IV век до нашей эры. Спарта — один из самых крупных полисов Древней Греции, который не знал гражданских потрясений, а его армия никогда не отступала перед врагом. «Со щитом или на щите» — с таким напутствием матери провожали своих сыновей на войну. На этот раз отважным спартиатам предстоит борьба с прославленными фиванскими полководцами — Пелопидом и Эпаминондом. Но война — это не только битвы, но хитроумные интриги и обольстительные лазутчицы в стане врага. Схватка будет нелёгкой и пусть победит сильнейший!
Новый исторический роман известного писателя Вадима Щукина детально и красочно воссоздаёт картину древнегреческих войн позднего классического периода.
ПРОЛОГ
Тьма наступила неожиданно, до времени прервав яркий зимний день. Её вместе с мрачными тучами и колючим мелким снегом принёс внезапно налетевший Борей
[1]
. Узкие улочки и небольшие площади быстро опустели; люди спешили укрыться от непогоды за надёжными стенами домов, у огня своих очагов.
Смена городской стражи, охранявшая Нейские ворота, несколько минут стойко выдерживала удары холодного ветра. Укрывшись за стеной, бравые воины пытались согреться, неуклюже исполняя некое подобие танца, но вскоре убедились, что изящной Терпсихоре
[2]
не стоит тягаться с грубияном Бореем, и сочли за благо укрыться в приворотной башне.
Сами же ворота благоразумно решили не закрывать, чтобы не выбегать на холод ради каждой крестьянской повозки, въезжающей в большой город или покидающей его.
— Эй, смотри в бойницу, как бы не проскочил какой-нибудь злодей! — крикнул молодому стражу начальник смены, протягивая к огню корявые пальцы.
Часть первая
КРИПТИЯ
I
Лёгкий ветерок возвестил о приближении вечерней прохлады. Гелиос
[21]
умерил весёлую ярость, завершая путь своей золотой колесницы.
Ксандр подхватил цепкими руками тяжёлую корзину с оливками, напряг гибкое, уже почти юношеское тело и поднял её, прижав к груди. Оливки в этом году удались на славу, но вовсе не о них думал подросток, доставляя ношу к неуклюжей ручной тележке.
Радовали и скорый конец трудового дня, и предвкушение грядущего отдыха, и предстоящий ужин — интересно, что приготовила мать? А самое главное — потом, сидя у сложенного в небольшом дворике очага, он будет слушать рассказы соседа Форкина, человека бывалого и знающего.
Истории о проделках кровожадной Ламии
[22]
и чудовищной Эмпузы
[23]
вызывают дрожь, холод в животе, зубы стучат от страха, но хочется слушать ещё и ещё!
II
Солнечный свет стремительно врывался в долину, заполняя её, преследуя убегающую тень гонимых быстрым ветром облаков. Ярким золотом, пурпуром вспыхивали сверкающие наконечники копий, бронзовые шлемы и алые плащи шагавшего в колонну по три пентекостиса
[29]
.
Стоявшие на вершине небольшого холма эфор
[30]
Эвтидем и лохагос
[31]
Главк увидели, как заиграл солнечными бликами наконечник копья, несколько раз поднятого в голове колонны; вскоре донеслись звуки трубы и обрывки поданной зычным голосом команды. В колонне, шедшей единой лентой, произошли изменения: вторая эномотия
[32]
приняла влево и ускорила шаг, выходя на один уровень с первой. Третья эномотия приняла влево на восемь шагов и перешла на лёгкий бег, а четвёртая, уйдя влево на двенадцать шагов, догоняла остальные подразделения быстрым рывком.
Скорость движения всех эномотий была такой, что они практически одновременно сформировали первую шеренгу монолита
[33]
.
Ещё команда, подтверждённая напевом трубы, — и монолит разомкнулся на ходу, стал рыхлым, похожим на расслабленный кулак. Но вот задние полуфилы
[34]
одновременно сделали шаг влево и быстро вошли в интервалы между передними. Теперь пентекостис шёл развёрнутым строем. Уже видны похожие на металлические статуи фигуры воинов, чётко различим символ — чёрная лямбда
[35]
— на их щитах, слышна тяжёлая поступь бронированной пехоты.
III
— Не бойся, никто не причинит вам зла, — Лисикл хлопнул по плечу старшего из двух остановленных им илотов. Тот с опаской смотрел на высокого стройного юношу-спартиата. Жёсткая линия рта, ощущавшаяся даже под приветливой улыбкой, вызывала смутные опасения. С другой стороны, этот босоногий молодой лаконец так любезен, совсем не заносчив и одет в старый хитон из грубой серой ткани — почти такой же, как на нём самом, илоте.
— Ведь это ты угостил меня виноградом и сыром год назад, когда я охотился на склонах Парнона
[46]
? — не убирал Лисикл руку с плеча илота.
— Наверное, ты ошибся, господин. Мы живём в другой стороне — в двух днях пути отсюда вниз по течению Эврота, близ восточных отрогов Тайгета
[47]
. Да и не отлучался я никуда прошлым летом, работал от зари до зари на землях господина нашего, благородного Эгерсида.
— Уж очень похож ты на того, с гор Парнона. И окажись на его месте, точно не пожалел бы винограда для усталого охотника. По лицу вижу — ты человек хороший. Мы как раз собирались обедать, — молодой человек кивнул в сторону полутора десятков крепких подростков в таких же поношенных хитонах, — и приглашаем вас разделить нашу пищу.
IV
Мягкий свет небольшого серебряного лампиона изливался на низкий столик эбенового дерева, где до времени покоился жареный с вином барашек. Как только пустел кубок одного из двух возлежащих подле столика пирующих — из тьмы бесшумно возникал молодой раб, и сосуд вновь наполнялся рубиновой струёй благоуханного напитка.
— Клянусь собакой, благородный Поликрат, — обратился Эвтидем к хозяину — мужчине чуть старше шестидесяти лет, — после твоих угощений к чёрной похлёбке тянет не больше, чем к ладье Харона!
Поликрат неторопливо расправил складку роскошного гиматия
[52]
и обратил украшенную тугими волнами седин крупную голову к собеседнику:
— Тиссаферн
[53]
в Сузах
[54]
, куда я сопровождал Анталкида
[55]
, пытался разгадать секрет силы спартиатов. Интересовался он не только нашими воинскими упражнениями, но и тем, что мы едим. Анталкид не стал делать из этого тайны. Сатрапу
[56]
приготовили чёрную похлёбку — в точности как нашу. Надо было видеть, как плевался перс, отведав варева из бобов с бычьей кровью! На его вопрос, как вообще можно есть такую гадость, Анталкид гордо ответил: «Чтобы оценить вкус нашей пищи, нужно родиться на берегах Эврота!»
V
— Откуда вернулась агела? — спросил Гестией почтительно склонившего голову ирена.
— Только что показал юношам действие неразбавленного вина. Двое илотов напились так, что один из них убил другого в пьяной драке. Я объяснил всю пагубность этой опасной склонности, как ты меня и учил.
Педоном внимательно выслушал молодого спартиата. Угодить бывшему эномотарху
[62]
, желчному и придирчивому, было нелегко. Но сейчас удовлетворение тенью коснулось его лица.
— Хорошо. Теперь ты выполнишь более сложную воспитательную задачу — криптию.
