Наша история, к сожалению, не восходит непосредственно к Адаму и Еве. Сад Эдема находится, по-видимому, в соседнем Двуречье, и каждый гость Ирака, если захочет, может в этом убедиться. Энергичные бюро путешествий доставляют туристов, интересующихся историей возникновения рода человеческого, из Багдада за 500 километров южнее — в Курну, к тому месту, где Тигр сливается с Евфратом и уже как Шатт-эль-Араб устремляется к Персидскому заливу.

Здесь был рай — по крайней мере в этом клянутся служащие бюро путешествий и бургомистр небольшого местечка, — где Еве удалось соблазнить своего Адама — событие, тысячекратно повторяющееся ежедневно и достойное упоминания лишь потому, что тогда оно совершилось впервые. Табличка-указатель — это все, что сегодня еще напоминает о саде Эдема.

Но сейчас нас занимает не само грехопадение, а те важные последствия, которые оно имело для рода человеческого вообще и для нашей истории в частности: если бы эта встреча осталась без последствий, то старания, усилия и искусство, которые создатель проявил при сотворении Адама и — надо признаться — Евы тоже, были бы потрачены напрасно. Или же в дальнейшем при сотворении каждого человека ему пришлось бы самому прикладывать руки, что, несомненно, скоро бы наскучило ему. Таким образом, род человеческий избавил его по крайней мере от этой заботы. Сотворенный однажды, он дальше размножался сам!

«И Адам познал Еву, жену свою, — сказано сдержанно в Ветхом завете, — и она зачала и родила Каина и сказала: „Приобрела я человека от господа“»; «И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец; а Каин был земледелец». После того как оба выросли, они как сообщает Библия, поссорились, по-видимому из-за того, что господь неодинаково оценил их труд. Каин почувствовал себя обойденным. «И сказал Каин Авелю, брату своему: „Пойдем в поле“». «И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его».

И тут начинается наша история.

Теперь оставим легенды об Адаме и Еве и их детях и обратимся к данным науки о ранней истории человечества. Они тоже ведут на Ближний Восток. К древнейшим находкам человеческого скелета относятся, в частности, найденные в иорданской долине, под Убайдийей, части черепа, пролежавшие в земле более пятисот тысяч лет. Первые экземпляры рода человеческого, называемые

homo erectus

(человек прямоходящий), жили ордами, были охотниками и собирателями растений. Они изготовляли из галечника примитивные каменные орудия, пока наконец не научились делать ручное рубило. Пустынная и голая сейчас, эта местность была покрыта когда-то пышной растительностью. Густые леса гор и долин изобиловали многими видами животных.

Кости, возраст которых исчисляется сотнями тысяч лет, найденные в пещерах Палестины, Ирака и Ирана, сильно отличаются от тех, что были найдены под Убайдийей. Эти различия свидетельствуют о значительном скачке в развитии человечества, приблизившем его к человеку нового периода

(homo sapiens),

многочисленные свидетельства которого были обнаружены в Передней Азии.

Спустя несколько тысячелетий, в конце среднего периода каменного века, происходит новый важный переворот в истории человечества — переход от охоты и собирания, от использования продуктов растительного и животного мира для поддержания человеческой жизни, к возделыванию земли и разведению скота, то есть к сознательному производству средств для жизни. Этот грандиозный переворот начался, вероятнее всего, также в Передней Азии. Он привел к небывалому росту производительности труда, благодаря чему постепенно исчезали черты первобытного общества; он явился также предпосылкой для того, чтобы людям не нужно было кочевать, как номадам, постоянно подыскивая места для стоянок, угодья для охоты и пастбища для скота, а они смогли бы осесть в плодородных и климатически благоприятных областях. В связи с формированием классов постоянные поселения развивались в города-государства.

Я хорошо понимаю, что навлеку на себя гнев моих сирийских друзей, но в интересах правды должен сказать: есть места еще более древние, чем Дамаск. И это относится прежде всего к Иерихону, оазису неподалеку от того места, где Иордан впадает в Мертвое море.

Как воды Барады питают Дамаск, так и Иерихон питается водой источника Айн-эс-Султан. Его именем арабы называют холм севернее города — Тель-эс-Султан. Уже в конце прошлого столетия он привлек внимание археологов и до сих пор считается одним из важнейших мест археологических находок предметов раннего исторического периода.

И снова прошли тысячелетия. Вероятно, в VII тысячелетии люди научились использовать металл, выплавлять из руды медь и обрабатывать ее. Почти в то же время возникло искусство обработки глины — керамика; обожженные глиняные сосуды вытеснили каменные, деревянные и кожаные.

С ростом эффективности труда человек мог уже производить больше, чем ему было необходимо для личного потребления. Возникло разделение труда, и появилась возможность жить за счет эксплуатации рабочей силы других. В результате этой эволюции в VI тысячелетии существовавший ранее общественный порядок, основывавшийся на правилах совместной жизни равноправных членов племени, постепенно сменился другим — образовались классы. Все более прогрессирующее общественное разделение труда привело к развитию самостоятельных ремесел. На месте первых станов возникли поселения, потом города, распространившие свое влияние на большие территории. Особенно успешно этот процесс проходил в долинах крупных рек, таких, например, как Евфрат, Тигр и Нил, где уже в VI тысячелетии плодородие земель было значительно повышено с помощью хитроумной системы каналов. Такие значительные строительные мероприятия требовали строгой системы организации труда, которую можно было осуществить только посредством сильной центральной власти.

В конце IV тысячелетия развитие классового общества завершилось образованием государства. Слава шумерских городов-государств, таких, как Урук, Ур, Лагаш в Южной Месопотамии, ставших носителями самой передовой культуры своего времени, дошла до наших дней. Шумеры создали одно из величайших достижений человеческого гения: на рубеже IV и III тысячелетий им удалось передать человеческую речь с помощью знаков и, таким образом, создать систему письма. Но и оно не было результатом внезапного вдохновения. Развитию письма предшествовал длительный процесс, начавшийся с изображения предметов и затем через этап развития письма, при котором вместо рисунков предметов конкретные понятия выражались посредством ряда знаков-символов этих предметов, приведший наконец к определенной ступени, когда знак уже больше не был связан с конкретными предметами и тем самым мог применяться и для обозначения абстрактных понятий.

Наряду с шумерскими культурами на юге Двуречья в III тысячелетии на севере развились города-государства аккадцев, говоривших на восточносемитском языке. В Ниневии, Ашшуре и Мари возникли цветущие государства, занимавшие во второй половине III тысячелетия обширные территории. К этому времени (примерно 2300 год до н. э.) появились первые значительные личности, имена которых донесла до нас история. Одному аккадскому военачальнику низкого происхождения (по легенде его еще грудным младенцем мать положила в корзину и пустила по реке, а нашел его некий водонос и воспитал) удалось с помощью войска захватить власть и создать первое по-настоящему великое царство Востока. Он взял себе имя Шаррумкен, что означает ни мало ни много как «истинный царь» (это имя, которое впоследствии носили также два ассирийских царя, нам лучше всего известно в его древнееврейской передаче в Библии как Саргон) Шаррумкен подчинил шумеров и продвинулся, как говорится в сообщениях того времени, «до кедрового леса и серебряных гор» — определение, под которым нетрудно угадать Ливанские горы и горы Тавра. При Шаррумкене Аккад был заново отстроен как царский город. Вскоре его царство простиралось от Верхнего моря (Средиземного) до Нижнего (Персидского залива). Во всех больших городах царства возникали грандиозные строения из кирпича, который сначала сушили на солнце, а потом обжигали в печах. Вся центральная часть страны между Евфратом и Тигром была усеяна многоэтажными ступенчатыми башнями — зиккуратами, по которым боги должны были спускаться к верующим.

Западносемитским кочевым племенам, на которых распространяется общее понятие «амориты», примерно в 2000 году до н. э. удалось наконец распространить свою власть на большую часть территории Сирии и Ирака. Хаммурапи правил в 1792–1750 годах огромным государством из Вавилона. Он нападал на своих союзников, которые помогали ему сломить сопротивление аккадцев и шумеров, и уничтожал их, среди них были и цари государства Мари. Однако ему не удалось распространить свое господство на побережье Средиземного моря, в то время уже контролируемое фараонами. Но наибольшую славу принесла ему кодификация существующего права. Хотя уже до него другие цари составляли своды законов, его труд является самым всеобъемлющим в древнюю эпоху, и он был первым, кто облек это мероприятие в такую выразительную форму. Он приказал высечь на большом обелиске 282 параграфа. В конце текста он призывает свой народ: «Пусть он заставит прочесть мной написанный памятник, и пусть он услышит мои драгоценные слова, а мой памятник пусть покажет ему его дело. Пусть он увидит свое решение, пусть успокоит свое сердце пусть сильно скажет: Хаммурапи, владыка, который для людей как родной отец… справедливо управлял страной!

В архиве Мари находился также архив царского ведомства внешней торговли. Многочисленные отчеты о ввозе и вывозе свидетельствуют о тесных торговых отношениях с некоторыми царствами на восточном побережье Средиземного моря, объединенными сегодня под названием, которым пользовались греки, — Финикия, хотя ни в какой период истории они не составляли единого государства. Эти «государства», границы которых чаще всего совпадали с городскими стенами столицы, были в свое время центрами мировой торговли. Сюда сходились караванные пути многих направлений. Самыми важными были маршруты, проходившие от Персидского залива, конечного пункта морского пути из Индии, через Вавилон, Пальмиру и Дамаск к Средиземному морю, и дорога благовоний, по которой кроме прочих ценностей переправлялись всевозможные пряности с юга Аравийского полуострова за две тысячи километров. Предметы производства большинства известных в то время стран сбывались в финикийских городах-государствах: золото из Нубии, серебро с гор Тавра, медь с Синая, пряности и слоновая кость из Индии, глазированные вазы с Крита, стекло и керамика, парча и полотно из Дамаска. Здесь можно было купить мази, притирания и масла, а также красящие и косметические вещества для нужд придворных дам. Особенно большим спросом пользовалась синяя ляпис-лазурь, так как голубые веки тогда — четыре тысячи лет назад — были в большой моде.

Но финикийские государства были не только важными торговыми центрами, но и центрами высокоразвитых ремесел. Финикийцы славились искусством обработки дерева и техникой судостроения, что сделало их достойными партнерами в торговле. Кедровый лес Ливанских гор был желанным товаром для многих стран. Финикийские столяры принимали участие в строительстве храмов в Вавилоне, Фивах и Иерусалиме; суда, построенные на финикийских верфях, очень охотно покупали фараоны. А когда хетты научились получать железо и сталь и наступил новый век, финикийцы были первыми, кто освоил метод плавки и закалки.

Но ни один из дошедших до наших дней продуктов производства не пользовался такой славой, как красящее вещество пурпур. Его добывали из особой разновидности моллюсков, обитавших на дне Средиземного моря. Сначала извлекали их из раковин, а затем толкли в бочках. Кашицеобразную массу поливали водой и нагревали. Подлежащую окраске ткань опускали в горячий раствор и сушили на солнце. Во время сушки на ткани появлялась краска. Еще и сейчас на месте античных красилен возвышаются метровые холмы из ракушек моллюсков. Сложный процесс производства сделал пурпурные ткани очень дорогими, приобретать их могли лишь состоятельные люди, и пурпур в течение тысячелетий оставался символом высокого общественного положения.

Исторические источники не очень подробно сообщают о происхождении финикийцев, но известно, что около 3000 года ханаанские племена (часть волны западносемитских кочевых племен, вышедших, вероятно, из центральной части Аравийского полуострова) распространились по сирийской земле и осели на побережье Средиземного моря, смешавшись с уже живущими там народами, а позднее приняв и новых пришельцев. С возникновением классового общества они объединились в несколько городов-государств, расположившихся вдоль побережья. В обстановке постоянной угрозы вторжения со стороны Египта, алчущих наживы племен амореев, хеттов, хурритов, ассирийцев, арамейцев и, наконец, персов, они смогли все же обеспечить себе безбедное существование благодаря развитому сельскому и лесному хозяйству, а также ремеслам и торговле. Одновременно они создали культуру, которая, обогатившись культурными достижениями многих народов, пересекших это пространство, распространилась далеко по всему Ближнему Востоку и оставила человечеству непреходящие ценности.

Руины древних финикийских городов-государств расположены на современном сирийско-ливанском побережье так близко друг от друга, как нанизанные на шнурок жемчужины. Важнейшие из них с севера на юг — Угарит, Арвад, Амрит, Библ, Сидон и Тир. Исходным пунктом нашего путешествия по Финикии будет Бейрут, столица Ливанской Республики.

«Phoenicia» («Финикия») написано громадными буквами на самом большом и дорогом отеле Бейрута. Он относится, как указано в путеводителе, к «особому классу люкс». Это значит: он еще лучше трех других отелей класса «люкс», отмеченных пятью звездочками. Красивое здание отеля «Финикия» построено по проекту Антуана Табета, лауреата международной Ленинской премии за укрепление мира между народами, но было бы несправедливо ответственность за высокие цены за номера взваливать на архитектора.

Когда я договаривался о встрече с Хасаном, молодым сотрудником национального музея в Бейруте, которого я знал еще со времени его учебы в Лейпциге, то назвал отель «Финикия».

— Только перед отелем, — крикнул он мне вслед. — Так дешевле.

Хасан — жизнерадостный молодой человек, всегда полный озорных идей, «настоящий» левантинец. Его отец был солдатом французской колониальной армии. К ужасу войскового начальства, он настоял на том, чтобы ему разрешили жениться на своей ливанской подруге, и вскоре после женитьбы уволился со службы. Обосновавшись на родине жены, он открыл небольшую лавку, потом стал отцом множества дочерей, и, как заверил меня Хасан, одна была краше другой. Отец постоянно надеялся, что по закону вероятности когда-нибудь да и родится мальчик. Его вера была вознаграждена: Хасан завершил длинный ряд потомства.

Я решил попросить Хасана сопровождать меня в поездке по стране финикийцев, потому что он хорошо знает древнюю историю Востока, и я надеялся, что с ним приятно будет путешествовать. К счастью, он смог на несколько дней освободиться от работы. Мы расположились на степе перед отелем, защищавшей от морских волн улицу с интенсивным движением. Несколько пожилых бейрутцев ловили рыбу, сидя на той же степе. Вокруг нас кипела светская жизнь: за поворотом мелькали элегантные спортивные машины; мужчины, которым, по-видимому, было незнакомо слово «работа», вытянулись на стульях перед отелем; прогуливались, покачивая бедрами, женщины в одеждах кричащих тонов, знакомые, вероятно, лишь с определенного сорта работой. В небольшой яхт-гавани стартовали бегуны на водных лыжах. Хасан обратил мое внимание — абсолютно излишне — на молодых стройных девушек, в изящных позах скользящих по воде и, может быть, только здесь, в пенящихся волнах, демонстрирующих свою смелость. Он иронизирует по поводу пожилых мужчин, сидящих за рулем лодок. У них лишь костюмы спортивные, хотя они и считают себя спортсменами, потому что у них достаточно денег, чтобы купить себе яхту и… девушку. Одна из девушек, скользящая на лыжах, ухватившись за канат одной рукой, другой посылает игривый воздушный поцелуй, и элегантный мужчина в лодке радуется, думая, что он предназначен ему. Но я давно уже заметил, что девушка кивает Хасану.

После вводной лекции по истории Ближнего Востока, которую мне преподала каменная историческая книга на Нахр-эль-Кальбе, я почувствовал себя достаточно подготовленным, чтобы совершить поездку по древним местам финикийцев. По великолепная погода и живописность окружающей природы мешают нам продолжить нашу программу обучения в быстром темпе. Хасан настаивает на том, чтобы я не только «цеплялся за старые камни», но и полюбовался новыми красотами его родины. Я должен непременно посмотреть пещеры в районе источника Собачьей реки.

В то время меня не очень тянуло созерцать подземные пещеры, поскольку пещеры Рюбеланда и Заальфельдские гроты фей на многие годы удовлетворили мою потребность в подобного рода зрелищах.

Но Хасан с презрением отмахивается. Эти гроты он тоже знает еще со времен учебы, но они не выдерживают никакого сравнения с пещерами на Собачьей реке. Спровоцированный таким заявлением, я соглашаюсь на экскурсию. Красивее и больше, чем наши сталактитовые и сталагмитовые пещеры? Ну, это он должен мне еще доказать!

До источников всего несколько километров. Знаменитая Собачья река, долгое время служившая границей между сферами влияния египтян и хеттов, небольшая. Ресторанчик с ларьком сувениров у входа в пещеры снова напоминает мне Рюбеланд, где точно так же вытягивают деньги из посетителей. Но, уже пройдя ворота, я вижу, что наши сталактитовые и сталагмитовые пещеры не идут с этими ни в какое сравнение. Здесь не требуется втягивать голову, чтобы не ушибить ее, или, что наверняка еще важнее, не повредить свисающие вниз сталактиты. Скоро мы стоим в огромном зале, скалистые стены которого отливают разноцветными красками. Более десятка лодок ожидают пассажиров. Когда паша лодка заполняется людьми, мы пускаемся в плавание по Собачьей реке, протекающей здесь, под землей, мимо причудливых образований, возникших в результате известковых отложений в течение миллионов лет. Прогулка длится больше часа, и тем не менее, как сказал лодочник, это лишь меньшая часть подземного лабиринта; значительная часть маршрута для туристов еще не открыта. Выходя наружу, приходится закрывать глаза: так сильно ослепляет солнечный свет. С готовностью я подписываю прекрасно сделанную цветную открытку с видом, в которой Хасан выразительно восхваляет пещеры как самые длинные и красивые в мире. Открытку он отправит нашим общим знакомым в Лейпциг.

На обратном пути к приморскому шоссе мы проходим мимо пятнадцатиметровой статуи Христа. Лучи солнца падают на громоотвод над головой спасителя, создавая яркое сияние и блеск. Я вновь вспоминаю, что Ливан в отличие от своих соседей, также арабов, страна, где преобладает не мусульманское, а христианское население. Хасан подтверждает это.

Хотя мы и не выспались, наутро отправляемся в дорогу очень рано. Едем на север, все время вдоль берега моря, мимо устья Собачьей реки, Notre Dame du Liban и милого сердцу «Casino du Liban». Через окно машины до нас долетает аромат цитрусовых. Первая цель поездки — Библ. Этот город тоже претендует на то, чтобы считаться древнейшим на земле. Первый, кто утверждал это, был финикийский ученый Филон, самый знаменитый сын города. Филон жил в I веке н. э., значит, его утверждению уже 1900 лет. Хотя Филону и не были известны методы углеродного зондажа, применяемого при определении археологических находок, но он клялся всем, что для него свято, что бог Эл, один из титанов, младший сын Урана и Геи, «сразу же после начала времен» (так звучит указание времени у Филона) поселился здесь, в Библе, и обнес свой дом валом, когда основывал «счастливый век». И действительно, бог Эл сделал неплохой выбор для своего местожительства — эго может подтвердить каждый, кто посетит прелестный городок на берегу Средиземного моря.

Хасан поведал мне историю Библа: самые нижние слои, обнаруженные при раскопках, относятся, скорее всего, к VI тысячелетию до н. э. В конце IV тысячелетия город был крупным торговым и культурным центром и находился в тесных отношениях с египетским царством того времени. Здесь грузили ливанский кедр для двора фараона. Об этом рассказывает интересная находка, хранящаяся в настоящее время в музее Палермо. «Доставлено 40 судов с кедровым деревом, — говорится в одном из отчетов, который ведомство но иностранным делам фараона Снофру около 2700 года до н. э. высекло на диоритовой плите. — Построено судно из кедрового дерева… 100 локтей… изготовлены двери для царского дворца из кедрового дерева». Серебро с гор Тавра и медь с Кавказа, доставляемые караванами в Библ, также грузили здесь и отправляли на судах в египетские гавани.

Существует единственное в своем роде свидетельство о событиях тех времен, которым мы обязаны одному египтянину — Синухету, представителю знатного египетского рода, сопровождавшему около 4000 лет назад Сенусерта, сына фараона, в военном походе против ливийцев. После покушения на фараона Аменемхета I Синухет бежал в Палестину, боясь, что его заподозрят в участии в этом покушении. Во время бегства он задержался в Библе. По возращении на родину Синухет записал свои воспоминания, пользовавшиеся большой популярностью, так как в нашем распоряжении имеется много копий. Синухет очень образно передает впечатления о своих путешествиях. Они свидетельствуют о высоком культурном уровне в финикийских прибрежных городах и Центральной Сирии.

Тесные торговые связи с Египтом привели в результате к зависимости одной из сторон. Египтяне создали в Библе свои поселения; были построены культовые учреждения; распространялись египетские обычаи. Нигде на побережье Ливана египетское влияние не ощущалось так отчетливо, как здесь. Правители города вскоре стали не более чем египетскими «вассалами», которые к тому же соперничали в подражании своим господам. Эта «вассальная республика» в конце XVIII века до н. э. была завоевана гиксосами, а позднее захвачена стремительно вторгшимися сюда хеттами и «народами моря»; до VII века до н. э. она оставалась под властью ассирийского государства.

Мы едем дальше, на север. Местность по-прежнему сказочно красива, но я уже почти не воспринимаю этого. Человек так быстро привыкает к красоте, что она может даже вызывать у него раздражение. По обеим сторонам дороги тянутся оливковые деревья. Через 20 километров дорогу преграждает крутой выступ скалы. Стена с высоты 80 метров отвесно надает в море. Через гору проходит туннель. Далее открывается прекрасный вид на деревню Шекка и на Триполи. К сожалению, над бухтой Шекка грязно-серая завеса. Множество цементных заводов, важнейших промышленных предприятий страны, день за днем выпускает облака пыли.

Наша следующая цель — Арвад, остров с очень древней историей, расположенный напротив города Тартуса. У небольшой лодочной станции — группа арабов, среди них несколько женщин, одетых в черное, с лицами, закрытыми покрывалами; им тоже нужно перебраться на остров. Штурман медлит, показывая на небо. Подул легкий бриз, но трудно представить, что он может помешать но время столь короткого плавания. Наконец штурман, убедившись, очевидно, что его опасения напрасны, предлагает нам усаживаться. Мотор начинает тарахтеть, суденышко отчаливает. Но едва мы миновали мол, легкий бриз в гавани обратился сильным ветром и стал неприятно раскачивать наше судно. Нос глубоко погружается в морскую пучину и снова взлетает вверх. Катеру с его слабым двигателем, наверное, трудно продвигаться вперед. Какое-то время кажется, что мы ни на метр не приблизились к острову. Такая поездка — все что угодно, только не удовольствие! Скоро наступает момент, когда женщины, строго соблюдающие обычаи, вынуждены поднять свои покрывала. А шторм все усиливается. Вода, подстегиваемая ветром, заливает крохотную палубу, где мы стоим, крепко ухватившись за поручни.

Через час с небольшим, промокшие до нитки, мы наконец добираемся до Арвада. Я чувствую себя скверно; кажется, силы оставили меня, когда, качаясь, я ступаю на землю. Но дурнота отступает, как только ощущаю твердую почву под ногами. Хасан тоже от соприкосновения с землей обретает новые силы. Правда, он клянется, что это его последняя поездка по морю, и проклинает мою настойчивость пройти по следам финикийцев еще и на острове.

Скоро мы окончательно успокоились, так как путешествие по Арваду оказывается очень увлекательным. Мальчишки предлагают свои услуги в качестве гидов. Красивый, загорелый юноша лет шестнадцати побеждает конкурентов, прогоняет всех охотников за бакшишем и ведет нас по узким переулкам острова. Эту крошечную территорию, размером 800 метров в длину и 500 — в ширину, населяет свыше 2500 человек; расстояние между домами норой не более двух метров. Арвадцы живут рыбной ловлей и добычей губок. Эта работа опасна: чтобы достать губку, нужно нырять на глубину в несколько десятков метров, и, если ловец, привлеченный новой добычей, неправильно рассчитает запас воздуха, зачастую он уже не возвращается на поверхность. Так погиб отец мальчика, однако сам он все-таки стал ныряльщиком за губками. Я поинтересовался, почему он по подыщет себе менее опасную работу. Мальчик принимает позу героя и говорит что-то о традициях и радости риска, но в конце концов нам становится ясной истинная причина: до последнего времени здесь не было никаких других возможностей заработать. Теперь — в связи со строительством нового порта для перевоза собственной, сирийской нефти — возникли более благоприятные возможности найти работу, там трудится, например, его брат, и это большое счастье для всей семьи. Но не всем пока хватает работы в порту, поэтому ему ничего не остается, как пырять за губками и от случая к случаю сопровождать любопытных туристов. К сожалению, заработок от лова губок в последнее время очень скудный, поскольку в наиболее богатых местах промышляют лодки западных стран. Он жалуется и на то, что их самым бессовестным образом обманывают скупщики. Но, добавляет юноша, администрация округа в Тартусе хочет положить конец этому обману и поддержать жителей острова, организовав товарищества по сбыту.

Арвад упоминается уже в Библии, в Книге бытия. Жители острова — финикийцы — превратили его в значительный торговый центр, а потом основали ряд поселений на побережье, из которых выросли, в частности, сегодняшние портовые города Тартус и Банияс. Город на острове лучше был защищен от вражеских войск, чем другие финикийские города, поэтому арвадцы могли отважиться оказывать сопротивление египтянам. Они обнесли остров мощной стеной, долгое время защищавшей их от врагов. Даже во время нововавилонского и персидского господства и после завоевания острова Александром Македонским в 333 году он сохранял определенную независимость.

Возвращение на материк было, к счастью, более приятным. Ветер улегся. Только катер еще не вычистили от следов нашего путешествия на остров. Километрах в десяти южнее Тартуса руины позднего финикийского поселения тянутся до края дороги: это Амрит. Конечно, мы должны остановиться, хотя бы для короткой прогулки. Сохранившиеся еще храмовые сооружения относятся к V и IV векам до н. э. Особенности некоторых жилищ в Амрите заключаются в том, что они не построены из кирпича или камня, а вырублены в скальной породе. Скалы обтесаны с таким мастерством, что остались только тонкие переборки внешних степ и разделяющие перегородки внутри строения. В степах вырублены окна и двери. После того как Амрит захватили римляне, он утратил всякое значение.