Прядь медно-рыжих волос упала Кэтрин О’Мэлли на глаза, когда она выкладывала в витрине серебряные украшения. Собрав длинные локоны в пучок, Кэт закрепила их заколкой на затылке и бросила взгляд на часы. До закрытия осталось всего тридцать минут.

Стояла типичная для Кливленда в марте холодная и хмурая погода. Обычно при этом галерея «Америкэн экспрешнз» не пустовала, но сейчас здесь находился только один посетитель.

Впервые после окончания школы искусств Кэтрин захотелось взять уголь и бумагу, но девушка только усмехнулась: «И почему у нас не было таких красивых натурщиков?»

Кэт вдруг стало жарко в этой просторной галерее, и она с грустью подумала, что это плата за безбрачную жизнь в ее двадцать три года.

Через стекло Кэт увидела мужчину, стоящего перед бронзовым настенным фонтаном в дальнем конце бывшего трамвайного депо. Прожекторы на потолке придавали особый блеск каштановым волосам незнакомца.

Кэт услышала, как захлопнулась дверь за ее отцом. Она опустилась на край скамьи из черного дерева и разгладила скомканную бумагу. Банк отказывает им в праве выкупа клуба. Теперь придется покинуть родной дом навсегда.

У нее было одинокое детство. Отец часто бывал в разъездах, а мать все время посвящала бизнесу, но квартира над музыкальным клубом была для Кэт олицетворением благополучия.

Чувство горького сожаления захлестнуло ее. Если бы только родители не взяли кредит, чтобы расширить «Коммон граунд»! Если бы ее мать не сбил пьяный водитель! Если бы отец мог сам управлять клубом!

– Но они взяли кредит, мать погибла, а отец может только играть…

Кэт шептала эти слова и водила пальцами по бумаге, так что на извещении оставались следы от ее ногтей.