Капельки росы, россыпью алмазов, блестели в лучиках полуденного солнышка. Там, где густая листва деревьев позволяла пробиваться потоку света на придорожную травку. И где пыль, столбом подымающаяся после проезжающего экипажа, не оседала на каплях воды, делая их мутными и совсем неприглядными.

Почтовая карета ехала по старой лесной и судя по всему, не часто езженой дорогой. Поэтому ощущения, которые испытывала (кстати, не только я, но и две мои подруги, сидевшие рядом со мной на одном сиденье) оставляли не самые приятные впечатления. Большие колеса лишенные такой благодати как рессоры, с такой силой подскакивали на каждой кочке или ухабе, что порой мне казалось, к концу нашего путешествия на моем теле не останется ни единого места без синяка. Просто буду как одна большая слива!

Труха сыпалась с потолка старой, потрепанной годами кареты, на наши головы, залетая в нос и рот. От этого сильно хотелось чихать и безбожно свербело в горле. Мелкие крошки попадали в глаза, делая их красными, будто бы мы прорыдали не смолкая, весь путь от самого дома. Иной раз, нас так подкидывало на очередном ухабе, что страдала не только моя нижняя часть тела, но и бедная головушка, ударяясь о потолок (из-за чего мелкая пыль пополам с трухой сыпалась с новой силой, как из рога изобилия). Ни одна мысль не оставалась в ней надолго, когда, в очередной раз, я натыкалась на своих подруг. Ветвисто, но при этом тихо ругаясь на весь белый свет.

В остальном, мы ехали молча, думая каждая о своем. Только иногда Тия, которая сидела возле окошка, вглядывалась в густой лес и нервно вела плечом, при этом сообщая нам о своих сомнениях и страхах:

— Девочки, у меня возникает такое ощущение, что этот лес просто кишмя кишит всякими бандитами. Смотрите только! В такой густой листве можно спрятать целую армию, и никто ее не заметит, пока они сами не спрыгнут на землю, и не остановят карету. Ведь почтовый экипаж всегда лакомый кусок. Даже если сейчас кроме как нас троих, да наших вещичек (скромный багаж, кстати) тут ничего нет. Я все смотрю туда и с содроганием жду нашей встречи.

Сейчас ничего такого не было. Когда мы с девочками зашли во двор, были видны разительные перемены. Даже колодца и того я не увидела. Ровная площадка, усыпанная и утоптанная мелким песком. Справа от ворот, были какие — то деревянные колодки (с человеческий рост) с расставленными по обе стороны палками. Судя по всему, они (то бишь палки) могли крутиться вокруг совей оси, если по ним ударить. Немного дальше к длинному бревну, которое стояло на двух колодах, выше меня ростом (может, чтоб ковры сушить и выбивать пыль из них) были прислонены абсолютно гладкие палки, с мое запястье толщиной. Шесть штук я насчитала (кроме тех, что держали парни), наверное, именно ими пыль и выбивали те двое. Хотя по близости не было никаких ковриков.

Больше разглядеть я ничего не сумела, так как к нам на встречу вышел мой дед. Маленький, худой старичок с седой бородой и абсолютно лысый. Он был одет в просторную рубаху до колена и широкие штаны. Руки он спрятал в рукава и, улыбаясь (из-за этого его узкие глаза стали и вовсе как две щелочки), приблизился ко мне. Я слегка поклонилась ему, приветствуя (это он меня когда-то этому учил — почет и уважение к собеседнику). А потом подбежала к нему и «с жаром» обняла. Деда я всегда обожала. За его доброту, открытость и щедрость. Когда я тут бывала, он позволял мне практически все (не выходящего за рамки вседозволенности, конечно).

— Привет деда! — громко крикнула я, прям старику в ухо, тот сморщился, но не сказал по этому поводу ничего. — Я так рада тебя вновь увидеть! Столько лет прошло. Тут так все изменилось. Надеюсь, озеро еще есть на прежнем месте?

— А куда оно денется! — весело, но все же чуть журя, ответил мне дед. — Сверкает себе водичкой. А ты чего так кричишь? Это ведь храм, тут нельзя так вести себя. Не гневи духов.

И он отвернулся от меня, когда я скривилась от его нагоняя, как от кислой сливы. Девочки поклонились учителю.

Мы прошли за угол и увидели небольшой домик, соединенный с основным зданием. Я, как шла с Ориеном под ручку (точнее вцепилась в него и попросту забыла отцепиться обратно), так с ним и вошли с заднего двора в эту, как оказалось, кухоньку.

Возле дальней стены стояла большая печь с котелком кипящей на огне водой. Посередине дубовый стол с множеством разнообразной зелени, две чашки с крупой и баночки с соусами. Около входа в основное помещение стояла бадья с водой и два деревянных ведра. Мойка с горой грязной посуды. Вдоль стены стояли буфетные столы с дверцами. Видимо там хранились остальные продукты. На меня поднял глаза один из учеников. Имени я его еще не знала. Это был тот самый парень, который при виде меня, сегодня в обед, выронил одну из своих палочек, которыми ел.

Обычной внешности. Русоволосый. Вот только тот самый волос был странно и смешно подстрижен. Сверху не слишком длинный хвостик, а по бокам бритый ежик. Не скажу, что мне понравилось очень. Забавно, но и не портило его совсем.

Парень стоял с метлой в руках (потому что рассыпал впопыхах уже нарезанный им зеленый лук на пол). Он так и застыл, уставившись на нас. Точнее на руку Ориена, в которую вцепилась я. Конечно, оная мною тут же была убрана себе за спину. Мол, ничего — то ты и не видел, молодой человек!

— Здрасти! Как твои дела? А меня к тебе на подмогу привели. Схватили за руку и как маленькое нашкодившее дитя приволокли, — я попыталась оправдаться шуткой.

Утро было не добрым. А собственно на это я и не рассчитывала особо. Меня разбудил настойчивый стук в дверь… Еще и еще!

«Да встаю я уже, встаю! Чего так тарабанить?! И где этот облезлый петух со своим воплем»?

Сонная, с одним открытым глазом, я подошла к двери и отодвинула ее в сторону. Парень, смотрел на меня с какими-то, только ему ведомыми, сомнениями. Я же стояла в ночной сорочке чуть ниже колена, с длинным рукавом. И меня сейчас мало заботило, что она тоненькая и не особо скрывало девичье тело. Не прозрачная и то хлеб.

А вот парнишка был уже одет, как всегда и судя по виду довольно таки давно. Его карие глаза не смогли отказать себе в удовольствии и бегло осмотрели меня. На лбу у него был большой шрам, рассекающий правую бровь. Это сильно бросалось в глаза, и придавало ему какой-то залихватский вид. Про таких как он говорят обычно, что шрамы украшают мужчин. Его точно не портил, а делал слегка удивленным. Или он действительно был поражен увиденным, кто его знает!

— Доволен или чего-нибудь не хватает? — осведомилась я, зевая.

Несколько недель прошли в относительном спокойствии. Меня не часто наказывали. В основном за опоздания на утреннюю молитву. Ну не могу я проснутся вовремя, пока солнце еще не встало. Для меня это слишком рано. А ложилась я поздно (тоже все из-за занятий). Почему все остальные к этому привыкли?

Из-за того, что я систематически пропускала завтрак (и конечно же в наказание физический труд) мне удалось сбросить несколько килограммов. Хотя если быть откровенной, то они для меня были абсолютно не лишними. Это вынужденно.

Впрочем, так считали многие и не стеснялись мне об этом говорить. Особенно Ориен, вечно со своими нравоучениями.

— Ты скоро на рыбу сушеную станешь похожа. Или тень. Так нельзя! Умей держать язык за зубами. Знаешь, как мудрые люди говорят: молчание — золото.

— Ориен, а тебе не говорили, что ты зануда! — ныла я в ответ на его проповедь.

Учение — свет… А еще недосып, боль всех конечностей, голодание, катастрофическая нехватка свободного времени. В итоге — полное отсутствие мыслей в голове от пройденного материала. Один нескончаемый и бурный поток эмоций…

«

Ненавижу… Всё ненавижу

!!!

Всех ненавижу

!!!

ОСОБЕННО ДЕДА

»!

Пальцы нещадно ныли, моля о передышке. Я устало потерла указательный (который побелел, как у покойника), плавно переходя на все остальные. Голова не опускалась на исписанные рунами листки бумаги. Потому что, если это сделать, шея уже не вернется в прежнее положение. Ныло буквально все, каждый сантиметр моего тела.

Глаза, застланные длинной челкой, слипались. Потихонечку я выставила перед собой ноги и стала растирать уже их. Я занималась в своей комнате. Так как была глубокая ночь, и дед мирно спал в своей (как мне теперь казалось) уютной постельке. Где справедливость!? И как это я раньше недооценивала всю прелесть своего ночного ложа. Такая теплая… местами мягкая. Мне бы просто пойти туда и лечь спать, растянувшись на шерстяном покрывале. Даже укрываться не обязательно, лишь бы не трогали.

Но пока я не допишу эти руны, нельзя! Порой мне казалось (когда усталость брала свое, и руны выводились мной уже бездумно), что я начинала понимать значение отдельных фраз. Они сами складывались в слова, понятные и простые, будто сливаясь и переплетаясь в определенном порядке. Но когда я начинала сосредотачиваться на этом, то тут же все прекращалось. Руны становились непонятными закорючками, лишь иногда с узнаваемыми значениями. В такие моменты я понимала, что опять засыпаю и действительно шла в постель. Иначе свихнутся недолго.

Прошло уже несколько недель. Солнышко опять светило нам ласково, зазывая пойти искупнутся на озере. Лето почти закончилось, а я так ни разу там и не побывала. Сегодня встала с твердым намерением отпросится у деда. Так как мои занятия шли очень хорошо (я уже читала небольшие тексты, которые дед сам мне составлял), это давало мне маленький шанс, на положительный ответ. Его я нашла как всегда за молитвенником в собственной комнате.

— Привет деда, — я начала издалека. — Можно войти?

— Заходи. Тебе что-то нужно?

— Я просто решила спросить… погода сегодня отличная, ты не находишь?

— Да, последние дни лета выдались жаркими.

В последние дни все были измотаны своими занятиями. Всё реже мы собирались со всеми, для того чтобы провести весело время. Меня никак не покидало чувство тревоги за тот сон, что мне приснился на берегу озера. Иногда я сидела в своей комнате и вместо того, чтобы изучать руны, думала о том, что же он мог означать.

Я была почти уверена, что просто так присниться такое мне не могло. Но вот говорить об этом я все никак не решалась. Слишком мне было страшно. Думала, что это всего лишь сон. Уговаривала даже себя на это. Все ждала, когда дар опять начнет проявлять себя в виде видений и предсказаний. Пока я не поняла, что одной мне никак не справиться со своими мыслями.

Нужно все-таки рассказать об этом. Вечер выдался на редкость тихим. Многие, вместо того, чтобы идти в общую комнату и повеселиться с остальными, разошлись спать. Усталость от тренировок брала свое. Я, тоже легла пораньше, не решаясь выйти ко всем со своими сомнениями и страхами. Девочек так вообще не хотелось пугать, поэтому им я точно ничего не расскажу. Они и так с ужасом (которого старались не выказывать) ждали прихода чужаков. Когда это будет, не знал никто. Может так случиться, что они придут еще совсем не скоро. Кто знает!? И все надеялись, что мой дар подскажет. Но он, как назло, молчал.

Дед решил, что это хороший знак. Опасность не так близка и можно, как следует к ней подготовиться. Лежа в постели, я постоянно мыслями возвращалась к своему кошмару. Теперь у меня была абсолютная уверенность, в том, что все увиденное можно каким-то образом изменить. Ведь не зря же я ощущала тот сон как самую настоящую реальность, с которой мы непременно столкнемся. Сейчас я окончательно пришла к такому выводу. Вот только не понимала, что для этого нужно сделать. Каким образом изменить, то, что наверняка произойдет? И можно ли? Может быть это я просто придумала, чтобы не было так страшно.

«Мне действительно необходимо с дедом поговорить на этот счет? Вот только неугомонный старикашка, вдруг опять ушел в горы, разговаривать с духами. Вернется только к завтрашнему вечеру. А мне так необходимо с ним посоветоваться уже сейчас».

Дед был озадачен, когда я пересказала ему свой сон. День близился к своему завершению, и он вернулся в монастырь, как и обещался. Мы сидели в маленькой часовне, где дед приводил в порядок урны, протирая их. Затем зажег палочку и, та стала тлеть, в медной лампадке, над постаментом в центре.

Источник сиял в разинутой пасти волка, непонятно как улавливая дневной свет. Солнце закатными лучами заливало все вокруг, но никак не проникало в помещение часовенки. Или камень светился просто сам по себе, своим внутренним светом? Мне всегда казалось, что яркое сияние должно давать тепло, но когда я подносила ладони, то ничего не ощущала.

— Значит, ты увидела, кто это был? Хорошо, — дед пригладил свою седую бородку и положил пыльную тряпку себе на плечо. — Но сколько их, ты не знаешь, правильно?

— Да.

— Я думаю, не меньше десяти человек. Может быть в разы больше. Вооруженные… Скорее всего наемники. Что ж, теперь мы знаем, с кем будем иметь дело. Вспомни Риса, когда ты вылезла из своего окна наружу, какая погода была? На деревьях были листья, может быть, ты заметила траву?

Как и было оговорено, меня, Тию и Ами стали учить самозащите. Это настолько понравилось девчонкам, что они с удвоенным энтузиазмом взялись за новое для них занятие. А вот я не особо была рада этому. Особенно зная (в отличие от моих подруг) для чего все это нужно. Тем более выламывание рук, растяжка и таскание тяжестей меня не сильно вдохновили. Я-то думала, что нас станут учить лишь тому, о чем мы разговаривали с Гремом. Уметь в случае чего защититься самостоятельно.

Видимо мои мысли на это счет не разделялись ни дедом, ни его учениками. Они решили, всем дружным коллективом, что чем больше мы усвоим уроков, тем лучше для нас самих. Самозащита для девушки, всегда пригодиться в жизни.

И вот теперь каждое утро вместе с парнями, мы выходили во двор и начинали свой день с разминки и растяжки. Затем мы изучали технику. Слава всем духам, что не всю, а лишь некоторые моменты. Потом сама тренировка и оттачивание навыков.

Дед побывал в деревне, единственный человек, который с радостью решил помочь старому монаху — это был мельник. Он вспомнил мою доброту и согласился приютить нас. Да и деду, как-то неудобно отказывать. Остальные не могли ему помочь. Ведь сами жили большими семьями в маленьких избах, ютились по углам. А тут еще не одна девушка, а целых три! Куда уж там нас размещать?

Было решено, что как только время будет подходить к той самой безлунной ночи (которую дед без труда вычислил по звездной карте), нас отправят в деревню. Это произойдет ровно тогда, когда я и увидела во сне (то есть глубокой осенью). Время еще было предостаточно. А пока дед решил, что лучше для нас будет позаниматься, а не терять время даром.