— Господин профессор уже пришел?

— Еще нет, мадемуазель!

— Ах, как некстати. Который же теперь час? Должно быть, четверть одиннадцатого?

— Четверть только что пробило, но часы, похоже, спешат.

— Все равно никак не возьму в толк, почему профессора до сих пор нет.

В тот серый, грустный осенний день стояла отвратительная ноябрьская погода.

Все утро лило как из ведра, и только часам к одиннадцати дождь стал стихать и уступил место туману, который окутал все вокруг, скрадывая углы домов, и словно накрыл Париж погребальной вуалью.

В домах, соседствовавших с площадью Биржи, зажгли газ.

Окна замерцали светом, на площади мигали фонари, а громадные электрические светильники охватывали все предметы светящимся сине-фиолетовым ореолом, и от этого снующие взад-вперед прохожие казались фантастическими, почти нереальным.

Был всего час пополудни, на шоссе царило необычайное оживление.