Мартина бесконечно названивает своему Тони, Джуд ввязывается во все драки, а Рошель только и думает, что о шмотках. Когда у тебя такие сестрички, один переезд равен не двум, а двадцати двум пожарам. К тому же мама вот-вот родит ещё одного Бриллиантового ребёнка. Единственная отрада в этом сумасшедшем доме — Фиалка, маленький попугайчик с надписью «Сделано в Китае».
И все-таки Бриллиантовые девочки — лучше всех!
1
— Д
евочки, у меня для вас сюрприз, — сказала мама. — Мы переезжаем.
Мы, как по команде, уставились на неё. Она тяжело откинулась на спинку стула, упираясь ногами в столешницу, так что тапочки возвышались над чашками с кукурузными хлопьями. Живот выпирал из-под юбки, как огромный надувной мяч. Не верилось, что она способна добраться хотя бы до входной двери. Потёртые мохеровые шлёпанцы, пожалуй, развалятся под её тяжестью. Может быть, надо подуть на неё снизу тёплым воздухом, и тогда она мягко всплывёт вверх и вылетит в открытое окно.
— Прекрати таращиться на мой живот, Дикси! — недовольно сказала мама.
— Как же ей не таращиться? — сказала Джуд. — Он такой здоровый!
— Мамочки, он шевелится! — взвизгнула Рошель.
2
С
боры мои были недолгие. Все свои одёжки я запихала в большую хозяйственную сумку. Они там, конечно, помнутся, но меня это не волнует. Я не больно люблю свои одёжки. Почти все они достались мне от Рошель, а она обожает все розовое и блестящее, облегающие вещички, подчёркивающие фигуру. А у меня вообще нет фигуры. Я такая маленькая, что даже мини-юбки Рошель оказываются мне сильно ниже колена, и такая худая, что на мне все висит, как на вешалке, к тому же ещё бледная, так что в розовом выгляжу просто зеленой, как после обморока. Я родилась раньше времени. Я была меньше пакета с сахаром, и меня много недель держали в больнице. Я так и не нагнала своих сверстников. В семье не без урода, как говорит Рошель.
Единственная вещь, которую я люблю, — голубая шерстяная кофта. Она волшебная, потому что растягивается при каждой стирке и растёт вместе со мной вот уже два года.
Мне купил её папа. Мы пошли с ним гулять на весь день — вдвоём, — и он заметил, что у меня руки покрылись гусиной кожей, и купил мне большую голубую кофту. С тех пор я ношу её не снимая. Я надевала её даже в школу, хотя нам положено носить темно-синий пуловер или джемпер. Меня ругали за кофту, но я сказала, что голубой — это тот же синий, только бледный, так что я не понимаю, что их не устраивает. Учителя не стали писать записку маме. Им надоело препираться с моей мамой, ещё когда в нашей школе училась Мартина, а за ней Джуд, а потом Рошель.
Все своё личное имущество я собрала в одну из картонных коробок, которые Джуд принесла из супермаркета. На дне лежала большая книга сказок. На слова в ней я никогда не обращала внимания, зато рассматривала чудные картинки принцесс с волосами до колен и сочиняла о них собственные истории. Сверху я положила свои блокноты, фломастеры, красную гелевую ручку с запахом земляники и жёлтую гелевую ручку с запахом бананов. Ещё у меня был набор бумаги для писем «Киска», хотя писать мне было некому. Сверху разместились одноглазая панда Мартины, обезьяна Джуд с оторванной лапой и старые Барби Рошель. Я в них уже не играла, но выбросить их казалось мне подлостью.
Рошель повыкидывала кучу всего, и все же у неё набралось два чемодана и три коробки разного барахла.
