«Умны, привлекательны, невыразимо одиноки. Три товарища ищут настоящую любовь, чтобы весело провести лето…»

«Суждено ли мне стать чьим-нибудь Совенком?» Вопрос тоскливо ворочался в голове Руби Тейлор, пока она наблюдала, как новорожденная миссис Уинки Форман заталкивает в рот своему новоиспеченному супругу кусок свадебного торта. Если верить теории о двух половинках, скитающихся по свету в поисках друг друга, то вот он — наглядный пример их счастливой встречи: Сюзанна-Совенок (нежное прозвище, придуманное для нее мужем) и Уинки-Глазастый Лягушонок (по версии его милой женушки).

Что касается Руби, то она бы с визгом убежала от подобного жениха: толстый, вечно потный коротышка, похожий на студенистого Шалтая-Болтая, который считает верхом остроумия рассказ о том, какие животные звуки издает в постели его молодая жена. Но для Сюзанны, ковыляющей к алтарю в своих новых туфлях от Джимми Чуза так, словно на ногах у нее хлюпают резиновые боты, Уинки Форман был идеальной парой. На каждый инь — свой ян, каждому замочку — свой ключик, а Вонючке Скунсу — Сова Ухалка.

Для Руби это была уже четвертая свадьба, на которой ей довелось побывать с начала года, хотя сейчас был еще только конец мая. Сначала Джейн и Ян — так себе свадебка, на троечку, и крошечные бутербродики-канапе на закуску. Потом Марк и Жаклин — мэрия и пицца. Далее Питер и Кэтрин — пышная церемония и шикарный банкет. И вот теперь Уинки и Сюзанна — дикая пьянка на свежем воздухе, начавшаяся как благородное собрание.

Лу Капшоу и Мартин Эшкрофт, такие же неприкаянные холостяки, как и сама Руби, сидели вместе с ней за столиком под названием «сборная солянка». Такой стол имеется на любой свадьбе, обычно он ютится возле кухонной двери и предназначается для старых дев, вдовцов, случайных знакомых и ворчливой двоюродной тетки невесты. Друзья коротали время, играя в «Диско-Бинго» — угадай десять хитов, которые сыграет оркестр. Мартин выигрывал.

Неделей раньше Руби стояла у окна офиса и, глядя на серую нудную морось, изводила себя матримониальной статистикой.

Население Лондона — семь миллионов человек. Из них пятьдесят один процент — женщины. Остается примерно три миллиона четыреста тысяч мужчин, из которых двадцать процентов моложе восемнадцати лет. Урезаем цифру до двух миллионов семисот тысяч, из которых как минимум тридцать процентов старше пятидесяти, то есть в распоряжении Руби остается всего-навсего один миллион девятьсот тысяч мужчин подходящего возраста. Отбрасываем процентов десять на «голубизну»; из оставшихся одного миллиона семисот тысяч гетеросексуальных мужчин половина женаты — получаем восемьсот пятьдесят тысяч; из них половина уже обзавелись подружками; следовательно, мы имеем четыреста двадцать пять тысяч свободных мужчин. Вычеркиваем тех, что состоят на службе у Ее Королевского Величества, также ставим крест на маменьких сыночках — это еще минус тысяч сорок — сорок пять. Далее, полученное число делим на процентное соотношение мужчин вообще и тех, кто мог бы понравиться Руби (судя по ее знакомым мужского пола — это где-то 1:33, или 3%). И, прежде чем мы примем во внимание такие моменты, как разница политических и религиозных убеждений и тот факт, что девять из десяти мужчин предпочтут молоденькую киску женщине слегка за тридцать, количество потенциальных женихов сокращается с трех с половиной миллионов штук до каких-то жалких ста тысяч. При этом конкуренцию ей составят два миллиона девушек, более симпатичных и удачливых, чем сама Руби.

«Боже, какая тоска!»

Руби ненавидела статистику. Особенно ей не нравилось утверждение, что будущие супруги якобы чаще всего знакомятся на работе. Когда Руби впервые пришла стажером в «Холлингворт паблик релейшенз», она, проклятая статистика, заставляла трепетать сердце и ждать обещанной встречи с любовью. Но вскоре Руби поняла, что империя «Холлингворт» буквально кишит длинноногими блондинками, неуемно игривыми, как только что откупоренное шампанское, и глянцевыми от искусственного загара, словно каждую свободную минуту они проводят на высокогорных курортах. Незамужних красоток было так много, что даже шеф-бухгалтер Фрэнк Кларк по прозвищу Пятый Подбородок пользовался большим спросом.