— Значит Хельхейм? — глухо спросил Мидас. Спросил так, будто могли быть варианты. Он сидел, насупившись, у дальней от входа стены на верхнем этаже броха, под ним расползалась гора тряпья, в которой с трудом различались элементы друидского гардероба. Их выдавал цвет — темно-зеленый, такие одежды в землях притенов носили только друиды.

Впервые за многие десятилетия или быть может века, неугасимое пламя арбротского броха не обливало своим сумрачным жаром округлые каменные стены с тайными огамами. Причина проста — с минувшей ночи в Арброте осталось всего два друида, да и те — младшей ступени. И сейчас у них были дела поважнее, чем следить за костром-ресивером. Тем более, что только Олан мог общаться через него с брохами в других городах. Но Олана не стало. Как и многих достойных детей земли притенов.

Мидас уставился в пол, где возле его левой руки, запятнанной кровью и копотью, стояла железная чаша с замершим зеркалом притенской кромы. Он обхватил чашу пальцами и скривился от жестоко подавляемой ярости. Фригийский царь был обоерук, но такие вещи как кружка с пойлом предпочитал держать правой рукой, да вот незадача — минувшей ночью Карн навсегда лишил его этой привилегии.

Сам Карн сидел на низком стуле, сгорбившись и повернув лицо в направлении высокого стрельчатого окна, за которым догорал Арброт. Они прекратили бойню, но не войну. Мидас, которого воины с востока звали именем Аудун, больше не видел нужды в покорении притенских земель, однако четыре сотни мечей, что жаждут крови, не так-то просто остановить даже конунгу всех нормаднов. Свою роль играл и тот факт, что когда их драккары подходили к Арброту воинов было на добрую сотню больше, а теперь тела десятков отменных бойцов, собранные все до единого, уже догорали в наспех сложенных кродах у скалистого берега.

Правда, сожгли лишь две трети. Тех, которые при жизни славили ванов, положили в землю, окружив их братские погребения каменными валунами, что имитировали борта боевых кораблей. Однако ни для кого из собравшихся в этом помещении такая мелочь, как людские традиции, не имела значения. Уж точно не сейчас.

Корабль звался «Ньёрнорд», он пришел из земли данов и принадлежал торговцу Акке, который намеревался идти к Скагерраку, затем обогнуть земли данов с севера и через Каттегат выйти к Хавну. То была небольшая рыбацкая деревушка, что насчитывала едва ли сотню жителей, но Акке пророчил ей великое будущее, ибо Хавн располагался точно на стыке владений данов, свеев и балтов.

Для Карна и Мидаса маршрут «Ньёрнорда» стал настоящим подарком судьбы, ибо по словам Акке, который не раз пересекал Море балтов, от Хавна до Арконы можно было добраться за полдня, и это если на неспешном торговом кнорре. Но в самом Хавне и окрестных портиках не составит труда пересесть на что-то побыстрее и маневреннее, вроде снеккара.

Но кое-чего Карн не понимал. По словам Мидаса, нордманы с севера практически ничего не знали о землях притенов, разве что на Оркады в древности наведывались, но как-то не прижились на тех скалистых утесах, где даже могилу вырыть — большая проблема. А вот даны с юга давно и успешно торговали с Пертом, хотя то был единственный притенский город на их торговых картах. Гораздо дольше и успешнее они торговали с англами и саксами, что жили южнее.

В принципе, все это было не существенно для двух странников, одетых как притенские друиды и возжелавших посетить древнюю твердыню русов. Сами по себе они вызывали гораздо больше вопросов, ответы на которые давать совсем не хотелось. Однако Карн прочел ауру Акке еще в порту Ист-Хейвена, а Мидас с пары слов понял, что этому невысокому чуть грузноватому мужику с копной черных смолянистых волос, перехваченных на затылке в тугой конский хвост, можно верить. Однако ж на всякий случай поверх двух золотых браслетов, что шли в счет оплаты проезда для них с Карном, фригийский царь сунул капитану еще один.