Все ли понимают, насколько женские персонажи «Анны Карениной» выше мужских? Выше во всех возможных смыслах, кроме физического. Не буду голословной — в романе наиболее полно выведены четыре любовные линии: Анна и Каренин, Анна и Вронский, Долли и Стива, Левин и Кити. Вот давайте и остановимся на каждых упомянутых отношениях в отдельности.

Каренин — такой муж, которого можно терпеть только потому, что он подарил жене ребенка. Анна никогда не любила Каренина, она всегда любила только своего сына — Сережу. Каренин же в принципе не способен на любовь. Он — государственный человек в худшем смысле этого слова. Всю свою жизнь, по меткому замечанию Толстого, Каренин

Анна же, как и положено женщине, в высшей степени живой и чувствующий человек. Обычная история — живая чувствующая женщина и мужчина — машина, озабоченная какими-нибудь государственными делами. По не менее меткому выражению Анны —

Но с машиной можно жить только до тех пор, пока не повстречается кто-нибудь живой. Анна встретила Вронского и полюбила его. Впрочем, Вронский — та же самая машина, только подобрее, но об этом мы еще поговорим, пока же существенен только факт невостребованности душевных сил Анны, направленных на поиск любви. В общем, кого-то она нашла. А что Каренин? Ясное дело, быть обманутым мужем нелегко, и можно было бы даже пожалеть его, если бы только он не вел себя во всей этой истории как распоследний негодяй. С самого начала он верно определил главную болевую точку Анны — Сережу, и с последовательностью машины он бьет в это самое больное место — грозясь разлучить мать с сыном. Параллельно он демонстрирует чудеса христианского отношения к ближнему, постоянно «прощая» Анну за ее якобы грехи — читать об этом, не впадая в ярость, просто невозможно. Надеюсь, за каждое его новое «прощение» ему надбавляется по кругу ада.

Вронский, как я уже отметила, ушел от Каренина вовсе не так далеко, как это видится Анне. Он — та же самая машина, только не такая злая, хотя и не менее честолюбивая. Анна искренне полюбила Вронского, но машинам-мужчинам подвиг любви не по силам. Их воображение не идет далее охоты за трофеем. Анна — очень ценный трофей (красавица гранд-дама) — Вронский и увлекся ею как ценнейшим трофеем, бросив по дороге трофей чуть менее ценный — Кити. Она от этого чуть не умерла, но какое Вронскому до этого дела — одной женщиной больше, одной меньше — какое мужчинам до этого дело? Женщин-то вокруг полно — выбирай и властвуй. Да он и понятия не имеет, что действовал в отношении Кити как-то предосудительно:

Просто милая шалость, не стоит и в голову брать. Мужчина, пошалив, идет шалить дальше, а женщина — мучайся с новым шалуном, если только старый в гроб не вгонит. Ну и конечно, мужчины любят рассуждать о непостоянстве женщин, а сами при этом постоянны только в своей распущенности. Одной женщины им всегда мало. С одной женщиной им всегда скучно. Любви одной женщины им всегда недостаточно. Ведь именно это и произошло, когда Анна и Вронский соединились — Анна получила то, чего хотела (со страшными оговорками — отсутствие общественного положения и сына), и она счастлива, Вронский же получил то, чего он хотел, — и он не совсем счастлив:

Нет, ну вы видели, а? С ним рядом находится любящая его женщина, которую он и сам якобы любит, — какой такой еще горы счастья ему надо? Но он не был бы мужчиной, если бы был доволен. Его грызет честолюбие, ему надо как-то проявить себя вне отношений с любимой женщиной. Ну, то есть опять государственные дела. Мимоходом отметим, что Анна, разделяя эти дела с Вронским, демонстрирует завидные познания в самых разных областях:

В Кити замечательнее всего то, что она нормальный, трезвомыслящий человек. Это вообще характерно для женщин — не все женщины нормальны, но только среди женщин и можно отыскать нормальных людей. Среди же мужчин нормальных нет — все мужчины немного сдвинуты по своей природе, но, конечно, не все они — Левины; Левин — просто-таки воплощение мужской сдвинутости. Ни мысли тебе нормальной подумать, ни слова нормального сказать, ни поступка нормального совершить. Все надо с каким-нибудь вывертом сделать. Вспомним период его жениховства — притащил бедняжке Кити свои дневники, в которых мы даже не знаем, чего там только не было понаписано про его бывших женщин, — замечательный подарочек для невесты! Но зато он теперь «честный» — обо всем рассказал, всем поделился. Из веры в Бога тоже надо целое представление устроить. Кити себе спокойно ходит в церковь, а этот — я и верующий, и неверующий, и не пойми кто. Буду всю жизнь мучиться и так ни к чему и не приду, в этом-де мое счастье. Как это по-мужски, как это возвышенно и, по сравнению с этими «поисками», как, должно быть, прозаична Кити. Как вообще прозаичны женщины — не сходят с ума на ровном месте! Ну и, разумеется, никаких других запросов, кроме как быть самкой, у них нет — но это уже больше к Толстому вопросы, чем к Левину — это ведь Толстой обожает превратить женщину в прозаичную самку, вполне очертив тем самым весь круг ее высших интересов. Что делать, и Толстой ведь мужчина, да и Левина, как утверждают, Толстой более всего писал с себя. Так что не вполне верьте всему, что Толстой пишет о женщинах. Что увидите хорошего — верьте, что увидите толстовско-левинского — не верьте. Апофеозом же терзаний Левина стало его желание покончить с собой. Что, у него трагедия какая-то в жизни? Нет, он вроде бы любит жену, ребенок у него родился, все здоровы, и сам он здоров. В чем же дело? Видите ли, он не может понять, зачем ему жить, если он умрет. И не может понять, зачем вообще люди живут, если все они умрут.

И зря. Всем мужчинам давно следовало бы застрелиться (а потом еще и повеситься — для надежности) — тогда только наконец смогут пожить и женщины. И подумать о чем-то стоящем.

Ну, тут все и так ясно. Типичный муж-гад и вынужденно терпящая его жена. Долли, конечно, простовата, но и даже в этой своей простоте насколько она все же выше своего безответственного мужа, который только и делает, что изменяет ей и множит долги. Наиболее характерный момент, конечно, когда он «подготовил» жене дом в деревне, в котором на самом деле оказалось ничего не готово, а сам…

И еще характернейшая цитата:

Сослать куда-нибудь жену (семью) и закутить — дальше этого мужская фантазия заходит редко. В пользу Стивы, пожалуй, можно сказать одно: он не притворяется и вполне ясно заявляет о своих мужских правах. Я, мужчина, буду делать, что хочу, сорить деньгами и развлекаться, а участь жены — в муках рожать детей, сводить концы с концами в хозяйстве и вообще вести безрадостную жизнь. Дайте только мужчине ясно заявить о своей сути, и всегда выйдет Стива. Но женщины, славные женщины — не превращайтесь в Долли. Не ваша эта роль. А в чем же ваша роль? Вам и решать. Вам — не мужчинам, боже упаси.