– А вон и Уордел!

Папа и мальчики, пристально вглядываясь в густеющие сумерки, проследили за маленькой фигуркой, которая, отделившись от дальнего леса по правую руку от нас, пересекла лощину, вышла на утрамбованную красную дорогу, а потом исчезла за деревьями по другую ее сторону. Мой старший брат, Стейси, сидел рядом с папой на передке фургона, а я с Кристофером-Джоном и Малышом расположились сзади.

– Вполне возможно, Кэсси, – согласился папа, хлопнув нашего мула Джека вожжами по спине, понукая его идти живее, так как ноябрьский день медленно угасал, а нам предстояло сделать еще одну остановку, прежде чем вернуться домой.

Мы уже проехали земли Моргана или, вернее, то, что привыкли называть землей Моргана, но что теперь стало собственностью государства, как и многие другие фермы, которые штат Миссисипи за неуплату налогов прибрал к рукам в последние четыре года, начиная с 1930. Мы проехали нашу школу Грэйт Фейс и церковные земли, на которых полукругом притулилось пять обветшалых школьных зданий на тощих кирпичных ногах. И уже приближались к плантации Грэйнджера, простиравшейся далеко на юг, на север и на восток и занимавшей площадь почти что в десять квадратных миль.

[1]

Впереди показался дом Сайласа Лэньера, некрашеный, серый, торчавший посреди высохших кустов хлопчатника. Это и было началом плантации Грэйнджера. Наискосок от него, спрятавшись за нестриженым кустарником и молодыми деревьями, стояли еще два дома – дом Эллисов и дом их тетки, миссис Ли Энни Лиис.

У начала узкой колеи, ведшей к дому Эллисов, папа попридержал Джека и направил на нее фургон. Следуя этой колеей, мы выехали на росчисть, где под углом друг к другу соседствовали эти два дома, вернее, лачуги. В одном жили Эллисы, в другом – миссис Ли Энни и ее внук Уордел. На крыльце дома Эллисов сидели босоногие сыновья Пейджа Эллиса: Дон Ли и Сынок. С ними были Крошка Уилли Уиггинс – лучший друг Стейси, еще один восьмиклассник и его брат Мейнард.

Новость сообщил Кларенс Хопкинс. Буквально за несколько минут до послеобеденного звонка он промчался через школьную лужайку и прокричал ее Стейси, стоявшему с Крошкой Уилли Уиггинсом, Мо Тёрнером и еще несколькими восьмиклассниками возле дерева, хранившего тень над колодцем. Своим криком он вызвал настоящий переполох. Все, кто прогуливался во дворе, испугались, что случилось что-то. Сынок, Мейнард и я тут же соскочили со ступенек корпуса для средних классов, чтобы присоединиться к нарастающей толпе. Малыш и Кристофер-Джон прибежали из мастерской, побросав там свои инструменты. Пока мы растолкали толпу слушателей, чтобы протиснуться поближе, Кларенс уже начал свой рассказ. Оказывается, он ходил домой обедать и узнал от своей мамы, которая узнала это от мистера Сайласа Лэньера, который только что вернулся из Стробери, что в следующем месяце состоится суд над Т. Дж. Эйвери.

– Ты уверен? – переспросил Стейси. – Они в самом деле собираются его судить?

– В-во… всяком… с-случае… так сказал… мистер Лэньер. – Кларенс никак не мог отдышаться после пробежки от дома до школы. – Он сказал, весь город гудит. Все белые обсуждают это. – Кларенс набрал побольше воздуха и продолжал: – Белые говорят, могли бы обойтись и без суда. Это мистер Джемисон постарался… и добился, чтоб был суд, вот…

– А папа говорит, ничего хорошего все равно не будет, с судом или без суда, – заметил Мо Тёрнер, тихий, добрый паренек, который на людях вообще-то редко высказывался, но чье мнение, однако, все уважали.

– Может, и не будет, – согласился Крошка Уилли, – а все-таки суда добились. Это же лучше, чем ничего, я так думаю.