Небо было беспардонно проткнуто радугой. Очень красивой, химически не модифицированной, полноценно-семицветной и арочно-выпуклой в правильной своей дугообразности. Простое же земное небо, наслаждаясь постоянством дружественного соприкосновения с безграничной вакуумной вечностью и, осознавая при этом собственную, глубочайшую в своей голубизне, но всеж-таки ограниченную верхними слоями стратосферы бездонность, ничуточки даже совсем на радужную эту беспардонность не обижалось. Какие обиды могут быть у великих? Пусть даже ограничено великих? Вообще-то обиды, конечно же, могут быть. Особенно у тех великих, величие которых кроме них самих никто не замечает. Но здесь был совершенно не тот случай. Было у этого величавого неба гораздо больше поводов на другое совсем обижаться. Ведь сколько кругом непотребства ежедневно твориться! Точнее сказать: ежесуточно сиюсекундно творится! Какие ведь только придурки с утра до ночи (а ночью еще и с утроенной энергией) в исступлении своем не стремятся нарушить гармонию нижних слоев ранимого небесного тела. Одни болезненно лопатят винтами геликоптеров, другие баламутят турбинами самолетов, а третьим нижних слоев уже для паскудства своего не хватает: так и норовят они продырявить безропотное до поры до времени родное наше небушко до самой что ни на есть стратосферы. Пульнут, к примеру, понарошку какую-нибудь радиоактивную чушку, изображающую ядрёный боезаряд, и лазят потом на другом конце света по болотам с дозиметрами, ищут ее, чушку эту понарошечную. Им ведь очень важно узнать: туда ли она прилетела? И глубоко наплевать им на стонуще-проткнутое насквозь баллистической траекторией тонкое тело. А то еще, бывалыча, вдруг устремятся они в этом теле как можно больше сквозных отверстиев понаколупывать. И ведь получается пока все у них. Понаколупают и вопят потом про свои успехи в мирном освоение ближнего космоса. А космос этот ближний давно уже забит банальными такими и паскудными в земном своем естестве экскрементами отважных покорителей космоса. Вся это отчаянная гнусность, наверное, ужасающе смердит под прямыми солнечными лучами. Еще бы — это ведь абсолютно беззащитные экскременты. Они ведь совсем незащищены родной атмосферой. Но вони их никто не чувствует. Вакуум, однако.

И чему же тогда собственно радуются покорители? Чем гордятся они? Открытием очередного отхожего места? Весьма сомнительное достижение. Подождите, но ведь это особые, можно даже сказать, выдающиеся экскременты — это ведь продукты жизнедеятельности самих, неустрашимых в отважности своей, покорителей космоса! И как много их! А как же? Покорение — это дело ведь весьма многотрудное. Поэтому и побочных продуктов всегда так много в процессе покорения появляется. А вы сами попробуйте. Покорите чего-нибудь и попробуйте при этом ни разу обильно так не обосраться. Ничего у вас не получится. Обязательно обосретесь. С ног до головы. И уверяю вас, что это будет не единожды. Это потом, если все задуманное вам удастся, ваше отмытое до лица тело будет венчаться, светясь лучезарной улыбкой на глянцевой обложке какого-нибудь особо продвинутого журнала. А во время покорения — нет. Там все прозаичней. Если же ли это конечно действительно покорение, а не какое-нибудь запугивание ежа голой попой. И ежели это не просто запугивание, то придется вам соприкоснуться с чем-то липким и пахучим. И не всегда только со своим. (Вспомните анекдот про генерала, осматривающего свой мундир утром после вчерашнего боя и с негодованием повествующего своему денщику: «Представляешь, Порфирий, этот поручик, этот патологический трус во время боя с перепугу мне весь мундир облевал!» «Да, да, — уныло поддакивает генералу старый денщик, — эта трусливая сволочь умудрилась вдобавок еще и в штаны вам насрать»). Так что, не расстраивайтесь — это все неприятно, конечно же, но вовсе даже не является каким-то там конфузом. Это нормальная практика экстремального освоения чего-либо доселе никому неизвестного. Такое встречается часто. Тем более в практике освоения космоса. Одно успокаивает — в открытом космосе очень трудно дышать, поэтому никто там особенно и не дышит. А раз никто особенно не дышит, значит, никто и не сможет погибнуть от всей гаммы этого страшного зловония. И даже не сможет этот «никто» никак повредить своему здоровью. А это ведь главное — быть живым и здоровым. Все остальное, как говорится, приложится.

Да, что-то опять куда-то не туда занесло… Случился вдруг какой-то эмоциональный и не продуманный совершенно срыв в обиде за Вселенную. Нервы стали ни к черту. А вот если спокойно так пораскинуть мозгами, погреметь полушариями и поразмыслить, то ничего страшного вроде бы и не происходит. В конце-то концов, ведь эти обильно гадящие покорители постоянно рискуют и как только могут честно делают свое дело. Не бескорыстно, конечно же. Получают за это покорение они немалые деньги. И видать, действительно заслуженно получают: просто так ведь, за удовлетворение собственного любопытства, платить никто не будет. Такие-то деньжищи да при рыночной-то экономике?! Да еще в период общемирового экономического кризиса?!! Но нам, земным насекомым, великих этих дел с наших глубоких атмосферных низов никак не разглядеть. Даже вооружившись мощным телескопом мы можем обнаружить в прилегающем к земной стратосфере космосе лишь многочисленные и беспокойно клубящиеся кучи наспех упакованного в ненадежные контейнеры дерьма отважных покорителей космоса. А средь всей этой объемной и вонюче-клубящейся под ударами метеоритов и жесткого рентгеновского излучения мусорно-экскрементной кучи сможем мы еще разглядеть в безоблачную погоду нарезающих свои вытянутые в эллипсы орбиты пронырливые спутники-шпионы. Эти вездесущие приборы всегда почему-то очень плохо замаскированы под контейнеры с экскрементами и поэтому очень сильно выделяются на общем фоне. Во всяком случае, распознать их можно без особого труда. Но все без исключения спутники-шпионы являются очень секретными. И прочными. А иначе нельзя: очень велик у этих космических аппаратов риск угодить в плотный центр экскрементного облака и быть там раздавленным. А при этом раздавливании из спутника могут вывалиться важные государственные секреты и упасть на территорию коварного врага. Допустить этого никак нельзя. Поэтому очень прочные они, эти аморально подглядывающие и нахально фискалящие космические аппараты. И поэтому очень дорого они стоят. Может взять так всем землянам сразу, собраться где-нибудь и промеж собой договориться чтобы совсем от этих ябед отказаться? Сэкономить, к примеру, на обеспечение откупных средств для сомалийских пиратов? Или же на содержание не желающих работать палестинцев? Нет, никак нельзя. За соседями, за ними всегда ведь надо следить. Всегда за ними глаз да глаз нужен. Так спокойней. А то того и гляди, умыкнут чего тихой сапой своей под покровом коварной ночи. Кусок какого-нибудь нефтегазоносного континентального шельфа. В районе Арктики, например. Ведь как говорят на постоянно ворующей у нас газ хитрой Украине: «Тиха украинская ночь, но сало…!? Сало надо перепрятать!» И правильно, кстати, говорят. Не только говорят, но еще и действительно друг от друга постоянно перепрятывают. (И не только друг от друга. От нас тоже прячут они его. А вдруг Россия нападет и конфискует этот главный хохлятский стратегический продукт в счет сворованного у нее газа?) Прячут хохлы в свои секретные подземные хранилища еще и другой газ — «на дурняк» у Европы отсосанный. Но не тут-то было! Мы тоже не лыком шиты — глядь на «незалэжных» своими спутничьими глазами сверху: «Ага, вон они схроны-то! Извольте-ка и газ в Европу вернуть и салом с нами расплатиться!» Но не все так просто. Они, хохлы лукавые, ведь этим салом и газом воровато спрятанным только-то и живы. Поэтому очень глубоко все время прячут. Со спутников схронов этих пока не разглядеть. А поэтому как только хохлам этим за неуплату и воровство перекрывают газовую трубу, они, недобро поминая «клятых москалив», тут же откапывают из схронов в лесу и на огородах свои вожделенные, густо посыпанные солью шматки и со свистом пускают в свои трубы заблаговременно сворованный газ из секретно-глубоких «самостийных» хранилищ. И живут себе дальше как ни в чем не бывало. Жгут, жаря свое стратегическое сало на ворованном российском газе. И ведь хорошо при этом живут паразиты: припеваючи и «москалив» ругаючи. С подобной беспардонностью надо как можно быстрей заканчивать. Чтобы не было этого любимого всеми хохлами — «на дурняк», «на шару» или еще как. Посправедливости надо бы. А вот для этого и нужны эти шпионские аппараты. И их надо непрерывно совершенствовать. Совершенствовать до тех пор, пока не начнут они надежно обнаруживать спрятанные хохлами продукты. А то ведь до смешного уже доходит — народ уже начал слагать анекдоты. В одном из них повествуется о том, как сидят наши правители на пикнике и один из них жарит на вертеле президента Украины. Другой правитель некоторое время удивленно смотрит на кулинара и говорит ему: «Ты чего так быстро его крутишь, он же не успевает как следует прожарится? Хочешь, чтобы у тебя рожа была как у этого сифилитика?» «Медленнее нельзя, — отвечает кулинар, — я уже пробовал, но ведь он, шельмец, сразу начинает угли воровать».

Вот так, сначала воруют, а потом прячут. Вот и нам надо постоянно все, что только можно перепрятывать. А как же? За нами ведь тоже постоянно следят. Вот уже ипретензии по поводу арктических шельфов начали предъявлять. Почуяли возможную выгоду от возможного потепления. Но шельф, его, конечно же, перепрятать очень трудно, а вот золотовалютный резерв — очень даже легко. Можно отправить его, к примеру, туда же куда отправили нефтедоллары резервного и стабилизационного фондов. На поддержку пошатнувшейся американской экономики. А дядя Сэм потом нам за это, но за другие и то же наши деньги милостиво пришлет нам пропитанные антибиотиками куриные окорока и старое кенгурячье мясо. Все это милостиво присланное за отдельную плату потом очень быстро съедается обедневшим за последнее пятнадцатилетие населением и поэтому оно, населении это, никогда и ничем не болеет. А потому как очень много оно поглощает антибиотиков. Их ведь не зря в свое время придумали. Антибиотики-то эти. Поэтому-то население и не болеет ничем. Оно просто мрет себе сразу так и со скоростью в сотню тысяч в год. И дело здесь вовсе не в неправильном питании. Это всегда так было. Еще Булгаков в свои экологически чистые времена утверждал, что проблема человека не столько в том, что он смертен, а в том, что он, поганец этот, человек, то есть, еще и почему-то внезапно смертен. Конечно же, с тех далеких булгаковских пор экология наша стала гораздо более мерзопакостной, но с точки зрения населения ничего не поменялось: оно, население, так и осталось внезапно смертным. Но, при всем при этом, народонаселение, продолжает оставаться по сути дела абсолютно здоровым до самой скоропостижной своей смерти. Стоп, стоп, стоп! Опять куда-то понесло. При чем здесь смертность населения, когда речь шла о мирном освоении космоса?

Так вот, до некоторых не доходит: почему это нынешнее освоение космоса называется мирным? Когда там, в космосе этом, в ходе его дерзкого освоения только-то химически агрессивное дерьмо покорителей и секретные спутники-шпионы роятся? Да, относительно врожденной агрессии дерьма здесь есть некоторые натяжки — мало тут мирного, а вот относительно спутников-шпионов все вроде бы понятно. Не совсем? Ну как же — они ведь, шпионы-то эти по сути-то своей очень даже мирные. Они ведь никого не обижают. Они только информируют кого надо. А эти «кто надо» уже стремятся воришек жестко наказать. Воры поэтому-то и не крадут никогда помногу, потому как знают: «Следят, гады! Уже, наверное, засекли. Надо поскорее делать ноги». Поэтому спилят воришки какой-нибудь гектар леса и бегом с покрытой пеньками поляны, потому как знают: «кто надо» уже в пути. А как только узнают ворюги, что нет этих секретных спутников — тут такое начнется! В общем, мира тогда уже нигде и не видать будет. Все друг у друга всё разворуют. Поэтому-то и мирные они, по сути своей, эти строгие на вид спутники, что мировое добро берегут. Всегда на страже стоят они, эти могучие сателлиты нашей матушки Земли. И вреда от них никакого. Польза одна. А вот от этого, пусть даже и тщательно упакованного в специальные контейнеры дерьма отважных героев-покорителей, вред только один и отрицательные эмоции. Космос, хоть и ближний — это ведь не нуждающаяся в удобрениях пашня. И основной вред этому высотному гадюшнику, называемому ближним космосом, создает так почему-то называемая международная космическая станция. Ну какая она на фиг международная?! Этой самой «международности» там, конечно же, наплакал кот: сплошь одни янки там между иллюминаторами порхают. Ну, наших туда еще иногда, правда все же, пускают. А куда этим янкам сейчас деваться? Пока только у нас есть такие аппараты, которые до этой станции надежно долетают. И слетают с нее тоже довольно уверенно. Правда, все время как-то жестко приземляются. На кадрах с места их посадки всегда можно увидеть недовольных американских астронавтов с болезненными гримасами, потирающих скафандры в районе ушибленных при посадке копчиков. Что, не нравится, господа америкосы? Не нравится вам наша жесткость и искреннее презрение к комфорту? Тогда придумайте для себя что-нибудь получше. Только не получается у вас ведь ничего. Вот накрали вы мозгов по всему миру и придумали этим ворованным серым веществом вполне комфортные для себя челноки-«шатлы», чтобы совсем уж просто было — как на пассажирском самолете из Далласа в Финикс. Но жажда комфорта в очередной раз вас подвела, господа америкосы. Они ведь, «шатлы» эти, у вас давно уже либо разбились, либо почему-то все время ломаются еще по пути на орбиту. Летят от них, пока еще не разбившихся, всю космическую дорогу какие-то ржавые ошметки. Но иногда некоторые из этих «шатлов» как-то еще, порой до орбиты станции этой американской всеж-таки умудряются дотягивать. Дотягивают они обессиленные кое-как до станции и безвольно повисают на ней. А могучие духом покорители космоса трясутся потом всю свою орбитальную дорогу от страха, глядя в толстые станционные иллюминаторы на дырявую «шатловскую» обшивку: «Как же теперь вертаться?» И от этого-то животного страха, конечно же, происходит ускорение выделения различного рода продуктов жизнедеятельности. Вместе с ускорением непрерывно растут и объемы выделений. И, само собой, в такие тягостные минуты еще большее количество сильно разжиженных экскрементов тупо выбрасывается за борт. Гораздо большее количество, нежели это происходит в обычном штатном режиме. Но тут уже ничего не поделаешь. Как мы уже отмечали, таковы законы экспансии. Проблема в другом: дрожь ведь не позволяет проделывать отважным покорителям свои садисткие эксперименты, пагубные для самых беззащитных представителей земной природы: мышей, насекомых, лягушек, амеб, микробов и вирусов. Не говоря уже о вообще беззащитных в бессловесности своей растений. В конце концов, очередное героическое покорение заканчивается в обычной будничности своей полной бесславностью: суетное латание ржавого космического корыта, судорожный выброс контейнеров с еще не остывшим экспериментально-экскрементальным материалом за борт (сейчас уже не до этого!) и торопливый побег с орбиты (до-мо-о-о-ой!). И зачем тогда туда летать-то вообще? Тратить столько пригодившегося бы и на грешной земле зеленого американского бабла? Неужели это у этих америкосов теперь такой новый вид спорта: кое-как долететь, подрожать немного, пометать экскременты, а потом, поминутно наполняя скафандр рвущимися в открытый космос фекалиями, ремонтировать дырявое корыто-«челнок» сгибаясь под порывами безжалостного космического ветерка? И при этом победителем, наверное, считается экипаж, героически доставивший на землю-матушку хотя бы одну замученную экспериментами, но, не смотря ни на что, не сломленную и живую еще муху? Если это так, тогда понятно. Спорт — это ведь здоровье нации. Хотя находятся иногда отстойные такие в обрюзгшести своей скептики, цедящие через обвисшую в слюнявости своей нижнюю губу что-то вроде того, что: «Польза сомнительна. Вред очевиден». Но эти гнусавые-то еще, ладно. С ними как раз все более или менее, но, во всяком случае, все же хоть как-то понятно. Они за всю жизнь ничего тяжелей неполного стакана не поднимали. Не дано им этого. Чтобы значит полными стаканами. Потому как сильно ручонки подрагивают. И аргументов у них поэтому-то и нет никаких. Какие же могут быть аргументы без полного-то стакана? А вот находятся еще иной раз какие-то особо изощренные скептики. Вот у этих как раз и нет проблем со стаканом и аргументами. Они ведь вот как преподносят все, шельмецы эдакие: «Если бы спорт был полезен для здоровья, — строят они такое предположение и тут же делают из него вывод, — то все спортзалы, стадионы и бассейны мира были бы забиты евреями!» Во как! И все, услышавшие это заведомо ложное утверждение с таким вот отстойным и бездоказательным выводом, вдруг сразу начинают вспоминать: когда же они последний раз видели еврея на беговой дорожке? Или же когда попадался им на глаза еврей в канатах ринга? Вот на хоккейной площадке в последнее время даже негры начали уже появляться, а евреев как не было, так и нет. Апологеты спорта одно время возлагали большие надежды на Стива Айзермана — разочаровал. Немецкие корни у него оказывается. Так что крыть пока нечем. Но это пока, время все равно найдет этот заветный аргумент в пользу спорта и утрет нос этим продвинутым в язвительном своем беспределе скептикам.

Что же произошло с нашим хромоногим героем после памятного выпуска-впуска? Ничего страшного с ним собственно не случилось — был отправлен отдавать свой врожденный интернациональный долг в Демократическую Республику Афганистан (попросту ДРА, а еще проще «Афган»). Первое время служба его складывалась относительно спокойно: привезли в Кабул, а оттуда взяли и забросили дважды обстрелянной в пути «вертушкой» на высокогорную «точку». («Чего тепловые ловушки-то не сбрасываете?» — спросил Серега у бледного и едва очухавшегося от противо— «стингерового» маневра командира «вертушки». «Да пошел ты к едрене— фене со своими ловушками, умник! Где они, ловушки-то эти? Месячной нормы на неделю только-то и хватает! И все только об экономии гундосят эти тыловые крысы: вдруг, дескать, какую важную персону или нас, к примеру, транспортировать придется, а у вас запаса нет? Тьфу! Гниль! Я их за тройную месячную норму только-то и вожу. И все равно не хватает: не большие они охотники летать-то!» — в сердцах ответил командир латаной-перелатаной краснозвездной «стрекозы».

Ну, в общем, худо ли, бедно ли, но забросили живого и здорового Серегу в указанную Родиной точку, и на том, как говорится, спасибо. Забросили и доверили обеспечение радиорелейной и тропосферной связью «ограниченного контингента» на одном из направлений контроля территории ДРА. Но затем кому-то пришла идея о передислокации сложного связного хозяйства в новое и жутко секретное (для самих себя) место, а во время абсолютно (опять же, скорее, для самих себя) скрытного свершения марша совершенно неожиданно завязался внешне бестолковый, но видимо тщательно продуманный «духами» бой. Бой длился почти сутки, и был очень насыщенным различными военными событиями. Помимо дневных, то утихающих, то разгорающихся вновь перестрелок, были контратаки с попытками полностью «зачистить» близлежащие к растянувшейся на несколько километров колонне так называемые «зеленки». «Зеленки» представляли из себя полосы низкорослых и кривых древесных и кустарных растений, изрыгающих поминутно из-под корней своих смертоносные свинцовые отрыжки. Отрыжки коротких, но частых и довольно метких «духовых» очередей. Вот тогда и понял Сергей, что это такое — ожидание сигнала атаки. Понял он и каково это встать среди рассекающих знойный воздух пуль и сделать простой, незамысловатый такой шаг вперед. Причем сделать этот непростой шаг надо было очень уверенно, дабы заразительным примером своим и звучным командирским рыком вдохновить заметно нервничающих бойцов. А в паузах между «зачистками», лежа за колесами бронетранспортера «КШМ»-ки, Серега вдруг живо вспомнил рассказы фронтовиков, с которыми приходилось ему беседовать во время организованных актов патриотического воспитания: «Ребята, это ведь как: встаешь средь неумолкающей стрельбы и кажется, что все это, выстреленное и висящее в воздухе, летит прямиком в тебя. Вот еще секунда и рухнешь полным свинца мешком в хлипкую грязь». Вспомнилась тогда Сереге и «секретная», исполняемая только на концертах, песня знаменитых в то время «Песняров», возглавляемых великим Владимиром Мулявиным:

(Конечно, как же такое можно брякнуть на всю страну по радио? Как это советский герой может плакать? У настоящего советского героя, у него ведь всегда как? Он никогда и нечего не боится и никогда из глаз его орлиных не выдавить даже скупой слезинки. Всяческая сентиментальность чужда настоящему советскому герою. По чьему-то мудрому замыслу этот герой должен либо сидеть себе мужественно в окопе с каменной мордой своего сурового лица (герой в обороне), либо с той же мордой лица куда-то наступать, бешено вращая глазами в устрашение противника (герой в атаке). Но самое главное — это то, что настоящий герой должен быть готовым в любую секунду с великой радостью проститься со свой еще молодой, но уже, видимо, доставшей его окопно-гадостной жизнью. И радость героя, прощающегося с жизнью, должна выражаться в прославляющих Родину предсмертно-радостных криках. Словом, советский герой — это не чета детям из 1-го, 2-го и 3-го Рэмбо. А тут какие-то слезы перед всегда победным наступлением!)

Но песня нахально продолжалась дальше: