Жеребец всхрапнул, повел ушами на подозрительные кусты и остановился. Шелест листвы звучал зловеще.

— Вижу злодеев, — мысленно успокоил я Уголька, слегка хлопнув левой рукой по теплой шее. Одновременно зачерпнул воздух правой и дернул воздушную струну назад и от себя. Небольшой смерч вырвал центральную часть зарослей и забросил вращающуюся груду веток и листьев на поляну. После того, как отзвучал треск ломающегося дерева и оборванные листья опали на траву, среди беспорядочного бурелома обнаружились три неподвижные фигуры, застывшие в нелепых позах выброшенных за ненадобностью марионеток. Шепнул Угольку:

— Все кончено, супостаты сдались на волю победителя. Пошли смотреть.

Слегка пританцовывая, жеребец приблизился к телам на расстояние моего ментального контроля и остановился, нервически перетирая землю передней ногой. Скрип седла с подпругой затих. Был лишь слышен тихий храп Уголька, нетерпеливо покусывающего уздечку. Я порадовался избытку здоровья четвероногого напарника. Всмотрелся в лежащие тела. Здесь ситуация противоположная. Один из мерзавцев, обнаглевших от безнаказанности, умер, сломав шею при падении, другой терзался сильной болью в отбитой пояснице, третий пребывал без сознания. Все профессиональные грабители, убийцы и насильники. Ожидали, когда я подъеду поближе, на расстояние уверенного попадания арбалетного болта в голову, дабы не портить одежду и не поранить лошадь. Приняли за отставшего от утреннего каравана путника и сочли легкой добычей. Им летально не повезло, нарвались на мастера магии воздуха третьего дана и магистра магии разума шестого дана. Я приказал второму разбойнику остановить сердце, привел в сознание третьего и направил по тому же пути. Напоследок мерзавец вспомнил, что пленница, он называл ее «лысая», не сможет освободиться и умрет. Жалости к «лысой» не было, только сожаление, как о невыпитом вине. А я, в свою очередь, не сокрушался о судьбе злодеев. Поискал ауры разбойничьих лошадей. Обнаружил непарнокопытных невдалеке, стреноженных. Посоветовал им ковылять к тракту, к людям.

Надо поторопиться и освободить женщину. Злодейское гнездо находилось неблизко, в паре верст отсюда, у подножья холма, видневшегося за ближайшей рощей. Знание о тайном проходе в роще, ведущем к логову, я выдрал из разума умирающих. Подъехав к устью прохода, спешился и посмотрел на Уголька, намекая тому следовать за мною и смотреть под копыта. Жеребец фыркнул и махнул головой в сторону седельных сумок. Наш диалог был безмолвным и не столько разговором, сколько обменом образами и эмоциями. Я закинул сумки на луку седла, чтобы не цеплялись за ветки, и заодно достал яблоко.

Я беззвучно застонала от бессилия, услышав лошадиное ржание и приближающиеся шаги. Будучи связанной, я не могла использовать боевые навыки, чтобы противостоять этому зверью. Однако, не было слышно ни дурного гогота, ни хрюкающего сопения, присущих этому типу двуногих животных. Гогот от слабого развития разума, хрюканье от хронической простуды при долгих лежаниях в засадах. Наоборот, раздался ровный голос, ободряющий и успокаивающий. Осторожные, даже ласковые руки аккуратно срезали веревки и ремни, приподняли меня и бережно усадили. Макушка ныла неимоверно, руки ободраны и все в грязи и траве, я ведь ползла, как-то отталкиваясь от земли связанными локтями и коленями, а где возможно, перекатывалась. Слегка передохнула и, взглянув на спасителя, ощутила некоторую оторопь. Такой же лысый, как и я, светлая кожа, почти белая, точно как моя. Пережил черный мор? Невозможно, он же мужчина. Человек провел руками по моей голове, слегка коснулся затылка, приобнял руки, ноги, там где были путы, и теплая магическая волна пошла вслед за касаниями, изгоняя боль.

— Где они? — задала главный вопрос.

— Мертвы, — услышала ответ, видимо этот человек их умертвил и спас меня. А то, что мне досталось, неважно, главное, что этих негодяев уже нет на свете.

Человек дал мне мыло, одежду и я пошла к ручью отмываться. Холодная и прозрачная вода освежила кожу. Сполоснула испачканную одежду, надо потом перестирать.

Мы обедали. Суп вкусный, знаю этот походный суп из измельченного сушеного мяса морской черепахи и прессованных овощей, он очень дорогой, поэтому употребляется лишь богатыми персонами. Затылок ныл, но уже меньше.

В столице меня ждал протектор Исиант, хранитель свитков и мой доверенный друг. Еще зимой мы передали в столичную резиденцию ордена Знающих коллекцию недавно найденных, ранее неизвестных свитков. Протектор, читая их, плакал от счастья. По крайней мере, глаза блестели. В столице их должны переписать, а мне поручено, помимо дежурных дел, вернуть свитки домой. Протектор же, в свою очередь, сейчас рылся в архивах, отбирал интересные экземпляры в библиотеке столичной резиденции, предназначенные для переписи нашими людьми. Он с охраной вернется домой несколько позже.

До столицы остался всего один дневной переход при неспешной рыси двух всадников. Так что торопиться не нужно, Майта не вполне оправилась после недавних испытаний. Я с удовольствием на нее поглядывал, хотя не забывал периодически обегать магией разума окружающее пространство. Майта привлекательная женщина, отсутствие волос ее не портит. Я с детства видел лысые макушки вокруг себя, а потому они и привычны, и симпатичны. Нежные круглые ушки нахально торчали из еще более круглой головы. То, что они оттопырены, делало их еще милее. Большие серые глаза, пусть и без ресниц, тоже выглядели славно. Езда на лошади не утомляла Майту, она часто останавливала взор на мне и ласково улыбалась. Я поинтересовался:

— Сотник, какого цвета были твои глаза до болезни?

— Карие, а волосы темно-русые. Но блондины, такие, как один знакомый колдун, мне нравятся больше.

Я вопросительно взглянул на нее. Майта продолжила:

Вечер подступал, тени деревьев, стоящих вдоль тракта, растворялись в густой траве. Запахло сумеречными цветами, привлекающими светлячков. Мы ехали гуськом, прижавшись к обочине. Встречных путников не было, нас несколько раз обгоняли спешащие в столицу всадники и обвешанные колокольчиками почтовые кареты с открытой задней площадкой, которую, по обыкновению, занимали коренастые и широкоплечие гномы охраны.

На блестящей голове Гура иногда отражалось небо, его руки спокойно лежали на коленях. Ноги я не могла рассмотреть из-за переметных сум. Но спина была моей, я ласкала ее взглядом, проникая под рубашку, чувствуя ложбинку позвоночника и крепкие мышцы, мощным потоком восходящие у лопаток и растекающиеся к бедрам. Мысленно прижимаясь к Гуру, я ощущала себя спокойнее. Чересчур много случилось в моей жизни за последние дни. Если бы эти мерзавцы меня не захватили, я бы не познакомилась с Гуром. Кошмар! Выходит, я должна быть признательна им за эту встречу? Ну да, они получили благодарность, посмертно. Жаль, что только один от моего клинка.

Толкнула мерина и поравнялось с Гуром.

— У тебя есть подружка или жена?

Он хмыкнул, взглянул на меня. Помолчал. Улыбнулся.

Дежурный сержант отвел нас в трапезную, в которой, несмотря на поздний час, мы смогли ополоснуть руки и поесть каши с мясом. Майта с аппетитом перекусила, вот что значит здоровая и по-военному воспитанная девочка. В трапезной мы остались одни, дежурный повар давно ушел, снабдив нас всем необходимым. Я отметил, что качество пищи здесь ничуть не хуже, чем в нашей обители. Там я бывал один день из десяти, так что столоваться в трапезной приходилось, если кто-нибудь из приятелей не приглашал на семейный ужин. Запивая еду ягодным морсом, мы услышали, как вернувшийся сержант спросил нас:

— Командор и Вы, госпожа, желаете отдыхать в отдельных кельях или расположитесь в одной?

Скользнув по Майте взглядом и поймав согласие, я ответил:

— Сержант, мы займем одну келью, но постелей должно быть две.

— Ясно, у нас есть несколько семейных келий. Пойдемте, я провожу вас до места.

Проснулась в одиночестве, Гур куда-то ушел. Потянулась, застыла, расслабилась, блаженно зевнула, потерла глаза. Что? Какие-то колючки. Метнулась к зеркалу. Ой-ой-ой, из век торчали коротенькие темные иголки. Гур, ты не колдун, ты — волшебник! Пересчитала реснички, по полторы дюжины наверху и по дюжине внизу. Может еще и другие вырастут. Я буду веки убеждать. Мой Гур! Побежала делать все хорошее, чтобы успеть до прихода Гура.

Чистая и умытая, я с любопытством разглядывала в узкую щелку окна освещенную утренним солнцем улицу, когда открылась дверь и вошел Гур. Я радостно повернулась ему навстречу.

— Ого, кровоподтек сошел совсем, — довольно произнес Гур. — Здравствуй, милый сотник.

— Гур, не только кровоподтек. Лучше! Еще лучше, — я не скрывала ликования.

— Ох, реснички взошли, славно.

Девочка постепенно отходит от кошмара. Цвет лица восстановился, глаза блестящие, даже первый ресничный урожай взошел. Ресницы будут вырастать, выпадать по достижении нужной длины и вновь появляться в большем количестве. Сделать длиннее? Там посмотрим.

После обеда она не пожелала прогуляться, заявила, что есть идея получше. Едва мы зашли в келью, она прыгнула мне на шею, охватила мои бедра ногами и заявила, что приказывает отнести в ванную комнату, раздеть и вымыть. Я согласился исполнить распоряжение, при условии, что раздену ее все же здесь. Мы создали хитроумную скульптурно-гимнастическую композицию, так как одежду снимали с нее и с меня, не опуская Майту на пол. Она использовала мою портупею как вспомогательную точку опоры, взобралась на нее, а я снимал штанишки. Потом крепко охватила ногами, освободила руки и сбросила рубашку. Затем занялась моим разоблачением, то забираясь повыше, то сползая. Причем сложила все вещи аккуратно. Чему только не учат в ордене Верных. Наверное прошла специальный курс по раздеванию на мужчине. Сомнительная шутка.

Я бережно посадил Майту в ванну, включил теплую воду, смочил губку мылом и начал тщательно намыливать руководящую девочку. Она поднимала руки, ноги, поворачиваясь ко мне то одним боком, то другим. Но все время стремилась смотреть на меня, даже из неудобной позиции. Хотела контролировать или просто видеть, я не знал. Но, на всякий случай, все старался делать правильно. Где-то все же ошибся.

— Залезай сюда, я тебя сейчас буду мыть, а потом съем.

— Пощади.

Утро. Уже отзвучал колокол. С улицы доносятся едва слышные людской гомон, цокот копыт, скрип колес и седел. Надо бы встать с постели, но не хочется будить Майту. Ее голова лежит на моем правой руке, правая нога пересекает живот по диагонали и коленом нависает над левой подмышкой. Девочка заняла прочный плацдарм и не желает его освобождать.

Сегодня займемся походной экипировкой. Собирался приобрести сотнику необходимую одежду, крепкую обувь и оружие по руке. Заменить лошадь? Ее мерин в неплохой форме и прекрасно выезжен. А если обменять на породистую кобылку, то Уголек будет постоянно нервничать. Но две вьючные лошади нам нужны. Они же заводные, при надобности.

Мне мерещится, или у девочки действительно есть задатки магии разума? По ауре этого не скажешь, она лишь немного плотнее обычной, но ведь аура разрабатывается при обучении. Но что-то часто наши мысли и чувства совпадают. Возможно, она неосознанно всматривается в меня. Эмпатия? Ментальное единение? Буду наблюдать и думать.

Майта пошевелилась, подтянула ногу еще выше, голова легла мне на грудь, уткнувшись в ее же колено, рука потянулась к моему, хм, мужскому достоинству, накрыла и успокоилась. Опять растеклась и засопела. От синяка на затылке не осталось и следа. Кожа везде розовая, мягкая и матовая. Какой красивый у нее трицепс, видно, что крепкий, но милый.

Сопение прекратилось, я ощутил поцелуй девочки в сосок. Проснулась. Рука сжала, потом мягко погладила.

Огромная оружейная лавка встретила царапающими горло запахами горячего масла и шлифовального камня, разнообразным металлическим бряцанием, звяканьем и лязганьем. В глубине лавки подмастерья правили и полировали клинки, легкими молоточками уплотняли клепку доспехов на небольших наковальнях. Подведя меня к стеллажам с броней, Гур попросил:

— Сотник, подбери себе и мне по легкой кольчуге с поддоспешником для скрытого ношения. А также посмотри наручи и поножи. Высшего качества. У меня есть, но возможно ты найдешь лучше.

— Помогите госпоже выбрать броню, — обратился Гур к подошедшему хозяину лавки.

— Конечно, господин.

Лавочник остался при мне, а Гур отошел к стеллажам с клинками.