… — Да, да, милая, не останавливайся…

Такое ощущение, словно меня нет — я вся там, внизу, где сейчас стараются надо мной ее губы, и язык, и пальцы. И каждый контакт с ними — как мучительно-сладкое прикосновение бормашины к обнаженному нерву. А каждый миг затишья — томительная пауза между пытками, заставляющая молить о том, чтобы это поскорее началось снова, чтобы не остановилось в ожидании сжавшееся сердце, чтобы все снова началось и никогда не кончалось.

Кажется, что вокруг нас ничего нет. Я не слышу, как булькает под нами водяная кровать, не помню, что сейчас снимают происходящее хитроумно установленные по моей идее камеры; не вижу светловолосой головы там и не знаю, есть ли она вообще — сейчас это не имеет значения, сейчас только я здесь.

Жарко там и влажно, и волны бегут по всему телу, вырывая стоны и горячечный шепот, провоцируя судороги и приступы дрожи. Кажется, вся вселенная сжалась до размеров находящейся между ног вертикальной полоски — и теперь под воздействием жара она набухает и растет. И темно в глазах, и трудно дышать, и голова кружится, а движения там, внизу, все набирают темп, и гремит наконец финальный взрыв, раскалывающий вселенную и меня на кусочки, скрывающиеся в безграничном черном космосе…

А когда наконец открываю глаза, чувствую себя словно только что склеенной из тех самых разлетевшихся от взрыва кусочков, соединившихся потом в одно целое, повинуясь силе притяжения моего “я”, сложившихся точно и четко в неповторимый причудливый узор по имени Оливия Лански. Чуть приподнимаясь на локте, смотрю в счастливые полусонные серые глаза, уже закрывающиеся от испытанных ощущений и усталости, на красивое лицо, блестящее от мелких капелек пота и моих выделений, на обмякшее крупное тело, которому я сегодня тоже несколько раз дарила оргазм. Она кивает благодарно, когда я доползаю до столика и возвращаюсь к ней со стаканом сока, — и отключается прямо на глазах.

…Господи, как давно я с тобой не разговаривала! Ты не подумай, что я молчала, потому что было очень хорошо, а сейчас снова обрела дар речи, потому что все стало плохо. Нет, честное слово, нет…

Молчала я потому, что выговорилась тогда, полгода назад, в свой день рождения: поставила точку в длинной-длинной истории Словно чувствовала, что Кореец в тот день снова сделает мне предложение и я его приму с той оговоркой, что замуж не готова, а вот жить вместе соглашаюсь. И моим согласием закончится тот долгий — твой — этап Начавшийся с нашего знакомства и закончившийся завершением работы над твоим фильмом. Твоим реквиемом, так сказать.

Да, с 13 июля прошлого года я с тобой не разговаривала, а сегодня уже 30 января 1997 года. Завтра — 31-е, праздник, который я всегда отмечала и буду отмечать. День, когда мы с тобой начали жить вместе и сколько бы ни довелось мне еще прожить и где бы я ни оказалась, я его всегда буду отмечать. Как и твой день рождения, 6 октября, как и день твоей смерти, 2 января.

Для меня январь всегда полным событий был. В январе 93-го мы с тобой начали встречаться, сразу после Нового года, второго числа, — и его всегда считали началом нашей жизни, а не фактическую дату, тридцать первое. Второго января 94-го тебя убили — как раз после того, как мы вышли из ресторана, где отмечали нашу годовщину. Второго января 95-го я лежала в реанимации после пулевого ранения в голову. Второго января 96-го сделала аборт. Непонятно, как вообще я забеременела: где-где, а тут контрацепция на высоте. Но, видно, живуча сперма бывшего русского бандита Гены Корейца, а впоследствии деятеля американского шоу-бизнеса мистера Юджина Кана, раз победила лучшие в мире противозачаточные средства.

Я ему, конечно, ничего не сказала — сама-то узнала случайно и долго думала, оставлять ребенка или нет, и, к счастью, приняла решение: не надо. К счастью потому, что сейчас это было бы совсем лишним. Я, конечно, не знала тогда, что произойдет через год, — просто подумала, что еще рано нам с ним иметь детей, и еще мне казалось, что это предательство по отношению к тебе — рожать от другого, пусть и самого твоего близкого. В общем, не сказала ему ничего — просто поехала в клинику и там мне все сделали оперативно. Даже абортом назвать нельзя — быстрая, почти безболезненная процедура.