сотен тысяч людей, загнанных в газовые камеры и превращенных в дым.