Данилке было лет семь, когда отец впервые взял его на охоту. Засобирался мальчонка ни свет ни заря — дом еще спал, и в синих окнах брезжил рассвет.

— Спи, спи, — шепотом сказала мать, встав проверить опару на пирожки. — Куда в такую рань…

День-деньской бегал Данилка по селу, хвастал дружкам, что поедет на вечернюю зорьку, и все время его не покидало ожидание чего-то необыкновенного, большого и радостного, а к вечеру начали терзать сомнения: не раздумал ли отец? Данилка поминутно выбегал за калитку (уже обутый и одетый «по-охотничьи», уже давным-давно готовый в путь) и все взглядывал вдоль улицы: не покажется ли высокая фигура отца? Но отца все не было и не было.

Данилка совсем уж потерял надежду, когда вернулся отец с работы и позвал его на райисполкомовскую конюшню — запрягать Гнедка. Не было для мальчонки ничего отраднее, чем ходить на конюшню, где так приятно и крепко пахнет ременной сбруей, сеном, конским потом и дегтем, где в стойлах стоят лошади, хрумкают в яслях овес и глухо стучат копытами по настилу. По стенам пригона у деда Савостия развешаны пучки сушеных трав с терпким и душистым запахом. Конюх делает из них отвары и настои от разной лошадиной немочи.