Над Гудзоном поднялся сильный ветер, и Лалла, стоя на палубе яхты «Превосходная», услышала вдалеке первые раскаты грома. В воздухе запахло грозой. Она надвигалась из-за видневшихся вдали холмов.

«Как странно, наше приближение к Диким Ветрам сопровождается грозой, – думала Лалла, с трудом удерживая на голове шляпку. – И почему у меня такие плохие предчувствия?» – спрашивала она себя в тысячный раз за это утро.

Не находя ответа, она посмотрела на стоящую рядом хорошенькую белокурую девушку в траурном одеянии.

– По-моему, Дейзи Четвин, ты никогда еще не обманывала меня, – заметила она.

Дейзи стояла, опираясь на тросточку, и торжествующе улыбалась.

Лалла обернулась. Со ступенек лестницы на нее гневно смотрел Джеймс Грей Четвин.

Он был одет для конной прогулки, и Лалле бросились в глаза начищенные до блеска черные сапоги, кожаные штаны и хороший сюртук, прекрасно сидящий на его стройной фигуре. Она перевела взгляд на его лицо. Грей сильно изменился. Он, несомненно, выглядел старше своих тридцати лет. Нет, он был по-прежнему красив: все те же золотистые волосы, голубые глаза и густые светлые брови. Но страдания оставили неумолимый отпечаток на его лице – в глубоких складках возле рта и жесткой линии губ. Весь его облик выражал высокомерие и надменность, что, впрочем, всегда было присуще Грею. Однако сейчас он выглядел совершенно опустошенным. Лалла никогда бы раньше не подумала, что этого человека может что-то сломить.

Она молчала. У нее стало еще тяжелее на сердце. Лалла попробовала отвернуться, но словно окаменела под пристальным взглядом Грея.

Что ж, ее предчувствия сбывались. Нежелание видеть Лаллу в своем доме после всего, что произошло когда-то между ними, ощущалось, пожалуй, так же явно, как тепло, исходящее от камина, жарко натопленного в доме в холодный зимний день. Придется искать защиты у Дейзи, прятаться за ее спиной, подумала Лалла. Боже! Как много ей нужно было сказать этому человеку, скольким поделиться, но в конце концов она лишь с трудом произнесла:

– Здравствуй, Грей.