Передача называлась «Летающая волшебница». Или «Невесомая колдунья», Мара не помнила точно, знала только, что там будут съемки воздушных танцев в Храме-на-Мысу — а всякие громкие названия Мару и в лучшие-то времена не интересовали…

Она с тревогой взглянула на часы: пора уже… или это «гнездо кукушки» опять торопит время? Нет, первое, что она сделает, выйдя замуж за Ролана — это подарит его матери нормальные часы!

Мара была раздражена и нервничала. Во-первых, пришла она к Ролану отнюдь не телевизор смотреть средь бела дня, а работать: вымыть полы, приготовить что-нибудь на обед… Во-вторых, электричество могли отключить в любой момент — и так странно, что с утра никаких перебоев…

Может, об этом храм тоже позаботился? Кто знает, как и на что они могут влиять? То есть глупо, конечно, так думать… да и вообще глупо думать о лунных храмах! Нормальные люди вспоминают о подобных вещах раза два в год, на Рождество да на Пасху, когда появляется свободное время, пьянство не возбраняется, и можно не спеша и без оглядки сидеть в кругу раздобревших родственников и рассуждать О СТРАННЫХ ВЕЩАХ. И непонятно, почему Ролан, человек более чем здравомыслящий, последнее время то и дело заговаривает о воздушных танцах…

Но хочется или нет, а быть Ролану достойной собеседницей Мара просто обязана! А она, стыдно признаться, ни разу в жизни толком не видела соревнований по воздушным танцам.

Почта на остров Шом даже летом приходит нерегулярно — обычная почта, не электронная. Впрочем, что можно написать с единственного компьютера из приемной кабинета директора? Тут уж потребуется просто невероятное хладнокровие… Именно поэтому все воспитанницы Школы воздушных танцев с таким нетерпением ждут открытия навигации. Мартовские ветра взломают торосы, вода очистится, и появится наконец на горизонте видавший виды катер с легкомысленным названием «Звездочка». И почему бы не построить на острове хотя бы небольшой аэродром?! Или предполагается, что летать действительно надо самим — на сотню-другую километров?..

…Мара очень удивилась, когда ей сказали, что для нее получено электронное письмо. Кто бы мог его передать? Во всей Северной Провинции едва ли отыщется десяток компьютеров! Случись что-то серьезное, мама просто позвонила бы… а из друзей, пожалуй, только у Ролана хватит нахальства сунуться на чужую машину с личным письмом! Неужели Ролан?

Мара быстро спустилась на второй этаж. Дверь в приемную была приоткрыта, и левый глаз сидящей за компьютером секретарши привычно сканировал пространство коридора. Мара завистливо вздохнула: ну как ей удается так разделять внимание?

— Добрый день! — секретарша поднялась навстречу. — Вот.

Свернутый в четыре раза листок с распечаткой. И нарочитое равнодушие на лице: никто, мол, ничего ни читал! Мара с невольной досадой выхватила листок: если нет деликатности, зачем ее изображать?! Хотя будь деликатность подлинной, электронной почтой пользовались бы куда активнее…

Когда лед в заливе уже сошел, весна наступает стремительно. Мара с наслаждением прижала к лицу ветку с набухшими, горько пахнущими почками. А ведь еще позавчера в лесу было полно снега!

— Ну, пойдем! — Ирина нетерпеливо потянула Мару за рукав. — Пойдем, сколько можно обнюхивать деревья!

Не оборачиваясь, Мара невольно фыркнула: «обнюхивать деревья», так могла сказать только Ирина! Интересно, она нарочно придумывает такие фразочки или это у нее получается само собой?

— Вот же досталась напарница! — негромко, но вполне отчетливо, проворчала тем временем Ирина. — Если ничего не делать и вечно тянуть время…

— Извини! — Мара отбросила ветку. — Пойдем! Только знаешь, не верю я в эти тренировки. Бегать, высунув язык, пока не взлетишь? Может быть… Но я давно не чувствую, чтобы во мне что-то менялось!

Что можно подумать, встретив в женском монастыре мужчину? А если ограничиться пристойными вариантами? Ведь он, например, вполне может оказаться приходящим садовником или даже самим папой римским…

…Но человек, который, пока Мара была на занятиях, проник в ее комнату и теперь, как ни в чем ни бывало, расположился в единственном кресле, вряд ли мог натолкнуть на подобные ассоциации: стройный темноглазый брюнет, одет аккуратно, длинные волосы перехвачены серебряным шнурком…

Однако внешность незваного гостя не произвела на Мару такого впечатления, как сам факт наглого вторжения. Что это за тип?! Она никогда раньше его не видела — как, впрочем, и других мужчин: в Школе служили только женщины. Воспитанниц вообще жестко ограничивали в общении с противоположным полом — во избежание соблазнов: ведь известно, как эксперименты с энергией повышают женскую привлекательность! А энергию нужно тратить на учебу, а не на любовные истории… И надо сказать, что репутация школы только выигрывала от этой строгости!

— Кто вам разрешил входить в мою комнату?! — возмущенно начала она, предусмотрительно оставляя дверь позади себя полуоткрытой. — Кто вас вообще сюда впустил?! И кто вы такой?. — Она вдруг запнулась на полуслове, заметив, что незнакомца искренне забавляет ее возмущение. — Послушайте, да вы совсем…

— Такое стремление к справедливости и порядку, как у тебя, милая Мара, достойно всяческих похвал! — весело произнес парень, даже не пытаясь встать. — Оно заглушает даже любопытство, не говоря уже об остальном… И мне очень приятно, что Школа способна в столь короткий срок привить своим воспитанницам такую важную добродетель как послушание и дисциплинированность…

Из под лезвия летела каменная крошка, рассыпаясь розоватыми искрами. Марина едва успевала поглядывать на лежащую перед ней картинку, где была зафиксирована аура образца, а поверх нее небрежно набросан эскиз будущей статуэтки — взлетающего фламинго. Нельзя ошибаться, потому что лезвие движется стремительно — но линии сами подсказывают свою форму. Очень твердый на ощупь родонит не является серьезным препятствием для «энергорезца», наверное, эта штука с легкостью будет резать даже алмазы… Резать? Или плавить? Или… или что-то еще, чему в языке и названия-то нет!

…Энергорезцы были еще одной тайной лунных храмов, такой же дерзко-показной, как и летающие стеки. Вот он, держи его в руке, крути, как хочешь, терзай им любой подходящий камень — все равно никогда не поймешь, как устроено это подобие игрушечного скальпеля!

Впрочем, чем дальше, тем меньше Марине хотелось разгадывать становящиеся привычными храмовые секреты. За два месяца, проведенных в камнерезных мастерских, она научилась

работать энергорезцом

, и работать неплохо — а это было гораздо важнее!

…Да, неудачливая ученица Школы воздушных танцев прижилась в храме. И была благодарна судьбе за то, что ее учителем стал Карел. Или точнее сказать, стал хозяином?

Карел был старшим жрецом (звание — ниже магистров, но выше всех остальных). Он командовал в камнерезных мастерских, именно командовал, хотя и без лишней строгости. Да и к чему нужна была строгость? Этот огромный, лохматый, похожий на лешего человек умел внушать страх даже не повышая голоса! Впрочем, Марина вскоре перестала бояться того, в чьих руках была теперь ее судьба.

Соревнования летающих танцовщиц обычно проводились на северной стороне, перед центральным входом храма. Почетные гости «из людей» размещались на балконах, для прочих зрителей прямо во дворе устраивались трибуны. Ну, а судьи нередко вообще избегали зримого присутствия, пользуясь сетью энергетической связи между храмами.

Само же судейство было прихотливейшей игрой, смысл которой был понятен даже не каждому магистру! Жонглирование симпатиями, установка равновесия — вот что такое выбор победительницы. Он может быть и явно «несправедливым» — с точки зрения людей, разумеется. А для стихийных существ, живущих в храме, горячее сочувствие зрителей и любовь «вопреки» могли значить даже больше, чем победа. Ведь такие эмоции освобождают дополнительную энергию, а энергия для стихийного существа означает саму жизнь. (Для людей, впрочем, тоже — правда мало кто знает об этом…) Хорошим солисткам — а в Храме-на-Мысу всегда были

хорошие солистки!

 — требовалось уметь очень многое. И дело было не только в технике танца: помимо прекрасного умения, танцовщицы должны были

нравиться

, возбуждать воображение сами по себе. А угодить множеству совершенно разных взглядов всегда было ох как непросто!

Зара, казалось, от рождения умела быть одновременно недоступной и привлекательной. Она была настоящей звездой, она одна давала храму больше энергии, чем все праздники полнолуния вместе взятые, она щедро делилась известностью со своим неизменным тренером… но почему, черт побери, она слабела с каждым выступлением?! Почему?!

…Хилим наблюдал соревнования с верхней галереи. Отсюда почти не было слышно аплодисментов, но движения ладоней различались отчетливо. Да что там, Зару всегда так встречают! И это искренние приветствия: достаточно лишь посмотреть ауру большинства зрителей! Но Заре словно безразличны все эти знаки внимания… Что это? Гордость? Презрение к толпе? Хилим вздохнул: излишняя гордость всегда дорого обходится…

Он напряженно следил, как Зара выходит в центр площадки. Иногда танцовщицы стартовали с башен, с крыши или хотя бы с высокого крыльца — но на особо строгих отборах, вроде нынешнего, приходилось выбегать из дверей, держа стек в руках, и подниматься прямо с земли.

«…какая разница? Да зачем вообще нужны слова? Я и так знаю, что лучше тебя нет, и быть не может!..»

Страстность юношеских признаний, сравнимая разве что с цитатами из рыцарских романов! А в ответ — неясный шепот, в котором строгость волшебно смешивается с нежностью, а решительный отказ неведомым образом рождает надежду…

…Марине было искренне жаль молодого наивного и наверняка хорошего парня. Звуки, доносившиеся из соседней комнаты, не оставляли никаких сомнений в том, что он окончательно потерял голову. Что ж, тем больнее будет неизбежное разочарование, когда Заре надоест новая игрушка. Можно лишь догадываться, с какими чувствами выслушивает клятвы «вечной любви» существо, которое прожило на свете много десятков лет и проживет еще столько же!

Любопытно, а если бы Игорь — так его, кажется, зовут — узнал правду? Изменилось бы хоть что-нибудь? Скорее всего, нет: все влюбленные немного полоумные, и не исключено, что загадочное происхождение Зары лишь усилило бы ее притягательность — и ускорило бы трагическую развязку…

Впрочем, Заре-то в любом случае ничто не угрожает: ценную солистку будут беречь от любых потрясений, в том числе и от разочарований. А вот кто позаботится о несчастном мальчике?..

Хилим отыскал Марину в ее комнате. Впрочем, это не было чудом проницательности: она уже две недели никуда не выходила. Но ведь сегодня вечером — очередной праздник полнолуния…

— Будь добра, объясни: ты заболела? — поинтересовался Хилим.

Марина помотала головой. Кому-кому, а Хилиму рассказывать о своих проблемах она не собиралась!

— Тогда будь добра, — повторил он, — быть сегодня вечером на своем месте! Не позже половины десятого… Выступление танцовщиц начнется в одиннадцать, и Зара должна быть уверена, что ты смотришь на нее!

— Хорошо, я приду! — вяло кивнула Марина. — Но неужели Зара… неужели ей мало Игоря?!

…Странно, но Игорь вел себя достаточно спокойно. Не кричал, не устраивал истерик, не пытался пробиться к Заре. Он покорно и молча проследовал за Мариной в ее комнату, забрался в кресло и затих там.

О чем он думал, мало интересовало Марину, ей хватало своих проблем. Она жалела Зару, но сквозь искреннее сочувствие то и дело пробивалось подленькое беспокойство за собственную судьбу. Что-то будет? Кому нужна компаньонка погибшей актрисы? Куда идти, если храм завтра даст ей расчет?

«А ну-ка прекрати каркать! — мысленно одернула она себя. — Зара еще жива!»

Да, но… Не зря же Хилим в полном отчаянии! Что, кроме смертельной угрозы, могло так взволновать этот образчик невозмутимого высокомерия?!

Марина вздохнула, бесцельно перебирая флаконы на полке. Как все-таки нелепа, чудовищно парадоксальна жизнь! И если Зара погибнет…

Островок, казалось, состоял из одних камней. Серые россыпи булыжников, кое-где поросшие кустарником, огромные валуны, мрачно-черные выходы скальных пород…

Возле одной такой «бараньей макушки» Хилим и устроил Зару. Русалка лежала неподвижно, ловкое прежде тело теперь не слушалось ее. За всю дорогу она только раз приходила в сознание — спросила, куда ее везут, никак при этом не отреагировав на ответ.

Марина помогла перенести на берег вещи, и Хилим тут же отпустил яхту. Теперь они были втроем на этом тесном пустынном острове…

Хилим не перегружал Марину работой. Только в первый день ей досталось трудное задание: прочесать остров в поисках «друидских колец». («Ты знаешь, что такое „друидские кольца“»? — спросил Хилим. Марина растерянно созналась, что понятия не имеет. «Тьфу! — в очередной раз не сдержал раздражение Хилим. — Ходи и высматривай все, что хоть мало-мальски напоминает выложенные из камней круги. Понятно? Диаметром от полуметра до трех. Найдешь — заметь место или позови меня…») Вначале Марина отыскала пять «подозрительных» каменных нагромождений совсем недалеко друг от друга. Потом еще два, тоже неподалеку. Потом еще четыре на дальнем берегу. И еще несколько нашлось в разных местах острова…

Хилим уточнил число колец и, похоже, остался доволен. Потом достал из кармана какой-то листок — не сдержавшая любопытства Марина увидела на нем план острова. Кольца тоже были отмечены: вот та самая тесная группа, а рядом еще…