Пикап стал оседать, забуксовав в зарослях высохшей осоки. Шипованные шины — специально для скверных дорог, — тяжело вращаясь, расшвыривали красноватую землю. Автомобиль с четырехколесным приводом, скрежеща и взрыхляя почву, пролагал себе путь по разбитой террасе, то и дело кренясь на сторону, пригибая к земле голубовато-зеленые побеги полыни. Он двигался к противоположному склону холма. Там стояли под навесом желтые машины.

Водителя окружал сладковатый аромат раздавленного шалфея и клубы горьковатой, пьянящей пыли. Под навесом ждали два трактора с прицепами, экскаватор и трубоукладочная машина, все с заглушенными двигателями. Неумолкающий шорох ветра в осоке смешивался с негромкими людскими голосами.

Водитель с шумом открыл болтающуюся на ветру дверь кабины и выпрыгнул, разминая затекшую спину. Из траншеи высунулись чьи-то головы. Шлемы людей особенно ярко желтели на фоне темной после дождя земли.

— А, вы здесь! — Старший, должно быть мастер, подтянувшись на руках, выбрался из траншеи. — Надо потолковать. Насчет времени. Вы, чертовы археологи, в копеечку мне выходите! Мы должны проложить эту траншею к десятому декабря, и каждый день проволочки обойдется компании в десять тысяч долларов. Водитель пожал мастеру руку и кивнул рабочим.

— Ну ладно, посмотрим, как у нас здесь обстоят дела… На таких намытых дождем плато особых находок, конечно, ждать не приходится… Да и потом, по геоморфологическим данным, этой террасе пятнадцать тысяч лет. Конец плейстоцена. Там, где вы копаете, могут быть и вулканические породы. Вдруг здесь есть какие-нибудь могильники — кто знает?

В ямке в полу пещеры потрескивал огонь, кверху поднимались струйки дыма. Черная сажа жирным бархатистым слоем ложилась на окаменелую землю. Разложенные у стен ивовые ветки и сухая трава не пускали в пещеру холод. Висящие в два слоя, потемневшие от дыма шкуры карибу надежно защищали от ледяных дуновений Ветряной Женщины. По углам белели черепа Дедушки Белого Медведя, Карибу, Волка и Белой Лисы. Их пустые глазницы сурово глядели на мерцающий огонь. На белых костях начертаны были цветные знаки — символы Силы шамана.

Женщина устало потянулась вперед, и длинные пряди жирных черных волос свесились по обеим сторонам ее лица; огонь оставлял на них голубоватые отсветы. Она терпеливо постукивала по лежащему под ее ногами потрескавшемуся граниту. Из ниш и трещин пещеры смотрели идолы, укутанные в темно-коричневую, древнюю, потемневшую от дыма священных огней ивовую кору.

— Я все еще здесь, — прошептала она. — Я жду. Ты же не думаешь, что я ушла, правда?

Ответа не было, и Цапля вновь откинулась назад и прислонилась к холодной каменной стене, что-то бормоча себе под нос. Ее платье, сшитое из шкур, украшал узор — когда-то яркий, а ныне полустершийся. Глядя прямо в багровое, пульсирующее око пламени, она чертила в воздухе перед собой знаки Вещей Силы. Она собрала горсть сухой ивовой коры и положила ее в кожаную сумку для воды, висевшую на треножнике справа от нее. Встряхнув кору, она бросила ее в огонь. Дерево зашипело, поднялся столбик дыма. Она четырежды повторила это; теплый влажный дым густым столбом валил в отверстие для тяги проделанное высоко в стене пещеры.

— Ты там, — прошептала она, шаря глазами по покрытой рыжеватыми отсветами стене. — Я слышу твой зов. Я найду тебя.