ЛЮДМИЛ СТОЯНОВ
Болгарский писатель Людмил Стоянов родился в феврале 1888 года в маленьком бедном селе Ковачевица, в Родопских горах. Оно сохранилось в памяти писателя «как один из кругов ада: камни, хлеб из жмыхов, бледные, изможденные лица, кладбище...»
Отец его Стоян Златарев, сын крестьянина, ценой больших усилий получил образование и стал народным учителем.
В 1893 году Стоян Златарев покинул село Ковачевицу и вместе с семьей переехал на север страны. Он был большой книголюб и сумел составить хорошую библиотеку. Он занимался собиранием фольклора. Записанные народные песни и сказки печатал в сборниках «Народных умотворений», издаваемых при министерстве просвещения. Кроме того, он вел кипучую деятельность по организации кооперативного движения крестьян.
Ему удалось устроить сына в пловдивскую гимназию. Все свободное от занятий время гимназист проводит за книгами. Он изучает историю, естественные науки и обнаруживает особую склонность к литературе. Прочитав в переводе на болгарский язык пушкинскую «Песнь о вещем Олеге», Людмил Стоянов разыскал и прочитал это и другие стихотворения гениального поэта на русском языке. С тех пор Пушкин стал его самым любимым поэтом.
Стоянов впервые выступил в печати в 1903 году, когда ему было всего лишь пятнадцать лет. Его первыми литературными опытами были стихотворения, сюжеты которых он заимствовал из народного творчества.
Глава первая
КАК ЭТО НАЧАЛОСЬ
1
Молодой Синап пересек глухие и безлюдные села на пути к Машергидику; его сердце было полно тревоги и гнева.
Одетый в белый кафтан, он гнал коня по опустевшим дорогам, в надежде встретить знакомых и расспросить о родных.
Встречные проходили мимо, не останавливая его и не спрашивая, кто он такой, откуда едет и кого ищет.
Маленькая мельница Мустафы, приютившаяся в тени высокого ореха, безмолвствовала. Синап тронул коня и повернул в ту сторону, чтобы повидать старого знакомца. Столько лет прошло, — кто знает, что с ним теперь... Сюда, бывало, Мехмед приходил с товарищами бить орлов на высоких утесах и купаться в горном ручье.
Дверь была заперта. Он заглянул в окошко — ни души. Жернова не пели своей привычной песни, они молчали, точно могильные камни. Синап зашел за мельницу и крикнул — голос его несколько раз отозвался эхом в окрестных скалах:
2
Он ехал всю ночь и лишь рано утром добрался до вершины Машергидика; горы, ликующие и радостные, утопали в зелени кустарников и ранних весенних цветов, хотя до Ильина дня оставалось немного. «На равнине уже жнут и молотят, думал он, закрома ломятся от пшеницы, а в несчастной Чечи ни горсти муки, ни зерна на поминки усопших...» У самого в котомке не было ни крохи хлеба, от постоянного недоедания он чувствовал себя обмякшим, расслабленным.
Он подъехал к кошарам: тут собрались овчары со всей Чечи, помаки
[5]
из Кестенджика, Триграда и Ала-киоя. Затевалось празднество удоя — кончался период дойки овец. Гости сидели в стороне от костра, к ним присоединился и Синап. Никто не узнал его: он вернулся после многолетних скитаний. Кехая — пастуший староста — пригласил гостей сесть ближе к угощению. На поляне разложено было мясо, сыр, творог и молоко, хлеба же и качамака — не было и признака.
— Милости просим, ешьте, что аллах послал, — сказал он, — а уж хлеба да качамака не спрашивайте: такое пришло время, что справляем курбан
[6]
без крохи хлеба.
Место было просторное — горная поляна, пестревшая метликой, ромашкой.
— Есть деньги, нет денег — все равно хлеба нет, — прибавил Велин-кехая, снимая накидку из козьей шерсти, чтобы расстелить ее на траве.
3
Синап решил ждать. По дорогам ему встречались группы детей, еще издали кричавших осипшими, слабенькими голосками:
— Дядя, дай хлебца!
Сердце его сжималось болью, но он говорил твердым голосом, чтобы вдохнуть в них бодрость:
— Скоро, дети, у вас будет хлеб! Тятьки и братья ваши привезут!
Дети в отчаянии отшатывались и молча провожали Синапа полными слез глазами.
4
На Машергидике шумно, как на сходке. Собираются люди, все с оружием, каждый ведет несколько мулов или лошадей. Со всей Чечи рупцы и смоляне
[10]
, христиане и турки идут на зов Синапа, покинув голодных жен и детей, все «тятьки» и «батьки»
[11]
идут добывать зерно и хлеб.
Пришел и Синап. Он был задумчив; брови его нахмурены, губы плотно сжаты, лицо бледное, взгляд тяжелый. На нем расшитый канителью камзол, тонкая чалма, чешири
[12]
с кантами; на плече ружье. Въехав на коне в толпу, он развернул знамя — «байрак» — и произнес громким голосом:
— В этом караване я начальник. Кто нуждается в зерне и муке — за мной!
Его синяя накидка поверх белого камзола развевалась, как крылатая птица, готовая взлететь. Весь он выражал порыв, волнение, решимость...
— Одного лишь я от вас требую, братья-ахряне, — добавил он. — Мы идем на опасное дело, где каждому придется проявить все свое мужество. Все должны меня слушаться, — я ваш атаман! Кто боится или считает себя непригодным и слабым, пусть во-время вернется.
5
Они спустились с горы и, как весенние потоки, залили равнину. Никто не ждал такого натиска, о подобной дерзости не слыхивали в султанской земле. Как! Райя, чернь, взялась за оружие, разоряет села и чифлики, нападает, убивает, грабит? Это было страшно, неслыханно... Раз дошло до этого — значит, всему конец...
Синап вел чету через реки по скалам, потонувшим в ночном мраке, по полям, задернутым летнею мглою. В дорожной пыли меркли звезды, луна, как утопленница, то появлялась, то вновь исчезала в серой пучине ночного тумана. Полыхали пожары, горели чифлики... Крики и плач раздирали ночную тьму; вопли перепуганных людей смешались с воем собак. Где оказывали сопротивление, там раздавались выстрелы, разгорался бой, четники с ревом атаковали врага. Разбивали двери, срывали ставни; амбары широко разевали свою пасть, зерно лилось золотым потоком, его грузили на коней и мулов, чтобы спасти умирающих, насытить голодных.
Запылала румелийская равнина, небо зардело, как на заре.
Приходили гонцы от Топал Салиха, от Дертли Мехмеда известить атамана об удаче, о том, что все сделано по его приказу.
Замешкались только четы из Хаджиэлеса и Станимака. Синап поскакал туда через Куклен и Воден, в ночь, озаренную алой завесой пожаров и разбуженную воем собак и трескотней ружей.