Жена рожала тяжело и повитуха быстро шептала обереги. Ужо и водил муж лебедушку свою посолонь, и переворачивал ее на банной лежанке. Но уж больно не хотел покидать ребенок материнского чрева.

За околицей на опушке кромешного бора взвыли волки. Злобно, яростно, вознося свою молитву луне.

— Ишь лютуют, — мужик бодрился, будто все было в порядке. В углу испуганно жался банник, помощник при родах. Он уже сделал все что мог. — Зима нынче хладная слишком. Отощали, кабы на юродивого не кинулись.

Наконец показалась мокрая голова ребенка, а затем бабка подставила пуповину. Счастливый отец перерезал последнюю ниточку к матери стрелой-срезнем, чтоб сын был знатным охотником. Повитуха занесла руку шлепнуть малыша как рядом взвыл волк.

Сильный матерый вожак лязгнул на холоде клыками и поднял морду к круглой, как лицо половца, луне. Жутки и сильный вой разорвал другие ночные кличи.

Молодой кметь прозванный Волчком степенно шагал по киевским улицам. Но во всей походке сквозила радость, так и хотелось гикнуть да пробежаться веселя счастливое сердце и выплескивая радость что горит в синих очах.

Кметь!

Он уже не меньшой а воин. Перун пустил его сквозь посвящение и теперь он носит меч и служит князю как воин. А придет время и прославится. Долголь что ль? Тут и кочевники, и ромеи и соседи. Глядишь в поход возьмут, а там и хоробростью да удалью можно много получить.

Волчок чуть посторонился, пропуская седовласого волхва. Старик тяжело опирался на клюку, и покачнулся, спотыкнувшись о неприметный камень. Сильные руки кметя поддержали старца.

— Благодарствую, — прошамкал беззубым ртом волхв. — Это ты Волчок?