Скрип ворот замка был пронзительным, как вопли казнимых в аду грешников. Женщина, ехавшая верхом в компании слуги, поморщилась этот звук как нельзя лучше отвечал ее настроению после путешествия через сумрачные бретонские леса. Да и замок, куда вела ее дорога, выглядел неприветливо; над его почерневшими от времени башнями витало что-то жуткое, невыразимое словами. Но поддаваться страху было уже поздно: ворота захлопнулись, и неулыбчивые стражники повели гостью прямиком в покои сеньора. Там было темно и душно, от неприятного запаха, чуть приглушенного благовониями, ее едва не начало мутить.

— Добрый день, мадам! — послышался голос из самого темного угла, откуда навстречу ей вышел высокий мужчина с иссиня-черной бородой и глубоко запавшими глазами на бледном лице. — Я ждал вас так долго! Когда вас отняли у меня, мне казалось, что я умер. Но теперь… теперь я снова жив. Расскажите же скорее — как вам удалось спастись?

Ожидая этого, она завела привычную, давно заученную историю:

— Вы, конечно, уже знаете, что я не простолюдинка, а знатная особа, родственница очень высоких лиц. Король никак не мог допустить моей гибели, он сговорился с англичанами, и они отправили на костер другую, какую-то мужичку, одурманенную зельем. Меня же тайно спрятали в безопасном месте, долго держали там под охраной, а потом выпустили, когда Его величество позволил английскому гарнизону невредимым выйти из Парижа. С тех пор я навещаю своих старых друзей… и вот теперь добралась до вас, мой добрый барон.

Глаза его горели, но от их взгляда ей вдруг стало зябко.

Принято считать, что Жанна родилась в 1412 году. Называют даже точную дату — 6 января. Однако в то время мало кто из незнатных французов знал день своего рождения, да и год часто указывали приблизительно. Жанна не была исключением: во время первого допроса в Руане (21 февраля 1431 года) она утверждала, что ей 19 лет, а на следующий день говорила, что не знает своего точного возраста. При дворе Карла VII она заявила, что ей трижды семь лет, что делает годом ее рождения 1408-й. Та же дата указана в декрете папы Пия X от 6 января 1904 года, причислившем Деву к лику блаженных. Видевший ее в плену бургундский хронист Ангерран де Монстреле писал, что ей «около 20 лет или чуть больше». Эта неразбериха показывает, что точного возраста Жанны не знал никто, включая ее саму. Что касается ее дня рождения, то его, как нередко случалось, приурочили к популярному церковному празднику — в данном случае Богоявлению, которое католики праздновали как день поклонения младенцу Христу легендарных царей-волхвов. Впервые эту дату упомянул еще в 1429 году придворный Персеваль де Белленвилье в письме герцогу Миланскому, но вряд ли он знал то, что не было известно самой Жанне.

Если дату ее появления на свет никто не знает, то место рождения известно всем — это деревня Домреми во французской области Лотарингия, недалеко от города Вокулёр. Деревня, название которой происходит от имени крестителя франков святого Ремигия (дом, то есть «господин», Реми — обычное обращение к святому), находилась на крайнем северо-востоке тогдашней Франции, в долине реки Мез (Маас). Протекавший через деревню ручей делил ее между двумя государствами: северная часть принадлежала Франции, перейдя к ней в 1284 году вместе с графством Шампань. Ее непосредственным владельцем был рыцарь Жан де Бурлемон, замок которого находился неподалеку. Южная часть считалась владением герцогства Лотарингского, а управляла ею Жанна де Жуанвиль. Деревню правильнее было называть селом, поскольку в ней находилась старинная церковь Сен-Реми, в которой крестили Жанну, — каменная крестильная купель сохранилась, хотя саму церковь не раз перестраивали.

Сохранился и дом Жанны — крепкое каменное строение XIV века, на первом этаже которого находилась горница с примыкающей кухней, а на втором три спальни. Рядом — хлев, сарай, небольшой садик. Семья слыла небедной, да и вообще в Домреми бедняков было мало: в плодородной долине Меза хорошо росли пшеница, овощи, фрукты, а окрестные луга кормили обильное поголовье коров, коз и свиней. Окружавший деревню густой лес в изобилии снабжал крестьян дичью и топливом. В советской литературе говорилось о тяжком угнетении народа во Франции того времени, но это явное преувеличение. После крестьянских войн XIV века крепостная зависимость во многих областях ослабла, крестьян перевели с барщины на менее обременительный оброк. Жители северной половины Домреми, где находился дом Жанны, считались лично свободными и платили подати сеньору Бурлемону и короне. В южной, лотарингской части жили крепостные, которым приходилось тяжелее, но и они были не такими уж угнетенными. Во всяком случае, ни одного восстания против феодалов в деревне не зафиксировано.