Роман «Александрийская гемма» принадлежит перу известного советского писателя Еремея Парнова, автора многих научно-фантастических, приключенческих и исторических книг, в том числе романов «Ларец Марии Медичи», «Третий глаз Шивы», повестей о пламенных революционерах Эрнсте Тельмане («Секретный узник»), Шандоре Петефи («Витязь чести») и философской публицистики «Боги лотоса» и «Трон Люцифера».
Роман опубликован в журнале «Огонёк» № 1 — 13 1987 год.
Рисунки Валерия Карасёва.
Глава первая
ВЗРЫВ В ЗАПЕРТОЙ КОМНАТЕ
Не спрашивай мертвых, они ничего не могут рассказать о себе. Это не они говорят с тобой в лабиринтах сновидений, а твой растревоженный, не знающий отдыха мозг.
Люсину, задремавшему на какой-то миг у себя в кабинете, приснился отец. Словно взывая о помощи, он протягивал руки, стоя на пороге их старого дома, в котором давно поселились чужие люди, и вдруг отступил куда-то в невыразимую даль, когда в сон ворвалось дребезжание внутреннего телефона.
Люсин неторопливо собрал разложенные на столе документы в аккуратную стопку и надел висевший на плечиках китель, скромно украшенный университетским ромбом. Несмотря на несколько громких дел, о которых широко сообщалось в печати, орденов у Люсина не было.
— Разрешите, товарищ полковник? — Люсин приоткрыл дверь в кабинет.
— Да-да, заходите. — Полковник Кравцов озабоченно взмахнул рукой, зажав плечом телефонную трубку. Говорил он тихо, почти не раскрывая рта и в основном короткими междометиями. Больше слушал, сохраняя на лице настороженную безучастность. За окнами хлестал дождь, было хмуро и бесприютно. Люминесцентные светильники под потолком изливали холодное сияние, сумрачно подрагивая в полированных плоскостях финского гарнитура. Новый человек, новая мебель, заново отделанный деревянными панелями кабинет.
Глава вторая
ВЕРТОГРАД
Милицейский фургон остановился возле закрытых ворот. Гуров, а за ним и другие выпрыгнули на землю.
— Лейтенант Мочалин, — козырнул поджидавший участковый. — Понятые готовы.
— Ну что? — спросил Гуров, оглянувшись. — Приступим? — И, поманив за собой проводника с собакой, толкнул калитку. Она оказалась незапертой.
Дуновение тревоги коснулось Люсина, едва он увидел вызывающе белую раму на черной стене. Освещение поминутно менялось. Яростный послеполуденный свет то разгорался, то бледнел, смягченный набежавшим облачком. Остроугольные дыры в оконном стекле независимо от освещения кололи глаз глухой темнотой.
«Черная краска, конечно же, ни при чем, хоть признаться, и влияет на настроение, — решил Люсин. — Это для Подмосковья не слишком привычный колер, а в Европе, особенно на Севере, многие так красят свои дома».
