Ирина Гордеева была настоящей московской красавицей: высокая, стройная, с тонкими чертами лица и пышными каштановыми волосами. Серо-голубые глаза, окаймлённые тёмными дугами бровей, прямой носик и красиво очерченные полные яркие губы. И одевалась Ирина с большим вкусом, и косметику использовала умело, и украшения выбирала, хоть и не дорогие, но изысканные. Напоминала она всем своим обликом пушистого котенка с трогательными глазками и капризным ротиком. Мужчины безнадёжно теряли голову при первом же взгляде на эту красавицу.

Девушка гордилась своей внешностью, считала себя особенной и на своих подруг непохожей. Искренне подозревала, что была она не обычной русской девушкой, а особой голубых кровей, и стояла по своему происхождению неизмеримо выше остальных, ничем не замечательных простолюдинок. Где-то обнаружила она в своем роду грузинские корни и вообразила, что должна она происходить никак не меньше, чем из старинного грузинского княжеского рода. И неважно, что в школе она не блистала, удавались ей лишь чистописание и рисование, это её не сильно тревожило и она с облегчением забросила учебу после восьмого класса. Корпеть над учебниками казалось ей скучным и неблагодарным занятием, ведь у неё, по ее глубокому убеждению, было иное предназначение – её ждала яркая необыкновенная жизнь, отличная от скучного существования её сверстниц.

В юности она страстно увлеклась цирком, способствовало этому и то, что влюбилась Ирина без памяти в циркового артиста, конного эквилибриста. И тот был очарован ярким обликом Ирины. Девушка зачастила в цирк, и не столько ради представлений, сколько ради счастливых моментов, проводимых ею за кулисами со своим необыкновенным возлюбленным. Ей казалось, что теперь и она стала частью его волшебного циркового мира с музыкой, фанфарами, яркими нарядами, красочными представлениями. Это был её мир, ей казалось, что именно для него она была создана! Её возлюбленный даже как-то разрешил ей проехаться, стоя на спине его лошади в ярком цирковом наряде – красной атласной блузке и белой кружевной юбочке, и сделал несколько восхитительных фотографий. Но цирковые гастроли в столице нашей Родины через несколько месяцев закончились, и артист-эквилибрист исчез в неизвестном направлении, оставив плачущую Ирину в интересном положении.

Вскоре родился сын, и стала красавица Ирина заурядной матерью-одиночкой. Жила она с матерью и беспрестанно орущим младенцем в небольшой двухкомнатной московской квартирке. Ирина чувствовала себя незаслуженно обиженной и оскорблённой. Как же всё это могло случиться с ней, с особой голубых кровей? Она твёрдо для себя решила, что в будущем больше никогда подобной ошибки не совершит. Ведь она достойна самого лучшего! Теперь она дорого продаст свою красоту и выйдет замуж только за самого замечательного и богатого жениха, за принца, ведь она – королева красоты и, возможно, грузинская княжна.

Времена настали необычные, перестроечные, границы открылись, поезжай куда угодно, и Ирина решила подать обьявления в брачные агентства по поиску заграничных женихов. Она верила, что именно там, за границей, ждёт её красивый и богатый принц, и перед ней откроется новая ослепительная жизнь, для которой она и была предназначена. Она выбрала свои самые лучшие фотографии, в том числе взяла и ту, самую любимую, цирковую, на которой скакала она на лошади в короткой кружевной юбочке, приложила их к брачному объявлению и стала с нетерпением ждать своего счастливого жребия.

Швед, профессор Роланд Андерсон, был разочарован в отношениях с женщинами, даже опасался их, справедливо полагая, что все они будут стараться подчинить его своей воле и таким образом могут ограничить его свободу. А он своей свободой очень дорожил. У него были связи с женщинами, и даже рос где-то на стороне сын, но последние годы жил он в полном одиночестве. Это не было чем-то необычным – в Швеции одиночество весьма распространено, и таким образом живут здесь тысячи мужчин и женщин. Но сейчас, подойдя к пятидесятилетнему рубежу, Роланд решил всё-таки сделать еще одну попытку и подыскать себе жену в России. Он хотел жениться именно на русской женщине по двум причинам.

Во-первых, потому в России была в полном разгаре перестройка, проходившая под знамёнами гласности и демократии, в результате чего в этой стране наступил полный хаос, и она на глазах торжествующих европейцев стремительно разваливалась. Роланд часто бывал в России, видел, что для обычных русских людей перестройка была катастрофой, и понимал, что для многих уехать из страны в это смутное время было спасением. А значит, в этой ситуации он мог выбрать для себя самую замечательную русскую невесту. Ведь в противном случае рассчитывать на это было трудно, поскольку сам Роланд был далеко не красавцем и не супермиллионером.

Во-вторых, подав руку помощи в это тяжёлое время, он мог рассчитывать, что женщина из России, как и из нуждающейся Польши или нищего Таиланда, не будет пытаться доминировать и диктовать ему свою волю, как шведская жена. Она, скорее всего, не сможет стать хозяйкой жизни в чужой стране и будет благодарна ему за ежедневный кусок хлеба и спокойную жизнь. Она станет его послушной рабой. Такая женщина не будет много требовать и обеспечит ему спокойную счастливую старость в неге, ласке и довольстве.

Роланд хорошо знал, что происходило а России ещё и потому, что он и сам «ловил рыбку в мутной воде» и развернул в этой погибающей стране успешный бизнес. Он покупал в России прекрасных русских лошадей, орловских рысаков с конного завода. Ведь в годы перестройки, во времена всеобщего развала и беспредела, в России можно было купить практически всё и за бесценок. Потом он перепродавал русских лошадей на Западе, но уже по совершенно другим, баснословным ценам. Ведь «орловцы» пользовались неизменной популярностью на международных аукционах. Лошадиный бизнес шёл отлично, и, прикинув, решил он воспользоваться случаем и подыскать себе в России жену, надеясь и здесь сорвать самый крупный куш.

Конечно, его русская жена должна иметь советский «знак качества», быть молодой красавицей, королевой. И не имело значения, что ему самому было уже под пятьдесят, и особой привлекательностью он никогда не отличался. Мужчина был он невысокий, грузный, неповоротливый, лицо у него было серое, изъеденное шрамами после перенесённого в юности фурункулеза. Но он рассчитывал, что русская женщина будет ему благодарна за ту жизнь, которую он может ей предложить, а он мог обещать ей на первых порах среднеобеспеченную жизнь в стабильной, спокойной стране. Именно на первых порах, потому что расчётливые шведы своих женщин не склонны содержать и при первой же возможности отправляют их работать, чтобы они самостоятельно обеспечивали себя и своих детей.

Совместная жизнь с Роландом началась для русской красавицы с неожиданных и неприятных открытий. Дом, в который привез шведский муж Ирину с сыном, находился далеко в лесу, не менее полутора десятков километров от ближайшей деревни. Это в Швеции считается совершенно нормальным – уединяться и жить глубоко в лесу, вдали от людей, суеты и городского шума. Но это было странно и непривычно для москвички, которая всегда жила в центре большого шумного города и обожала быстрый пульс городской жизни.

Роланд был влюблён в свою молодую красавицу жену и считал, что и она его обязана полюбить, хотя бы из благодарности. Он чувствовал себя благодетелем, который вызволил её из страны, погрязшей в пучине перестроечного хаоса и беспредела, и привёз в свою спокойную благополучную Швецию. Но Ирина, при ближайшем рассмотрении, открывала в нём всё новые неприглядные стороны, которые не прибавляли её любви к нему, а вызывали чувства прямо противоположные – раздражение, омерзение и брезгливость. Мало того, что он был немолод, но и манеры у него были довольно грубые – он ел неряшливо, одевался неопрятно. В этом смысле шведская интеллигенция отличалась, по её мнению, от русской и даже советской.

Роланд был интеллектуалом, обладал обширными познаниями во многих областях, защитил диссертацию по физиологии, а позднее стал заниматься и психиатрией. Его имя нередко упоминалось в шведской прессе, так как он работал в пункте по приёму беженцев, оценивая их психическое состояние и был известен своими жёсткими, крайне категоричными заключениями. Именно по причине его заключений беженцы из этой скандинавской страны беспощадно высылались. Но положительные стороны характера своего мужа – его обширные познания в различных областях, его эрудицию, ответственный характер его работы – Ирине оценить было трудно, она хоть и была девушкой неглупой, но определенно не была интеллектуалкой. Она и в школе училась посредственно, и никогда не стремилась к самообразованию. Для неё Роланд был просто мужчина, пожилой, толстый и непривлекательный, к которому теперь нужно было как-то приспособиться и наладить с ним жизнь. К тому же её муж не был супермэном в интимной жизни, это определенно не было его сильной стороной. Ей, которой казалось была обещана роскошная жизнь, открылась другая сторона медали. Она чувствовала, что её ожидания были обмануты в высшей степени и она попала в ужасную ловушку!

Ирина страшно скучала в этом большом доме в лесу, она была молода и красива, любила наряды и праздники, и привыкла к московской безалаберной жизни с массой поклонников и приятельниц вокруг. А теперь она просыпалась одна в тихом, пустом доме, придумывала себе разные занятия, прибирала, готовила еду и ждала мужа. А Роланд рано утром уезжал на работу в Стокгольм, у него была там интересная работа в психиатрической клинике, и приезжал домой лишь поздно вечером. Он машинально ел, приготовленный Ириной ужин и затем уединялся в своем кабинете, подсчитывая доходы от работы и бизнеса, и продумывая вложения заработанных денег в выигрышные акции и фонды.

Как он сам нередко говорил, был он женат прежде всего на своей работе и на бизнесе, а уж потом на Ирине. У неё были тоскливые одинокие дни, скучные вечера и ещё более пустые ночи, без ласки и любви. Она даже решила обучить своего мужа «искусству страсти нежной» и с этой целью стала принуждать его смотреть вместе с ней эротические фильмы. «Вот смотри, как это делается!» – с презрением говорила она своему мужу, показывая на экран. Роланд считал эти просмотры крайне неприятными, оскорбительными для его мужского самолюбия, и старался их всячески избегать. Ведь эти фильмы не могли помочь и он не мог дать своей молодой жене больше того на что был способен. Не было в жизни Ирины ни страсти, ни общения, лишь целые дни одиночества в пустом доме, который находился глубоко в лесу. Её жизнь была тоскливой, пустой и бессодержательной, она часто плакала и жаловалась, что никого не видит по целым дням кроме косуль, которые иногда пробегали под окнами дома.

И вот в то время, когда Ирина, казалось, совсем одичала от своей тоскливой лесной жизни, случилось непредвиденное. Знакомые мужа, заглянувшие «на огонек» рассказали, что в соседнем городке появилась ещё одна русская женщина, которая, как и Ирина, вышла замуж за шведа. Ирина страшно обрадовалась и попросила передать её номер телефона соотечественнице. Через некоторое время раздался телефонный звонок, и вскоре новая подруга со своим мужем приехали в гости. Надо сказать, что увидев Ирину, они были с первого взгляда поражены её яркой красотой. Никак не ожидали они встретить в этом шведском захолустье такую стильную, одетую по последней моде даму. А рядом с ней сидел важный, молчаливый швед, профессор Роланд, её муж.

Гостью звали Татьяна, она была весьма миловидной женщиной, но одевалась скромно и держалась в тени, не привлекая к себе особого внимания. Красота этих двух русских женщин сильно разнилась, и если внешность Ирины можно было сравнить с букетом пышных роз, то облик Татьяны скорее напоминал светлый букетик ландышей. Татьяна приехала из Санкт-Петербурга, она была тоже врачом, как и муж Ирины. В Швецию она приехала позднее, чем Ирина, но, к всеобщему удивлению, уже могла сносно изъясняться по-шведски. За столом в основном вела светский разговор Ирина, она напрактиковалась за последние месяцы в английском языке, а поддерживал его Татьянин супруг, мужественный красивый Свен. Татьяна и Роланд отделывались лишь короткими репликами, первая – потому что чувствовала себя неловко и скованно, а второй, по-всей видимости, был не особо заинтересован прибывшей парой. После ужина, улучив момент, Татьяна подошла к Роланду и на своем ломаном шведском обратилась к нему с просьбой помочь наладить контакт с нейрофизиологами в Стокгольме, ведь она была специалистом в этой редкой области, и не знала, в каком институте здесь этим занимаются. Роланд выслушал её обращение весьма небрежно, он вообще смотрел на эту пару свысока, затем произнёс в ответ что-то неопределенное, отвернулся и вскоре покинул гостиную.

Через несколько дней Ирина приехала к Татьяне и Свену с ответным визитом. Татьяна была лет на десять старше Ирины, но это для одинокой, изголодавшейся по общению москвички не имело никакого значения. Главное, что они обе были русскими, говорили на родном языке, были людьми одной культуры. Встретив соотечественницу, ухватилась Ирина за неё, как за спасительную соломинку, и начала ездить к ней каждый божий день. У неё не было водительских прав, но она шла на риск и ехала на авось – пусть штраф, всё, что угодно, но желание наговориться, облегчить душу было слишком сильным. Она ездила не только чтобы поболтать с Татьяной и обсудить все последние новости, но и чтобы полюбоваться на её красавца-мужа, пококетничать с ним и помечтать… Она завидовала этой женщине, у которой был тоже шведский муж, то есть человек чужой культуры, но молодой, мужественный и красивый, не чета её скучному Роланду. Ирина никак не могла понять, почему судьба так жестоко и несправедливо распорядилась с ней, ведь она была уверена, что именно она, как никто другой, достойна любви и счастья.

Но вечером, как ни крути, ей нужно было всегда возвращаться обратно к опостылевшему Роланду. Эти поездки скрасили жизнь Ирины и стали главным содержанием её существования в эти месяцы. Но её новая подруга Татьяна всегда была занята, вечно в делах, хотя, как и Ирина, не работала. Она знала, что работу в этой стране получить трудно, а без хорошего знания шведского языка и вообще невозможно, и постоянно занималась самообразованием, каждый день корпела над учебниками и совершенствовала свой шведский. У неё было трое детей, которые тоже требовали ежедневной заботы и ухода. Ещё она очень любила своего мужа и каждый день изобретала и готовила новые, изысканные блюда, ожидая его с работы. Ирине всё это казалось скучным и ненужным, ведь можно было и по-английски со своими мужьями общаться. А работать она вообще не собиралась. В выходные же дни её подруга хотела побыть наедине со своим мужем, им было хорошо вдвоем, и визиты Ирины мешали.

Ирина стала чувствовать, что и Татьяна, и её муж стали тяготиться её частыми, почти ежедневными посещениями. Она была в полном отчаянии, ведь эти встречи были единственной отдушиной в её тоскливой жизни. Ирина совсем «сошла с катушек» и почувствовала, что стала ненавидеть этих людей, которые её отталкивали, не имея к ней милосердия и не понимая какой несчастной, нестерпимой жизнью она здесь жила. Она стала писать Татьяне возмущенные, злые письма, после чего их дружба быстро сошла на нет, окончательно оборвалась. И этот луч света в темном царстве её жизни погас.

Ирина все больше нервничала, кричала и плакала, когда Роланд уезжал в командировки (а они у него были частыми) и оставлял её совершенно одну с маленьким сыном в лесу. Она уговаривала мужа взять её с собой, и он иногда делал это. Роланд заседал на симпозиумах, встречался с коллегами, с интересными людьми, а она сидела одна в отеле. Но и на это она была согласна при условии, чтобы этот отель был с претензией на роскошь. Однако нередко, когда отель оплачивался из своего кармана, ей приходилось сидеть в тесных комнатушках, которые снимал прижимистый Роланд. Ирина протестовала, почему она не может пожить, отвести, наконец, душу в красивом пяти– или, на худой случай, четырехзвездочном отеле? «Я – женщина молодая, красивая, непростая. Я себя люблю и ценю, и ты должен это делать и относиться ко мне соответственно!» – убеждала она мужа.

Даже Роланду становилось иногда её жаль, он понимал, что нелегкой должна быть жизнь для молодой женщины в полной изоляции и без определенного занятия в его лесной берлоге. Он понимал, что она чувствует себя одинокой и несчастливой, видел, что она мучается, плачет и просится часто обратно в Москву, и он пытался её по-своему развлечь. Он купил для неё собаку, чтобы ей было повеселее. Он даже устроил её на работу, чистить лошадей и убирать конюшню у его друзей два дня в неделю. «И скучать будет некогда, да заодно и деньги заработает, хватит у меня на шее сидеть!» – рассуждал расчётливый Роланд. Но все это не помогало, не было в этой шведской жизни у Ирины никакой радости.

И тогда по совету матери решила Ирина родить ребёнка и таким образом заполнить свою жизнь, придав ей хоть какой-то смысл. Так делают многие женщины, иногда это единственный выход из тупика, ведь ребёнок наполняет женскую жизнь высшим содержанием. Но тут внезапно Роланд воспротивился. Его любовь к Ирине как-то незаметно сошла на нет, он устал от этой вечно несчастной, истеричной женщины. Он уже начал обдумывать, как ему избавиться от неё, считая, что он получил лишнюю и дорогую обузу вместо ожидаемой тихой и благодарной жены. Ирина привнесла в его жизнь ненужные ему проблемы и беспокойство. Рождение ребёнка привязало бы его к Ирине ещё крепче, а он этого теперь категорически не хотел. Ему надоела эта женщина с ее постоянным недовольством и требованиями, и он опять захотел свободы. Он уже снова мечтал вернуться к привычной и спокойной одинокой жизни старого холостяка.

В довершение всех несчастий Роланд обнаружил, что проиграл массу денег и стал практически нищим. Он купил неизвестные акции в надежде умножить свой капитал, но в действительности потерял все скопленные деньги. У него появилась масса долгов. Он стоял перед угрозой, что всё его состояние, машина и даже его дом в лесу пойдут с молотка не сегодня-завтра. А тут еще Ирина с сыном, которые требовали нормального содержания, в то время как он, поставив своей целью выбраться из кризиса, экономил на всём. Долги появились по собственной его вине, но обвинял он во всём Ирину, хотя должен был бы обвинять себя. Ведь это он взял молодую красавицу из России и он обещал ей любовь, поддержку и пристойное содержание. Но теперь, когда он почувствовал, что эта русская женщина стоит слишком больших денег и связывает его свободу, он стал втайне строить планы, как от неё избавиться.

А Ирина тем временем сходила к гинекологу, чтобы убедиться, что она здорова и нет никаких препятствий для беременности. Это была её последняя надежда, чтобы заполнить пустоту и наладить отношения с мужем. Ведь их совместная с Роландом жизнь уже давно зашла в полный тупик и не доставляла радости никому из них. Она пыталась найти выход из этого тупика, родив совместного ребенка, но Роланд хотел уже только одного – избавиться от неё самой. Он категорически отказался осуществить её желание и полностью прекратил с ней сексуальное общение. Он не желал помочь ей выжить вместе с ним, нет, теперь он хотел лишь освободиться от этой обузы.

Татьяна Савельева была девушкой тихой и незаметной. «Умница и скромница», как окрестили её в институте, где она училась. Ничем особо не выделялась среди прочих студентов, но когда приходило время зачёта или экзамена, то не было ей равных. «Ну, эта девушка с потенциалом! Далеко пойдет!» – изумлялись экзаменаторы и выводили в зачётке очередную оценку «отлично».

На улице мужчины на неё почти никогда не оглядывались, но при ближайшем рассмотрении многие реагировали на нежность и притягательность её облика. Удивлялись её мягкому голосу с лёгким придыханием, гармоничным чертам лица, статной фигуре, и необычайной женственности, которая была разлита во всём её неярком облике. Была она похожа на белую берёзку, тонкую, светлую и нежную. Она и сама, рассматривая себя в зеркале, иногда с грустью думала: «Почему никто не видит моей красоты? Ну, присмотритесь же вы, не проходите мимо!». И напевала запавшую когда-то в память песенку: «Почему же я одна, и стоит надо мной тишина, где погасли все окна и где нету моего окна!..».

Перед окончанием института Татьяна вышла замуж. Не по любви, ведь поклонников у неё было не так много, просто потому, что настало время заводить семью. Мужу, грубоватому деревенскому парню, её мягкость и интеллигентность казались совершенно непонятными и крайне раздражали. Он считал свою жену странной, «не от мира сего», и распускался и хамил с каждым днем всё больше. На его брань она никогда не отвечала, ругаться она не умела, просто уходила в сторону и тихо плакала. Говорить им было не о чем, людьми они были совершенно разными, единственной общей темой были их подрастающие дочки. В общем, счастливой семьи не получилось, но разводиться ни он, ни она не хотели. Ему их совместная жизнь казалась во всех отношениях удобной, а она на развод не отваживалась.

А на работе Татьяну ценили и уважали, ведь и здесь, как в институте, равных ей было немного. Она работала среди интеллигентных высокообразованных людей, а возвращаясь домой, опять погружалась в пучину грубости и хамства. Через несколько лет напряженного труда с блеском защитила кандидатскую диссертацию. Перед ней встал вопрос: продолжать исследовательскую работу, идти дальше и стремиться к защите докторской диссертации, посвятить себя науке или же всё-таки отдать все свои силы семье. И она всё-таки выбрала второе, ведь мечты о любви, детях и семейном счастье её не оставляли, как и всякую настоящую женщину.

Но отношения с мужем были уже хуже некуда. Зато истинной радостью стали её дочки-близнецы. К сожалению, и они уже подрастали и не нуждались в ней так сильно, как раньше. Любви в жизни не было, что же делать, этого Таня изменить не могла, но она была женщиной и могла родить ребёночка. Именно это казалось ей теперь самым большим счастьем и главным смыслом и содержанием жизни. Она была поглощена мечтой о рождении сына. Не подумайте, что она стремилась склеить распадавшуюся семью, родив ребенка, как делают некоторые женщины, напротив, она чувствовала себя достаточно сильной, чтобы воспитать своего сына самостоятельно.

Советская академическая наука в перестройку совершенно развалилась, и Татьяна, чтобы заработать хоть какие-то деньги, стала подрабатывать переводами, ведь она прилично знала английский язык. Как-то её пригласили в организацию, где ждали приезда иностранцев, чтобы помочь с переводом. Она охотно согласилась, так началось её знакомство со шведом по имени Свен. Как ни странно, этот иностранец сумел рассмотреть Танину неяркую красоту, был очарован её мягким характером, уж очень она отличалась от решительных, волевых шведских женщин.

Свен был в разводе, у него самого было трое детей. Он представился ей предпринимателем, специалистом по продаже и ремонту компьютеров. Свен был на несколько лет младше Тани, но не обращал на это внимания. «Я вижу тебя, я знаю тебя, я люблю тебя, и записи в паспорте не имеют для меня никакого значения!» – уверял он. Его поразила Танина нежность, мягкость и интеллигентность, но, как настоящий швед, он никогда не упускал из виду и практической стороны жизни. Таня была врачом, а эта профессия на Западе высоко ценилась и давала хороший доход. Поэтому Свен твёрдо решил, что эта женщина будет его подругой.

Свен начал осаду: звонил каждый день, писал письма и посылал их по факсу, не доверяя медлительной почте, неожиданно появлялся в Санкт-Петербурге. Вначале Таня всячески открещивалась от настойчивого шведа, она не хотела больше разочарований и бесплодных увлечений, жизнь её была посвящена детям. «Ну, зачем этому молодому шведу я, женщина с тремя детьми, ведь моя жизнь – это бесконечная работа, хлопоты и заботы? Ведь сколько девушек вокруг, молодых и блистательных, мечтающих выйти замуж за иностранца!» – говорила она себе и мягко отстраняла Свена. Но Танино сопротивление, похоже, лишь ещё больше раззадоривало упёртого шведа. Он раз за разом уверял её, что они смогут построить хорошую семью, и он станет любящим мужем и заботливым отцом её детям.

Конечно, в это хочется верить каждой женщине, и Таня в конце концов поддалась на уговоры, сдалась. Они поженились, а ещё через несколько месяцев она получила разрешение на проживание в Швеции. Свен приплыл на круизном лайнере «Анна Каренина», чтобы увезти её с собой. Танины родные сгорали от любопытства и ждали возможности познакомиться с иностранцем, который полюбил их Золушку. Ведь в семье все считали Таню Золушкой, неудачницей, которая не смогла уберечь мужа, работает день и ночь и почему-то всё детей рожает и тем самым лишь усложняет свою жизнь. Они ожидали увидеть какого-нибудь завалящего, никудышного мужчину, который не смог найти женщину в своей стране и позарился на их Золушку. Но приехал Свен, он был мужественно красив, ласков, приветлив и быстро очаровал всех родственников. А на их Золушку он смотрел восхищёнными глазами и называл её «mу sweet woman» (моя сладкая женщина) или «ledy in red» (женщина в красном). Он любил эту популярную песню «ledy in red» и не мог забыть, что в их первую встречу светловолосая Татьяна была одета в лёгкое красное пальто!

А еще через два дня уплыли Свен, Таня и её дети на круизном лайнере «Анна Каренина» в далёкую Швецию. Тане казалось, что с ней случилось то же, что и с Ассоль: за ней нежданно-негаданно приехал принц на сказочном корабле и увёз её в незнакомую волшебную страну.

Свен привез Татьяну с детьми в свой большой дом в деревне. Дом был полупустым и крайне запущенным. Бывшая жена вывезла почти всю мебель из их общего жилища, а многое из того, что осталось, Свен со злостью выбросил на помойку, чтобы перечеркнуть свою прошлую жизнь. В этом же доме кроме Свена жил его отец, пожилой интеллигентный джентльмен, и его восемнадцатилетний олух-сын, который всё никак не мог закончить гимназию.

Перво-наперво, как всякая женщина, стала Таня наводить порядок в новом жилище. Денег на новую мебель не было, но был секондхэнд, в котором можно было подобрать что-нибудь подходящее. Нужны были занавески, но швейной машинки тоже не было. И тогда стала она перекраивать из старой одежды и найденных кусков материи сфантазированные ей занавески и сшивать их на руках. Конечно, это отнимало много времени, но стежок за стежком, и дело потихоньку продвигалось вперед. Постепенно их дом стал выглядеть вполне прилично и даже казался уютным и красивым.

И ещё она научилась хорошо готовить. Свен понимал толк в хорошей кухне, он и сам прекрасно готовил. Таня была неплохой кулинаркой и в своей русской жизни, но теперь нужно было научиться секретам шведской кухни. Она так увлеклась, что поваренная книга стала её настольной книгой, и в конце концов начала она готовить блюда из кухонь разных стран и народов. Как и всякой любящей жене, ей хотелось, чтобы муж, придя вечером домой, усталый и измученный, мог порадоваться вкусной еде, красиво накрытому столу. А отцу мужа, тому старому джентльмену, она готовила отдельно, он был вегетарианцем, и Таня варила его любимую кашу.

Впрочем, с этим пожилым интеллигентом у неё сложились самые добрые, сердечные взаимоотношения, они подолгу разговаривали, играли в шахматы. Они понимали, уважали и ценили друг друга. Нормальные отношения установились и сыном Свена, тот хоть и не выказывал особой любви к этой русской семейке, но особенно не досаждал им. Таня помогала ему делать уроки – решала за него задачи по математике, за что заслужила его неподдельное восхищение, ведь этот предмет представлялся ему непостижимой наукой, сродни китайской грамоте или алхимии.

Своего мужа Таня жалела и понимала, как он устает, ведь она и сама долгие годы приходила с работы домой, еле волоча ноги, но, к сожалению, никто её накрытым столом не встречал, а ей бы так этого хотелось. Она готовилась, тщательно одевалась к приходу Свена и детишек старалась приодеть. Приветствовала она входящего мужа всегда по-шведски, а он поражался её успехам в познании шведского языка. Таня почти с первых дней своего приезда занялась его изучением. По утрам, накормив детей и отправив дочек в школу, она садилась за стол и, обложившись учебниками, зубрила незнакомые слова и выражения, постигая незнакомую грамматику. Она теперь жила в Швеции, хотела узнать эту страну и прочувствовать свою к ней принадлежность.

Вскоре У Тани появилась русская подружка, Ирина, которая жила со своим шведским мужем далеко в лесу, километров в пятнадцати от той деревни, где жила Таня. Ирина приезжала почти каждый день, она сильно скучала в своей лесной глуши. Эти посещения вначале радовали Татьяну, но постепенно она стала замечать, что они отнимают всё больше времени и нарушают стройное течение её жизни. Ведь день у Тани был расписан буквально по часам. Ирина приезжала, когда она уже сидела над учебниками, в результате занятие срывалось. А ещё надо было погулять с сынишкой, проверить уроки у дочерей, прибрать, приготовить что-то особенное, вкусное на ужин, накрыть на стол в ожидании Свена.

Но Ирина оставалась всё дольше, часто засиживаясь до позднего вечера. Ей не хотелось возвращаться в своё лесное логово, но была и ещё одна веская причина – она нарочно затягивала свои визиты до вечера, чтобы встретить Свена. Или же являлась нежданно-негаданно разодетая и расфуфыренная в выходные дни и оставалась до позднего вечера. Ей молодой Танин муж очень нравился, она хотела полюбоваться на этого красавца-мужчину и пококетничать с ним. Ведь она была молода, хороша собой и считала себя неотразимой.

Татьяна не знала, как объяснить зачастившей к ним Ирине, что у неё своя чётко налаженная жизнь, и она должна уделять в первую очередь внимание своей семье. И Свен со своей стороны раздражался, говорил: «Я люблю тебя, Таня, и хочу проводить с тобой как можно больше времени, я устал от её постоянного присутствия. Мне надоело быть объектом её беззастенчивого кокетства. В свои выходные дни я хочу быть только с тобой!» В конце концов Таня решила написать Ирине письмо, так ей казалось легче всё объяснить. В этом письме она просила Ирину приезжать пореже и только по взаимной договорённости. Вскоре пришло ответное, крайне разозлённое письмо от Ирины, в котором она не только упрекала подругу в том, что та предпочитает ей своего мужа, но и издевалась над её бедной жизнью, над тем, что их семья с трудом сводит концы с концами.

В конце письма приложила она двадцать крон с язвительным комментарием: «Ведь у тебя, несчастной, наверняка нет денег даже на марку для письма! Впрочем, мой муж-профессор сказал, что ты никогда, понимаешь, никогда не сможешь работать врачом в Швеции! И не старайся, не сиди над учебниками! Твой русский диплом здесь никому не нужен!» Это было так глупо и оскорбительно, что Таня не стала ей отвечать.

Так эта дружба и закончилось, но Тане было некогда об этом размышлять и сожалеть. Их отношения с мужем становились всё более трудными, к сожалению, куда-то стало уходить то счастье, та радость, которыми была раньше наполнена большая часть их жизни. Ушёл праздник, который они ощущали, когда были наедине, и который им когда-то портила Ирина своими бестактными посещениями. Теперь им никто больше не мешал, но и праздника больше не было. Чем можно было это объяснить? Может быть, их всё более осложнявшимся экономическим положением?

К этому времени Таня поняла, что Свен никогда не был предпринимателем, как когда-то уверял в своих письмах. У него за плечами была лишь неоконченная средняя школа, да безалаберная молодость стокгольмского хиппи. А позднее, женившись, прижился он со своей семьёй в отцовском доме, где существовали они в основном на деньги, зарабатываемые родителем. Сам же Свен перебивался лишь случайными заработками – то почту разносил, то занимался подвозом немощных стариков и инвалидов, то разные поделки продавал, а в последние годы ремонтом и наладкой компьютеров подрабатывал. Но узнала всё это Таня лишь значительно позже, а сначала она лишь замечала, что жить им становится всё труднее. Если в первые месяцы они всё-таки могли покупать не только еду, но и одежду детям, то позднее уже на это денег не было совсем, и Таня «паслась» в религиозном секондхэнде, где была возможность купить одежду подраставшему сынишке и дочкам, да и самой себе, буквально за несколько крон.

Надо признать, что Свен перед приездом Тани взялся за голову и всерьёз задумался о том, что ему хотя бы первое время, пока Таня не получит работу, надо кормить свою русскую семью. Он впервые за многие годы обратился в бюро занятости и получил направление на курсы по сборке мобильных телефонов. Пособие за прохождение курса было очень небольшим, но ещё полагались пособия Таниным детям, да у отца была пенсия, которую Свен забирал в общий котёл. Так удавалось им кое-как сводить концы с концами. Таню это особенно не напрягало, она и в России жила трудно, тоже иногда бегала к соседям, чтобы занять денег до получки. Главное, что наконец-то у них была семья, и что они любили друг друга.

Жизнь в Швеции была совсем не такой, как в России, и разобраться во всём на первых порах Татьяне было очень сложно. Она замечала лишь, что постепенно жизнь их оскудевала: сначала исчез домашний телефон, но Свен её успокоил и сказал, что зато у них есть мобильный телефон, а за мобильной связью будущее! Правда, её это не очень обрадовало, ведь мобильный телефон был лишь у Свена, а она теперь даже не могла позвонить своему больному отцу в Россию. Потом вдруг и довольно приличный автомобиль Свена исчез, а вместо этого появился совсем уже полуразвалившийся старый «Вольво». Но Свен её опять успокоил и объяснил, что просто решил поменяться автомобилями со своим сыном, и эта машина тоже вполне пригодная. Но Таня с тревогой замечала, что иногда Свен не мог поехать на свои подготовительные курсы, а вместо этого копался в моторе этой дряхлой «пригодной» машины. Её муж старался справиться со всеми трудностями сам, не хотел её тревожить и посвящать в свои проблемы. Он понимал, что Таня ничем не сможет ему помочь.

А потом в их семье наступил долгожданный праздник – Свен получил, наконец, работу. Правда, была эта работа на заводе «Эрикссон» в другом городе, в ста сорока километрах от их деревни. Дорога в один конец занимала около двух часов, а машина Свена без конца барахлила. А зарплата на этой новой работе была такой маленькой, что после оплаты бензина за дорогу от неё мало что оставалось.

Таня всё больше понимала, что ей надо как можно скорее начинать работать. Но это было не так-то просто, прежде всего ей надо было получить свидетельство о знании шведского языка. Свен разбирался в этой практической стороне жизни очень плохо, ведь он и сам никогда раньше постоянной работы не имел. Ей нужно было закончить специальный курс SFI (шведский для иностранцев), это был первый шаг на пути к получению работы. В их деревне не было возможности пройти этот курс, и Таня стала ездить в соседний городок. Учиться ей было интересно и несложно, она привыкла к этому ещё в своей русской жизни, да и самостоятельные занятия языком не прошли даром. Она и здесь проявила себя «умницей и скромницей» и освоила курс шведского языка за полгода вместо предусмотренных для всех полутора лет.

Татьяна решила попробовать свои силы в новой области и приняла участие в конкурсе на должность старшего врача шведского государственного страхового центра (FMC). Это был медицинский центр по контролю за решениями шведских врачей о частичной или полной нетрудоспособности и об инвалидности. Таня прошла собеседование с руководителем центра, и к большому удивлению, именно её кандидатуру утвердили для выполнения этой серьёзной, ответственной работы.

В страховом центре спорные вопросы о трудоспособности решались коллегиально группой сотрудников, среди которых были терапевты по труду, специалисты по лечебной гимнастике, психологи и социономы. Старший врач проводил собственное медицинское обследование, затем принималось совместное решение. Но последнее слово оставалось всегда за врачом, который впоследствии писал и обосновывал окончательное заключение в вышестоящие государственные страховые органы. Работа была не только ответственная, но и конфликтная, приходилось отстаивать своё мнение не только перед пациентами, которые жаловались, кричали, вызывали своих адвокатов, но и перед сотрудниками группы, мнения которых часто расходились. Ох, как было трудно Тане с её мягким женственным характером, она всю жизнь избегала конфликтов, стараясь держаться от них подальше.

Через несколько месяцев работы начальник вызвал Таню на собеседование и сделал ей неожиданное признание: «Таня, если бы ты знала, как я рад тому, что ты с нами работаешь, ты дала новое направление ходу наших мыслей, показала иной подход к решению стоящих перед нами спорных и нередко каверзных вопросов. Я объясняю это только тем, что ты русская, человек иной культуры и на многие вопросы смотришь по-другому. Ты смотришь на ту же ситуацию иными глазами и задаёшь нам свой любимый вопрос, ну почему? Ты показываешь совершенно другие, непривычные пути решения этих проблем, и они, как правило, оказываются правильными. Спасибо тебе за то, что ты с нами!» Это была неожиданная, но очень приятная для Тани похвала от начальства, ведь она всегда работала хорошо, на совесть, и в своей русской, и в шведской жизни.

Работать приходилось часто сверхурочно, ей приходилось диктовать объёмистые заключения, которые умещались никак не меньше, чем на тридцати пяти-сорока страницах. В неделю проводилось около восьми-десяти таких медицинских обследований нетрудоспособности. Работа была интересной именно потому, что она была такой ответственной и прямо влияющей на судьбу людей. Многих тунеядцев Тане удалось выгнать на работу и, что самое главное, многих несправедливо обиженных и обойдённых вниманием шведских врачей пациентов удалось ей отстоять, направить на доследование и лечение и добиться признания их нетрудоспособности. Нажила она немало врагов, но услышала и много слов благодарности, а некоторые из её пациентов стали навсегда её верными и преданными друзьями.

Через год работы направили её на конференцию, куда были приглашены ведущие специалисты шведской страховой медицины. Планировалось примерно семьдесят участников, все шведы, в основном мужчины и всего несколько женщин, среди них только одна иностранка – русский врач Таня Савельева. Пробегая глазами список приглашённых гостей, задержалась вдруг Таня на знакомом имени – Роланд Андерсон. Да ведь это же профессор Роланд, муж её подруги москвички Ирины! Как давно они не встречались, почти десять лет прошло. И тут вспомнились ей ясно слова профессора, который тогда, десять лет назад говорил своей жене: «Твоя подруга никогда не будет врачом в Швеции, пусть даже не старается. С её русским дипломом, здесь работы нет!» И вот теперь она не только врач, но и врач наивысшей квалификации, принадлежит к шведской медицинской элите, она приглашена на эту конференцию вместе с профессором, будет заседать на равных с ним правах. Вот, оказывается, как неожиданно повернулась наша судьба, Роланд Андерсон!

Конференция по страховой медицине проходила в Сигтуне, небольшом старинном шведском городке, основанном более тысячи лет назад, в 980 году. Согласно шведским историческим документам в 1187 году этот город был сожжён, предположительно «карелами из Новгородского княжества» (Erikskrоnika). Неизвестно, были ли подтверждены эти шведские сведения русскими историческими документами. В настоящее время это небольшой городок на десять тысяч жителей, который живописно раскинулся на берегу озера Мэларен. Здесь множество отелей с вместительными залами для конференций.

Врачи раcположились за длинными столами, за которыми велось оживленное обсуждение конкретных случаев медицинского страхования и подготавливалась теоретическая база для изменения законодательства. Таня сразу заметила Роланда на противоположном конце того же стола, за которым работала она. Он мало изменился, возможно лишь слегка погрузнел. Роланд делал какие-то отметки, подавал короткие реплики, довольно активно принимая участие в дискуссии. Видно было, что к нему здесь относятся с большим уважением. Он был человек известный, он даже написал небольшое руководство по страховой медицине, касающееся психических болезней и их влияния на трудоспособность.

Во время обеденного перерыва Таня поступила так, как давно задумала. Она подошла к профессору:

– Здравствуйте Роланд. Вы меня узнаете?

Учёный муж с недоумением смотрел на красивую стройную женщину в темно-красном костюме, не зная, что ответить. Он эту женщину определённо не знал или же совершенно не мог вспомнить. Тогда она стала осторожно подталкивать его мысли в нужном направлении:

Все последующие события не укладывались в её памяти в определенную временную схему, всплывали то одни наиболее яркие воспоминания, то другие.

Через месяц, в день своего рождения обнаружила Таня к своему удивлению в почтовом ящике на работе большой красочный пакет. Она его развернула и была радостно удивлена, когда обнаружила там красивую коробку с французскими духами и диск с нашумевшим тогда фильмом Александра Сокурова «Русский ковчег» или «Russian ark», как назывался этот фильм в интернациональном кинопрокате. Там же лежала и маленькая поздравительная открытка от Роланда.

Теперь Роланд ей часто писал по электронной почте, посылал научные статьи по страховой медицине и как-то по её просьбе приехал к ним на работу с докладом о влиянии психических заболеваний на трудоспособность пациентов. Это был его любимый конёк, хотя надо отметить, что он в своих письменных заключениях в государственные страховые органы был конформистом, Таня же была значительно более смелой и радикальной. После этого доклада он зашел к Тане домой, посидел, они поговорили о том о сем, попили чаю.

Еще через какое-то время он предложил сходить вместе в ботанический сад «Бергианска» в Стокгольме. Она согласилась, и они провели вместе совершенно замечательный день. Был март, на улицах ещё не растаял снег, погода стояла промозглая и сырая, а они с головой погрузились в роскошный мир лета, мир зелени и цветения. Позднее он пригласил её на концерт классической музыки. Этот концерт заканчивался довольно поздно, поезда уже не ходили, и попасть домой у Тани не было никакой возможности. Так что переночевать ей впервые пришлось у Роланда.

Позднее последовало новое приглашение поехать вместе на выходные в Норвегию, в Осло. Там собирались его друзья по научной работе в молодые годы. Почти все они стали доцентами или профессорами, и это был традиционный вечер их встречи. Они побывали всей большой компанией в доме-музее Тура Хейердала, в музее полярного исследователя Нансена, а вечером ещё успели на концерт послушать Грига. Таня была удивлена тому, что эта маленькая северная страна дала миру довольно много громких имен – путешественников, композиторов, художников. Все приглашения Роланда были интересны и увлекательны, и Тане было трудно от них отказаться. Она пока не задумывалась о том, к чему их частые встречи могли привести.

Похоже, что Роланд всерьез увлекся Татьяной и уже не скрывал этого. Какие прекрасные письма писал он ей в эти первые месяцы своей влюбленности, когда они встречались довольно редко. Эти письма она читала и перечитывала по многу раз. С ней происходило какое-то душевное преображение, нечто подобное тому, что происходило когда-то с Роксанной, читающей послания Сирано де Бержерака. Роланд был душевно силен и неутомим и это отражалось в его письмах, которые были всегда полны глубоких мыслей и чувств, чаяний, надежд…

Свои письма к ней он подписывал тремя буквами: ТПС, что означало «твоя плохая собака». Этим он хотел показать свое смирение перед ней, свою готовность служить ей верно и преданно, по-собачьи, всю жизнь. Она же свои письма подписывала тремя буквами: ТАЦ, что означало «твой аленький цветочек». Тем самым хотелось ей сказать, что она, как в известной сказке Аксакова, была тот цветочек, который расцвел в его душевном саду и осветил жизнь одинокого безобразного чудища. Конечно, она шутила, но была в ее словах и доля правды.

«Ты меня очаровала, преобразила, мой разум и жизненный опыт говорят, что мы удивительно подходим друг другу. Ты – такая умная, интеллигентная, высокообразованная, привлекательная женщина, я с радостью вглядываюсь в твое лицо и любуюсь твоей стройной фигурой, мне с тобой хорошо ночью и днем, я наслаждаюсь общением с тобой!». Ну разве может хоть одна женщина устоять перед такими признаниями?!

Влюбленный мужчина пристально вглядывался в жизнь Тани, старался вникнуть в ее семейную ситуацию, составлял обо всем собственное мнение и суждение. Он чувствовал к ней глубочайшее уважение, зная историю ее жизни, которая, как он писал, была не только «драматической, но и травматической» (он имел в виду ожоги, которые она получила и с последствиями которых жила). И главное, что его поражало, это то, что она смогла вынести все трудности, подняться, пройти сложный путь и достичь так многого в чужой стране. «Только русская Жар-птица может встряхнуться, поклевать молодильных яблок и снова взлететь, и достичь недостижимого!» – писал он.

Профессор понимал, что ей бывает нелегко, и нередко она чувствует себя одинокой и несчастливой: «Это, Таня, совсем неудивительно. Твои корни в России, твои лучшие друзья остались в Санкт-Петербурге, а твои дети подросли и все больше от тебя отдаляются. Конечно, у них и сейчас много проблем, но с такой нежной и любящей мамой, как ты, все у них без сомнения будет хорошо!». И он подгонял вперед время, надеясь, что уже скоро ее дети станут самостоятельными, вылетят из гнезда и тогда появится у Татьяны много свободного времени, которое она сможет посвятить только ему, их взаимоотношениям, которые, как он писал: «…Становятся все прекраснее. И каким замечательным представляется мне наше совместное будущее!»

Иногда Таня задавала себе вопрос, был ли профессор также скор на решения и настойчив, когда он ухаживал за своей бывшей женой Ириной. И всегда приходила к выводу, что у них были совсем иные отношения. Роланд без сомнения при встрече был сражен яркой внешностью этой молодой женщины, но чем больше он узнавал Ирину, тем больше он сомневался в правильности своего выбора. А после ее переезда в Швецию, когда начали они жить вместе, он уже понимал, что ошибся, и не спешил связать себя узами брака. Ирина часто плакала и упрекала его, ведь он с самого начала, в состоянии очарованности ее яркой красотой обещал, что у них будет семья. Мужчина все тянул, а Ирина умоляла: «Ну, прошу тебя, Роланд, женись на мне!». И вроде было уже и некрасиво, и непорядочно, и нечестно не выполнить свое обещание. Но и то, что он, любящий детей, категорически отказывался заводить их со своей молодой женой, о многом говорило. Красота Ирины уже не воодушевляла его, оставалась только жалость, и уважение к этой беспомощной капризной женщине через несколько месяцев бесследно испарилось.

Летом Татьяна с сыном Никитой и его приятелями приехали к Роланду в его лесное владение. Профессор вынашивал планы превратить это старое жилище во дворец, и в течение всего года бригада рабочих, нанятая им, трудилась на этом объекте. Чтобы заманить Таню в свой дом, решил Роланд предложить ее сыну работу в усадьбе на летний период, первую оплачиваемую работу в его жизни. Ну, а за сыном и дружки его сюда потянулись, ведь деньги этим юнцам были нужны позарез – на компьютерные игры, на одежду, на вечеринки…

Профессор, как всегда, все продумал и четко распланировал: парнишки должны были работать с восьми до семнадцати часов с перерывом на обед. Платил он за проработанные часы. Юношам, которые в принципе не знали, что такое физический труд и привыкли сидеть целые дни у компьютера, пришлось рыть канавы, расчищать территорию, убирать строительный мусор. Он был весьма строг с этими сорванцами, запретил им пользоваться компьютером, строго следил, чтобы обед не занимал больше часа. Жить они должны были в отдельном недостроенном домике и готовили еду себе сами. Он предварительно подписал с ними договор, в котором стояло в числе прочего, что при обнаружении у них спиртного, он немедленно контракт прерывает без оплаты отработанных часов. Сухой закон, все четко организовано, они работали, как пчелки, с утра до вечера, и боялись своего хозяина, как огня. Лишь после семнадцати часов – свободное время, когда можно было отдохнуть, почитать, навестить маму, живущую в соседнем доме.

Таня жила в большом «господском» доме, наводила порядок после ремонта, там был полный хаос и развал. К ним присоединилась и ее дочь Вера, которая приехала из Стокгольма, и они вместе трудились в большом доме, работы там на всех хватало. Роланд часто уезжал, он на неделе работал в больнице на севере Швеции, но в выходные возвращался, чтобы отдохнуть в окружении этой большой веселой русской семьи.

В один их теплых августовских дней пригласил профессор Татьяну проехаться по окрестностям. Она не знала, куда они направляются, они долго ехали и оказались в конце пути на старом сельском кладбище. Мужчина взял Таню за руку и подвел к одной из могил: «Вот здесь лежит моя мама, я ее очень любил. Знаешь, о чем я мечтаю? Чтобы когда-нибудь мы лежали здесь рядом с ней, ты и я. Можешь ты мне это обещать?». Таня растерялась, не знала, что ответить, но понимала, что все сказанное было чрезвычайно серьезно. Он действительно хотел быть вместе с ней до последнего вздоха.