Братья & Сестры, я, можно сказать, рухнул в пропасть. Чтобы рухнуть еще ниже, мне остается только сигануть с крыши. Я сижу на крыше элеватора в Грюнерлёкке и смотрю солнцу в глаза. Подо мной, как море, раскинулся город. Справа от меня течет Акерсэльва, слева — район, который называется Лёкка. Я нахожусь в самом центре моего родного города, но это несущественно. Так же как и то, что лето проходит без эксцессов. И что толку, что мне шестнадцать лет, девять из которых я отбарабанил в общей школе, и с осени продолжу занятия в продвинутой или, как она называлась раньше, — гимназии. Мне так тошно, что даже сияние солнца мне не в кайф. Я поднялся сюда своим обычным способом. Но это совсем не то, что мы с Рейдаром испытали, когда весной ночью первый раз поднялись сюда, на элеватор. Разница между тем и этим разом — все равно что разница между жизнью и смертью.

Я сижу скрестив ноги. Передо мной на цементной крыше валяется барахло, которое еще две недели назад имело для меня значение. Я поднялся сюда, чтобы подвести итог. И убедиться, что среди этих штукенций нет ничего, что было бы мне дорого. День выдался ни то ни се — этакий обдолбанный эйсид-джаз, и я в последний раз листаю свои бумажки.

Сперва я беру желтые блокнотики с липким краем. Просматриваю. Рву на мелкие части и бросаю вниз. Ветер подхватывает желтые обрывки и разносит их, как праздничное конфетти. За ними следуют все присланные мне мейлы. Из одной фотографии я складываю кривобокий кораблик. Потом швыряю его вниз, надеясь, что он упадет в реку.

Как меня зовут? Признаться, забыл. Но для простоты зовите меня Адамом. Может, это и есть мое настоящее имя. Его легко запомнить. Уж Адама-то и Еву наверняка все знают. Хотя здесь я один, со мной только мой змей. Ева от меня слиняла. То есть я сам от нее слинял. Поправочка: мне пришлось слинять.