Это немыслимо. Я получила эту новость только утром, и меня до сих пор колотит. От возмущения или ужаса — еще не знаю. Учитывая, что там будут они оба… Наверное, все-таки второе.

— Смотри на меня, дорогуша, — недовольно восклицает Клэр, чуть не угодив щипчиками мне в глаз.

Я так погрузилась в свои мрачные мысли, что совершенно забыла, что в этот самый момент она колдует над моими бровями. И вправду небезопасное занятие.

— Вот еще не хватало перед балом выколоть тебе что-нибудь, — хмурится она. И небрежно-грациозным движением откидывает назад челку.

Я не сомневаюсь, что она провела перед зеркалом часы, отрабатывая этот жест снова и снова.

По дороге к старой калитке я все еще вне себя. Не помогли ни слезные просьбы пощадить, ни громкие крики о помощи. Клэр оказалась глуха к моим мольбам.

Не обращая внимания на надутые от обиды щеки, она ловко облачила меня во все остальное. Не забыла даже белоснежные подвязки из тончайшего кружева, украшенного крохотными жемчужинками. Такими нежными, что воздушный узор казался сплетенным из морской пены.

— И самое главное, — невозмутимо заявила она, сунув мне что-то холодное в руку. — Наденешь перед самым входом, поняла? Не раньше и не позже.

Я отдернула широкое бальное парчовое платье хищного бордового окраса (опять идея Клэр) и вышла, громко хлопнув напоследок дверью. Больше никогда не буду с ней разговаривать.

Внизу тетя Беатрис и Марджи еще хлопотали возле расфуфыренной и раздраженной всем Николь, которую, пользуясь полным отсутствием мужчин, собирали в гостиной. К этому времени, вопреки сыпавшимся на нее лестным комплиментам, моя и без того некрасивая и нескладная кузина походила на неудачно украшенную елку.