Менахем-Мендл, неунывающий местечковый еврей, приключениям которого Шолом-Алейхем посвятил отдельный цикл новелл-писем, всё так же беден и ищет любого заработка. На этот раз ему подвернулось место страхового агента – «штрафовать людей от смерти». Он не уверен, что понимает, на что подписался, но весел, витален и готов к любым оплачиваемым начинаниям. Начать практиковаться можно прямо в поезде, по дороге к первому месту назначения. Одна беда – пассажиры ему попадаются все сплошь такие же «штрафовальщики».
Действующие лица
Менахем-Мендл Яхнегоз
– местечковый еврей, в новом, с иголочки, костюме, в новой не по мерке шляпе, высоком воротничке (от которого глаза на лоб лезут), на коленях – большой портфель, тоже новенький.
Марк Моисеевич Ламтерншисер
– щеголь, тоже с большим портфелем.
Аким Исакович Бакфиш
– плотный субъект, любит покушать; тоже с новеньким портфелем.
Лазарь Константинович Теркельтауб
– личность с большой бородой, обременен большим семейством (жена и несколько детей мал-мала меньше).
Разные личности без слов.
Явление первое
В вагоне. Одни пассажиры сидят, другие лежат, растянувшись, третьи спят. На верхних полках – узлы и чемоданы. На переднем плане, у окна, на скамье сидит Менахем-Мендл, разглядывает свой новый костюм и говорит с самим собой.
Менахем-Мендл.
Одели меня – вроде как жениха. Вырядили, как девицу. Беда только – брюки узковаты, а воротничок… Ох, этот воротничок! Задохнуться можно!.. Еду… А куда, не знаю! «Вы, – говорят они, – будете хорошим агентом. Одного вашего имени, – говорят они, – у нас довольно… Шутка ли – Менахем-Мендл Яхнегоз, которого, – говорят они, – повсюду знают, как облупленного: в Егупеце, в Бойберике, в Мазеповке, – да мало ли где! Поезжайте, – говорят они, – к вашим евреям и дай вам бог удачи. Штрафуйте, – говорят они, – людей от смерти…» Штрафовать людей от смерти? Как это можно взять человека и оштрафовать его от смерти? Чтоб я так горе знал, как это знаю. Два дня кряду они обучали меня всей науке, и аванс мне тоже дали… Вот в этом и суть, что все агенты берут авансы. Не будь авансов, говорят они, не было бы и агентов… А еще они набили мне портфель конституциями, то бишь инструкциями, как должен вести себя агент, когда он штрафует от смерти. Надо бы приняться за эти конституции, то бишь инструкции…
(Открывает портфель и достает письмо.)
Вот оно, здравствуйте, – письмо от Шейне-Шейндл! Как моя теща говорит: «Ищешь ножницы – найдешь веник…» А как еще раз не прочесть, что она пишет, моя супруга, дай ей бог долгие годы? Все равно, в вагоне скучно, делать нечего…
(Читает письмо.)
«Моему дорогому, уважаемому, мудрому… коротко говоря… Менахем-Менделю, да сияет светоч его. Во-первых, хочу сообщить тебе, что все мы, благодарение богу, пребываем в добром здравии, дай бог и от тебя получать такие же вести…»
(Прерывает.)
Ну, спасибо и на этом, хоть здоровы.
(Продолжает читать…)
«…а во-вторых, пишу я тебе, чтоб ты так в силах был, изверг этакий…» Уже! Начинаются благословения!
(Читает.)
«…чтоб ты так в силах был, изверг этакий, валяться там в болячках, в этом темном проклятом Егупеце, как я в силах ноги волочить. Наш дорогой доктор велел мне лежать – лежать бы ему на кладбище с тобой по соседству, как моя мама говорит…»
В вагон входит Ламтерншисер с огромным чемоданом, ищет места, где бы присесть.
