Как известно, «призвание варягов» было краеугольным камнем норманистской теории происхождения Руси. Советская историческая наука полностью и безоговорочно отрицает эту теорию.

Русское государство, называвшееся «Русь», началось не в Новгороде, а в Киеве и задолго до «призвания варягов». В дальнейшем династия новгородских князей — «Рюриковичей» захватила около 882 г. Киев, перенесла немедленно сюда столицу и включила Новгородскую область, вернее Новгородское государство, в понятие «Русь».

Со всем этим нельзя не согласиться. Однако неясно, когда и как создалась эта новгородская княжеская династия.

Посмотрим, как освещает этот вопрос капитальный труд, изданный Институтом Истории Академии Наук СССР: «Очерки истории СССР»; Период феодализма IХ — XV вв. в двух частях. Часть 1-я: IX — XIII вв., 1—984, 1953; часть 2-я: XIV — XV вв., 1—812, 1953 + 2 папки (10 + 5) весьма детальных карт.

Этот труд является, так сказать, официальным советским взглядом на древнюю историю Руси. Оказывается, что вопрос решается весьма просто: никакого призвания князей не существовало, всё это, мол, легенда и только. Везде в указанном труде имя Рюрика поэтому подчеркивается как легендарное.

Если мы обратимся к мнению специалистов, занимавшихся исследованием русских летописей (А. А. Шахматова, М. Д. Приселкова, Д. С. Лихачева и др.), мы увидим, что самую древнюю летопись они усматривают в гипотетическом «Начальном своде» 1037–1039 годов.

Имеются, однако данные, позволяющие думать, что русское летописание началось гораздо раньше. Имелся период в летописании, который мы условно назовем «аскольдовским», — это был период перволетописи, когда уже существовала погодная запись событий, но не было еще цельной истории Руси на фоне мировой истории. Была запись событий, но не было идеологического стержня для создания истории Руси.

Затем был большой перерыв и наступил второй период, который мы условно назовем «рюриковским», — это был период общеизвестной нашей летописи, «Повести временных лет», которая базировалась на двух принципах: 1) христианстве и 2) рюриковской династии, как созидательнице Руси. Оба эти периода не были, однако, совершенно изолированными. Второй период, «рюриковский» или «Повести временных лет», безусловно в значительной части фактического материала опирался на первый, «аскольдовский», но не представлял собой совершенно самостоятельного пути развития русской летописи.

Однако второй период летописания наступил тогда, когда летопись была не столько записью исторических фактов, сколько политикой, подчиненной интересам рюриковской династии. Факты истории не имели самодовлеющей роли, они были орудием для создания известных политических взглядов и настроений.

Это обстоятельство было причиной того, что летописец второго периода, «рюрикист» по убеждению, совершенно оставил в тени существование перволетописи, почти вовсе игнорировал период «аскольдовского» развития Руси и воспользовался из перволетописи весьма немногочисленными сведениями.

Легенда о крещении князя Аскольда и о чуде с несгоревшим Евангелием, как известно, вовсе отсутствует в большинстве главнейших летописей (Лаврентьевской, Ипатьевской и других), но имеется в Никоновской и некоторых иных.

Так как Никоновская летопись является летописью сравнительно поздней (XVI в.), то в этой легенде видели позднейшую вставку и не придавали ей никакого особенного значения.

Изучение нами Никоновской летописи показало, что она заключает в себе ценнейшие сведения, пропущенные в Лаврентьевской, Ипатьевской, Троицкой и других летописях, которые были главным объектом изучения историков.

Сосредоточив свое внимание почему-то на указанных выше летописях, историки изучали генезис этих летописей, оставив в стороне Никоновскую, Воскресенскую, Тверскую. Это было крупной ошибкой, ибо генезис летописей может быть понят только при изучении всего их комплекса.

В этом пренебрежении к Никоновской летописи сыграло роль, вероятно, ее позднее написание, а между тем это вовсе не доказывает, что материал ее первых страниц так же молод, как она сама.

Мы уже указывали на необходимость коренного пересмотра всего классического наследия греков и римлян с новой точки зрения, а также на возможность открытия совершенно новых исторических источников.

В этом отношении большого внимания заслуживает крошечная, но весьма дельно написанная брошюра зальцбургского патера Ансельма Эбнера (

P. Anselm Ebner.

Die Katakomben zu St. Peter in Salzburg mit 4 Abbildungen. 1—31. Im Verlag der kath. Vereinsbuchhandlung zu Salzburg. Zaunrith’sche Buchdruckerei. Год издания не указан. В тексте упоминаются, однако, раскопки 1897 года, с другой стороны, мы находим в литературе, Янушевский, 1934, упоминание об этой брошюре).

Из нее мы узнаем, что в Штирии, в городе Зальцбурге (в древности Juvavum), в катакомбах при церкви Святого Петра хранится мраморная плита, поставленная около пребывающих здесь останков святого Максима и его 50 учеников, погибших мученической смертью. Надпись на плите гласит:

«Anno Domini CCCCLXXVII Odoacer Rex Rhutenorun Geppidi Gothi Ungari Et Heruli contra Ecclesiam Dei Sevientes Beatum Maxidu(m) Cum Sociis Suis Quinquaginta in Hoc Speleo latitantibus ob Confessionem Fidei Trucidatos Precipitarunt Noricorum Quoque Provinciam Ferre Et Igne Demoliti Sunt».

В переводе это будет: «Лета Господня 477 князь рутенов (русинов) Одоакр, Геппиды, Готы, Унгары (Венгры) и Герулы, свирепствуя против Церкви Божией, блаженного Максима с его 50 товарищами, спасавшихся в этой пещере, из-за исповедания веры, сбросили со скалы, а провинцию Нориков опустошили мечом и огнем».

Таким образом, перед нами материальное доказательство существования «русинов» уже в 477 году в районе Зальцбурга.

Крупнейшей ошибкой лиц, занимавшихся историей Древней Руси, была переоценка роли норманнов, сиречь варягов, на пути «из варяг в греки». В нем видели магистраль, по которой текли две волны норманнов или скандинавов: купцов и разбойников.

И то и другое неверно. Утверждали это многие, но одно дело утверждать голословно, а другое — опираться на факты. Факты же говорят решительно против такого представления.

Обратимся прежде всего к торговле. Подавляющее большинство исследователей, как норманистов, так и антинорманистов, согласны в одном: «Торговый путь через Волгу открыт скандинавами раньше, чем путь через Днепр, и этот волжский путь для шведской торговли имел большее значение, чем путь через Днепр» (

Шахматов

. Древнейшие судьбы русского племени, стр. 46).

Шведский исследователь Арне в своей работе (

Т.-J. Arné

. La Suède et l´Orient. Upsala, 1914) говорит: «La route de la Volga a été ouverte au traffic de meilleure heure et avait aussi une plus grande importance pour le commerce suédois au IX et X siècle que la route du Dnepr» — фр. «Путь по Волге был открыт для передвижения в наилучшую пору и к тому же был более важен для шведской торговли в IX и Х веках, нежели путь по Днепру» (стр. 90).

В. А. Бартольд, Ф. А. Браун, В. А. Брим, Ю. Готье, М. С. Грушевский, В. Пархоменко, А. Погодин, С. Середонин, А. Шелянговский и другие говорят о том же вполне согласно. Расхождение между ними только в сроке, когда именно скандинавы начали пользоваться волжским путем.

Иоакимовскую летопись принято считать малодостоверной, почти апокрифической. Сомнения в отношении ее идут по двум линиям: 1) с одной стороны, ее считают просто подделкой самого Татищева, 2) с другой стороны, ее содержание признается недостоверным.

Ниже мы покажем, что первое предположение совершенно неверно. Татищев имел дело с рукописью, заключавшей местами значительные расхождения со списком Нестора. Как настоящий ученый, Татищев добросовестно переписал в свою «Историю» наиболее важные места иоакимовского списка, и мы можем только жалеть, что он не переписал ее буква в букву.

Что же касается достоверности Иоакимовской летописи в целом, то следует признать, что она состоит как из апокрифических (в начале), так и совершенно точных исторических сведений. История находки рукописи такова.

В результате обращения Татищева к родным и знакомым о разыскании старинных рукописей он получил во временное пользование три тетради, о которых он говорит:

«Сии тетради видно, что из книги сшитой выняты по разметке 4, 5 и 6, письмо новое, но худое, склад старой смешенной с новым, но самый простой, и наречие Новогородское: начало видимо, что писано о народах, как у Нестора с изъяснениями из Польских, но много весьма неправильно, яко Славян Сарматами и Сарматские народы Славянами именовал, и не в тех местех, где надлежало, клал, в чем он веря Польским, обманулся. По окончании же описания народов и их поступков, зачал то писать, чего у Нестора не находится, или здесь иначе положено как следует».

Прежде всего, следует отметить, что здесь нас интересует не самый факт крещения, а обстоятельства, из-за каких и при каких этот акт совершился. Многие, в том числе и Б. Д. Греков, 1953, считают, что «запутанный вопрос о крещении Руси еще не разрешен во всех подробностях историками».

Ниже мы покажем, что вопрос далеко не так сложен и что имеется достаточно данных для его решения. Конечно, если не разбираться в относительной ценности источников, а в рассуждениях не следовать логике, то вопрос этот не будет разрешен и до второго пришествия. Наконец, никогда нельзя прийти к точным выводам, если позволять гипнотизировать себя такому путанику и фантазеру, каким был А. А. Шахматов.

Для решения надо не читать мнения так называемых авторитетов, а взять первоисточники и проделать работу заново. Мы имеем не так уж мало, хоть и скудных, источников о крещении Руси: русские, византийские, армянские, арабские, скандинавские, которые, вместе взятые, позволяют восстановить с достаточной подробностью обстоятельства, при каких совершилось крещение Владимира Великого.

Правда, источники в некоторых деталях противоречат друг другу, но характер сообщений источников ясно показывает, насколько можно верить данному источнику. Оказывается, что, отбросив противоречивые детали источников, не особенно заслуживающих доверия, мы получаем совершенно совпадающую картину событий, рисуемую наиболее верными и надежными источниками.

Чтобы свидетельства источников оценивались нами немедленно и в надлежащем направлении, мы укажем те две основные альтернативы, которые имеются. Согласно одним, Владимир крестился в 987 году, еще до бракосочетания с царевной Анной, где-то на Руси, то ли в Киеве, то ли в Василькове, то ли в каком-то другом месте. Согласно другим, Владимир захватил греческий город Корсунь (Херсонес) в Крыму, потребовал исполнения греческими императорами договора о выдаче замуж за Владимира их сестры Анны, по прибытии той в Корсунь, крестился там и затем венчался с Анной. Это случилось не ранее второй половины 989 года. Отсюда крещение Руси падает, вероятнее всего, не на 988 год, как это принимали, а на 990-й. Последней версии придерживаются все русские летописи, т. е. 988 года.

Вопрос о первом крещении Руси еще до Владимира Великого до сих пор является предметом споров и разноголосицы.

Мы уже разбирали вопрос о крещении князя Аскольда, здесь мы займемся всем вопросом в целом и покажем, что вопрос решается легко и не разрешен только потому что сливали в одно два разных события.

Существуют две версии: согласно одной, первое крещение Руси состоялось при императоре Михаиле III и в патриаршество Фотия между 860 и 867 годами, согласно другой, оно состоялось при императоре Василии Македонце и патриаршестве Игнатия, в промежутке времени от 867 г. до 886 г. (уточнение дат мы оставим пока в стороне).

Вторая версия основывается главным образом на данных Константина Багрянородного, говорящего о крещении Руси и в «Управлении империей», и в «Жизни Василия». Этот вариант крещения проник и в другие западноевропейские источники, а также в Никоновскую и другие летописи.

Об этом крещении Руси можно сказать совершенно положительно, что отношения к Киевской Руси оно никакого не имеет. Речь идет о крещении западных славян. Хотя с самого начала рассказа имя славянского князя не упомянуто, но из дальнейшего видно, что речь идет о миссии Кирилла и Мефодия, причем упомянуты и их имена, говорится об изобретении азбуки для славян, перечисляются буквы и называются поименно и т. д. Назван также император Василий Македонец

[100]

.

Когда в 1953 году вышел 1-й выпуск нашей работы, нам совершенно не была известна книга профессора А. А. Васильева: «The Russian Attack on Constantinopole in 860», изданная в 1946 году (Cambridge, Massachusetts) как публикация № 46, The Mediaeval Academy of America.

Чтобы отвести, казалось бы, заслуженный упрек в том, что мы не использовали очень важный источник, напомним, что в 1946 году море человеческих страстей после войны еще не улеглось, всюду были политические, финансовые и т. д. рогатки и ограничения. Жизнь крайне медленно возвращалась на мирные рельсы.

История с получением книги Васильева говорит сама на себя: когда по нашей просьбе один из наших друзей в 1954 году оббегал лучшие книжные магазины Бродвея, он получил о книге Васильева ответы: «не знаем такой книги», «такая книга не выходила». На наше вторичное представление с указанием названия книги, года издания и что она уже цитировалась и критиковалась в Америке в 1947 году, последовал ответ: «если издана, то не в USA», наконец, в марте 1955 года мы получили книгу. Таковы условия современного книжного рынка.

Как бы то ни было, а специальная книга о нападении руссов в 860 году на Царьград, книга в 245 страниц на английском языке, имеется. Не будет лишним добавить, что единственный специальный труд, изданный в России о названном событии, был выпущен на латинском языке немцем G. Bayer'ом

[102]

в 1738 году

. Таким образом, и до сих пор на русском языке нет ни одного труда о дате и событии, являющихся краеугольным камнем русской истории.

Тому, кто считает наши критические замечания по поводу метода русских историков слишком резкими, мы рекомендуем особенно внимательно подумать о только что сказанном: за срок более 200 лет ни один историк не заинтересовался всерьез фундаментом русской истории.

В ряде наших очерков мы показали с полной несомненностью не только ошибочность и полную несостоятельность норманистской теории, но и, главное, несостоятельность научного метода историков, позволяющего не только возникать, но и существовать столетиями подобным теориям.

Что с методом историков дело обстоит крайне плохо, видно из того, что советские историки, удачно избавившиеся от гипноза норманистской теории, урока из совершившегося не сделали: они начинают создавать историю, подобную той, которая создалась на основании норманистской теории. Они видят в истории классовую борьбу там, где ее не было, или, во всяком случае, документальных следов ее найти нельзя. Они уподобляются Шерлокам Холмсам, нашедшим пятно крови и решающим, что здесь было совершено преступление, а на самом деле просто у кого-то пошла носом кровь.

Как пример следования ложному научному методу, мы разберем работу С. А. Жебелева «Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре»

[106]

, поднятую на щит советскими историками, как блестящее произведение по глубине своего анализа.

Мы увидим ниже, что этот анализ мало отличается по приближению к действительности от 1002-й ночи, только последняя рассказана не «Шехеразадницей» известного советского анекдота, а С. А. Жебелевым, ученым.

Если подобный анализ считают образцовым и ему подражают, можно себе представить, какие новые сказки-откровения свыше будут наполнять историю, написанную советскими историками, через 10–20 лет.