Не поднимая глаз от тарелки, Лариса вяло ковыряла ложкой покупной салат. Олег сидел напротив, за другим концом старинного дубового стола, над тарелкой с таким же салатом. Он всегда сервировал ужин в гостиной, а вечером и свечи зажигал, даже если еда была не бог весть какая, вроде гречневой каши с вареной колбасой или готового «оливье» из ближайшего магазина.

Большая комната в три окна, — такая большая, что кабинетный рояль, стоящий в углу, сразу можно было и не заметить, — эта комната казалась частью дворянской усадьбы прошлого века. Слева — рояль, справа — массивный резной буфет, на столе литые подсвечники, на стенах — чьи-то портреты и пейзажи в старомодных багетах… Словом, комната напоминала мхатовскую декорацию к «Вишневому саду».

Окна в этой громадной квартире были распахнуты настежь, но в них лился не аромат цветущих вишен, а тянуло запахом гари и бензина с Тверской. «Вот ведь и во двор окна выходят, а все равно дышать нечем, — подумала Лариса. — Что ж, центр — он и есть центр».

— Так что у тебя случилось? — спросил Олег. — Опять на работе неприятности?

— С чего ты взял?

Владик оторвался от книжки и бросил взгляд на часы: половина восьмого. Ни матери, ни отца дома, разумеется, еще не было. Владик, тяжело вздохнув, выбрался из-за стола и, прихватив с собой учебник по общей экологии, спустился вниз, на кухню. Голод — не тетка, ждать не будет. Открыв дверцу огромного холодильника, он печально воззрился на полки. Право же, еды здесь для такой громадины явно маловато. Батон салями, бутерброды с икрой, принесенные матерью позавчера с очередного приема, пирожные «эклер» того же происхождения, йогурт с давно миновавшим сроком годности, три баночки с паштетом, сыр, уже изрядно подсохший. Яйца кончились еще вчера, значит, яичница отпадает. Кажется, в хлебнице есть полбатона — можно сделать бутерброды. Владик с тоской вспомнил обалденно вкусный рассольник и мясо с картошкой, которыми его вчера кормили в гостях у приятельницы, и сглотнул слюну. Потом достал из хлебницы остатки батона, отрезал два толстых ломтя, положил на них сыр, колбасу и критически посмотрел на дело своих рук. Хорошо бы полить все это кетчупом, но кетчуп тоже кончился. Ладно, сойдет и так. Запихнув бутерброды в микроволновку, он включил чайник и достал с полки банку растворимого кофе. На завтрак, на обед и на ужин — кофе и бутерброды. С такой кормежкой долго не протянешь. Может быть, отец что-нибудь принесет, хотя вряд ли… Владик твердо пообещал себе завтра сразу после экзамена отправиться в магазин и накупить всевозможных полуфабрикатов. А можно даже и нормальный обед соорудить. В принципе, Владик готовить умел, но ленился. Да и зачем? Отец обедает в офисе, мать — тоже, а для себя одного варить суп и делать котлеты ни один нормальный парень не будет.

Используя в качестве подставки тостер, Владик пристроил «Общую экологию» прямо перед собой и поглощал бутерброды без отрыва от учебного процесса.

Хлопнула входная дверь.

— Влад, ты дома?

— Угу, — откликнулся Владик, пробегая глазами последние строчки параграфа.

Щелкнул выключатель, и яркий электрический свет неприятно полоснул по глазам.

— Лора, ты дома? А почему сидишь в темноте?

Лариса прикрыла глаза рукой:

— Это ты, мам?

— Я, кто же еще, — Жанна Сергеевна стояла на пороге Ларисиной комнаты. — Спала?

В Москве, раздавая цветы и улыбки, царила весна. Ласковое позднемайское солнце, как заботливая мамаша, выпустило своих зайчиков порезвиться в свежей зелени листвы, еще нежно-клейкой и чистой. Подумать только — пройдет всего пара недель, и от яркости и чистоты не останется и следа. На Патриарших уже к началу июня липы становятся пыльными, словно полированная мебель у неряшливой хозяйки.

Но эти две недели еще предстояло прожить. А пока обитатели города радовались длинным солнечным дням, предвкушая предстоящее лето и долгожданные отпуска. Впрочем, по традиции, летний отдых — привилегия взрослых. На тех, кого сейчас модно называть тинейджеры, эта привилегия не распространяется. Самый замечательный месяц в году — июнь — они вынуждены тратить на экзамены. А несчастные абитуриенты и вовсе лета не увидят…

По счастью, все тревоги поступления для Владика закончились еще в прошлом году. Биофак МГУ — не самое престижное сейчас учебное заведение. Отец долго его отговаривал, настоятельно советуя выбрать что-нибудь поперспективнее. Но Владик с детства любил животных — лет до четырнадцати он вообще мечтал стать ветеринаром. В конце концов родители смирились. Биофак так биофак, что же делать!

Первый курс доказал Владику, что он не ошибся в выборе. И вот сейчас уже вторая сессия почти сдана, и без особых проблем. Законная «пятерка» по общей экологии легко получена, и впереди ждет только хорошее.

Владик расположился на скамеечке под памятником Крылову, потягивая пиво из банки и заедая его хот-догом. Он ждал свою однокурсницу Алку Левинскую. Они с Алкой собирались пойти посидеть в «Пицца-хат», но Алке сначала надо было непременно забежать к приятельнице. У приятельницы рожала собака, жутко толстая такса Гера. Роды начались утром, но из-за невероятных жировых накоплений Гера никак не могла разродиться. Алка, помешанная на собаках, дергалась весь день, чуть экзамен не завалила, а потом сразу помчалась узнавать, как дела. Владик ее в общем-то понимал, он сам любил собак и тоже переживал из-за толстой Геры. Но он не очень хорошо помнил номер квартиры Алкиной приятельницы, и, кроме того, лишний народ при собачьих родах ни к чему. Вот он и решил подождать Алку здесь, на скамеечке под Крыловым. Пил пиво, жевал хот-дог и от скуки разглядывал прохожих.

В аэропорт Лариса приехала раньше, чем было нужно, — опять время не рассчитала. Но лучше уж ошибиться в сторону плюса, чем минуса. Хотя Шереметьево — не лучшее место для убивания времени. Грязно, шумно, многолюдно, и поэтому нервно.

Побродив немного по залу, Лариса поднялась в кафе, взяла стаканчик коричневой бурды, называемой здесь «кофе», и засохшее песочное пирожное с отвратительно розовой глазурью. Подумать только, а ведь во времена ее ранней юности в Шереметьево специально поесть ездили — здешний ресторан считался одним из лучших в Москве! Да и в кафе кормили неплохо… Когда это было… Сто лет назад. Боже, неужели она уже такая старая? «Конечно, — усмехнулась про себя Лариса, — скоро стукнет двадцать девять. В таком возрасте у нормальных женщин уже дети в школу идут. И у меня могли бы…» О нет, только не это! Вот об этом не надо, не надо. Такие мысли нужно загонять подальше, подальше, в подкорку, в подсознание, в подвалы памяти, если уж не удается совсем от них избавиться.

Одним глотком допив кофе, Лариса спустилась в нижний зал. Время на часах приближалось к одиннадцати. Она подошла к табло прилета, где был назначен сбор группы, и, достав из сумки табличку с надписью «Орбита», встала не под самим табло, а немного сбоку. Будем надеяться, что здесь ее заметят даже бестолковые туристы.

Через пять минут к ней подкатилась маленькая кругленькая тетушка с большой, но тоже кругленькой сумкой.

— Простите, я лечу на Мадейру. Вы наша старшая?