Он подошел к газетному киоску без трех одиннадцать, взял утренний выпуск и ТВ-новости. Пока в свете киоска он просмотрел заголовки, прошла еще минута. Он перешел на другую сторону улицы. Собака, которую вели на поводке, оглянулась на него, затем по приказу хозяина свернула направо. Тротуар был пуст.

До одиннадцати оставалась одна минута. Он был абсолютно точен, так как его партнер любил пунктуальность. Когда темный «седан» въезжал на стоянку, можно было подумать, что ради этой короткой встречи они несколько часов назад сверили свои хронометры.

Водитель «седана» заглушил мотор, погасил огни и вытянул уставшие от дороги ноги. Затем поставил машину на ручной тормоз. Заперев дверцы и коснувшись ручки, поднимавшей стекло, он машинально взглянул на пешехода, идущего с собакой домой. Незнакомец, который несколько минут назад покупал газету и на которого водитель сначала не обратил внимания, потому что в Нью-Йорке люди по-прежнему покупают газеты и гуляют с собаками, а в таких трудно заподозрить врагов, взглянул на него с улыбкой. Водитель в ответ тоже улыбнулся. Но тут же похолодел от напряжения и почувствовал неприятную сухость во рту. Он узнал это лицо, вспомнил эту весьма необычную улыбку. Сорок лет его жизни сейчас закончатся на угрюмой улочке Вест-Сайда. У него не будет больше роскошных автомобилей, шикарных апартаментов в одном из небоскребов Манхэттена, круглолицей жены, ворчащей на него на ломаном английском, ответных тирад от не в меру умных его чад, возможности использовать свою власть над жизнью и смертью других с помощью вездесущей организации. И все из-за тупой белокурой шлюхи, живущей в квартире без горячей воды, которая знала, как удовлетворить его половые запросы и при этом доводила до такого экстаза, который раньше ему и не снился.

Он заметил, что человек с газетой приближается к нему и схватился за лежащий в кармане пистолет, но было уже слишком поздно. Вик Петрочини содрогнулся лишь раз, когда крупнокалиберная пуля вонзилась ему в лоб и мозги размазались по приборному щитку машины.

Собака едва ли обратила внимание на приглушенный звук выстрела. Ни человек, ни пес не нарушили своей приятной прогулки по улице.

До этого совещания никто, кроме Марка Шелби, не встречался с французом.

Франсуа Бердун был специальным уполномоченным, агентом главы организации, «мясником», не отвечающим ни перед кем, телохранителем трех человек, контролировавших сложную машину невидимого третьего правительства. Он был человеком, само присутствие которого нагоняло страх. Но с другой стороны, он был средним, неприметным в толпе человеком с приятными манерами, любивший, чтобы его звали просто Фрэнком.

Список убийств Фрэнка Бердуна был намного длиннее списка Марка Шелби. Нести другим смерть было для него удовольствием, которое он научился ценить уже много лет назад, совершал ли убийства сам, желая усовершенствоваться, или же кто-то проделывал это по его приказу. Он радовался, когда о его работе сообщали газеты и телевидение.

Когда ему было пятнадцать лет, он убил своего родного брата. В двадцать зарезал лучшего друга, когда этого потребовала организация. В двадцать пять лично расправился с семьей из шестнадцати человек, жившей на Западном побережье. В тридцать восстановил оборванные связи с европейскими торговцами наркотиками, выполнив задание боссов, которые восхитились его умением и преданностью и доверили ему пост чрезвычайной важности, где убийства были заурядным занятием и должны были совершаться быстро и без следов. Эту работу хорошо оплачивали, и француз мог удовлетворять свои причудливые и дорогостоящие желания.

Теперь на состоявшемся срочном совещании в верхах организация решила взять дела из рук нью-йоркского отделения и вынесла свое решение. Фрэнк Бердун был направлен для того, чтобы обнаружить любого и каждого, кто связан с расстройством дел корпорации. Все получили указание помогать ему, подчиняясь любому его приказу.