Одержимые

Палитко Станислав Андреевич

Финальный бой Dragon Age II был закончен. Мередит превратилась в лириумную статую, после чего я вышел из игры и выключил компьютер. Дважды пройдя игру, я испытывал желание вернуться к оригиналу, все-таки вторая часть была однообразнее и слабее. Впрочем, даже первая во многом была красивой сказкой. Вот если бы характеры и поступки персонажей были ближе к реальности, а у игрока было больше свободы... Но в любом случае я собирался еще раз пройти Dragon Age: Origins за мага. Если бы я тогда знал, к чему приведут эти желания...

Пролог.

   Финальный бой Dragon Age II был закончен. Мередит превратилась в лириумную статую, после чего я вышел из игры и выключил компьютер. Дважды пройдя игру, я испытывал желание вернуться к оригиналу, все-таки вторая часть была однообразнее и слабее. Впрочем, даже первая во многом была красивой сказкой. Вот если бы характеры и поступки персонажей были ближе к реальности, а у игрока было больше свободы... Но в любом случае я собирался еще раз пройти Dragon Age: Origins за мага. Если бы я тогда знал, к чему приведут эти желания...

   Вскипятив воду для чая, пить хотелось неимоверно, я выпил пару чашек и отправился спать.

   Сон был странным. Не говоря уж о том, что он просто был четким. За всю мою жизнь я запомнил лишь один из собственных снов, в котором я шел по рельсам за последним поездом. В этот второй раз мне снился Фэйд. Неудивительно после нескольких часов Века Дракона. Бросив взгляд на свое полупрозрачное тело, я подлетел к гигантской статуе, расположенной рядом и принялся её рассматривать. Как и следовало ожидать, никакого "кодекса" в числе моих знаний не появилось. Задрав голову и посмотрев на силуэт Черного Города, я вернулся к изменчивой статуе. Вид этой статуи вместе с видневшейся внизу площадкой, привели меня к выводу, что мне приснился самый первый квест игры - Истязание. Оставался только один вопрос - кто же я теперь для несчастных магов? Дух или демон? Так и не найдя ответа, я вернулся к разглядыванию статуи. Возможно, своеобразной апатией я спасался от безумия.