Когда пройдет несколько лет, он будет часто вспоминать именно это дело. Возможно, оно было по-своему уникальным, единственным в своем роде. Возможно, ему никогда не приходилось сталкиваться с таким изощренным преступлением. А может, он просто не хотел признаваться самому себе, что впервые потерпел поражение в деле, в котором, как он считал, разбирался лучше всех остальных. Или его поражение было запланировано, так как он отчасти предопределил развитие ситуации, в которой оказался в результате расследования этого дела.

В этот осенний день Дронго читал новую биографию Черчилля, изданную в Лондоне. Он недавно заказал себе эту книгу и теперь с интересом узнавал массу прежде неизвестных ему подробностей о жизни выдающегося английского политика. Было около семи часов вечера, когда ему позвонил Эдгар Вейдеманис, его напарник и друг, который помогал ему все последние годы.

— Тебя ищет один очень известный человек, — сообщил Эдгар со своим неистребимым латышским акцентом.

— Надеюсь, что не президент России, — пошутил Дронго, — мне было бы трудно ему отказать.

— Почти такой же известный, — в тон ему ответил Вейдеманис. — Это руководитель российских кинематографистов. Никита Симаков. Самый известный российский режиссер в мире.

Он сознательно выбирал такой маршрут, чтобы не лететь прямым рейсом из Москвы в Лос-Анджелес. Находиться в самолете в течение стольких часов было довольно сложно. Может, поэтому он выбирал маршрут через Франкфурт и Нью-Йорк, с пересадками в этих городах. Он еще помнил советские времена, когда в Нью-Йорк приходилось летать из Москвы с двумя посадками — в ирландском Шэнноне и канадском Ньюфаундленде, а сам перелет занимал почти двенадцать часов. Сидеть в самолете в течение многих часов было весьма утомительно, учитывая, что он так и не научился спать в самолетах.

Из Франкфурта в Нью-Йорк летел огромный «Боинг-747», в котором были удобные кресла первого класса, расположенные на верхнем этаже лайнера. В просторном салоне первого класса, кроме него, летели трое каких-то японских бизнесменов, которые сразу уснули, едва самолет поднялся в воздух. Дронго с завистью взглянул на своих попутчиков. Похоже, бизнесменов не очень волновал перелет через океан. Предупредив стюардессу, что они не будут обедать и ужинать, трое пассажиров развернули свои большие кресла, больше похожие на небольшие лодки, и уснули, накрывшись одеялами. Полет из Франкфурта до Нью-Йорка занимал около восьми с половиной часов.

Два дня назад он нашел фотографии Кристин Линдегрен в Интернете. В молодости она была блондинкой, затем перекрасилась, став брюнеткой. После сорока ее волосы приобрели каштановый оттенок. В общем, она любила экспериментировать. Ее первый супруг был руководителем крупной финансовой корпорации. С ним она развелась больше двадцати лет назад, прожив только четыре года. От него она имела своего единственного сына, которому шел уже двадцать пятый год. Второй супруг был актером. С ним она прожила шесть лет. Он был не очень известным актером, но так и не сумел смириться со славой своей супруги, которая явно выходила на первые роли в их тандеме. Эта чисто актерская ревность начала сказываться на их отношениях, и супруги развелись. Третьим мужем Кристин примерно два года назад стал известный итальянский ресторатор и владелец целой сети итальянских ресторанов Антонио Моничелли. Он был младше своей супруги на четыре года.

Фотографии с их свадьбы появились во всех популярных журналах Европы и Америки. Она еще сохраняла былую красоту, он был просто великолепен. Настоящий итальянец — высокий, загорелый, черные вьющиеся волосы, немного удлиненное лицо, ровный нос, зеленые глаза. Портрет идеального любовника. Она, несмотря на свой возраст, выглядела превосходно. Густые каштановые волосы, светлые голубые глаза, несколько резкие черты лица, не портившие ее, а придававшие некоторый шарм. Тонкие губы, красивые зубы, немного вздернутый носик. Пропорции ее тела вызывали восторг даже у молодых девушек. Хорошо развитая грудь, подчеркнутая талия, за которой она ревностно следила, и округлые бедра. И хотя ее красота была далека от идеальных девяносто — шестьдесят — девяносто, но в ее возрасте иметь сто пять — семьдесят — девяносто пять было почти идеальным примером красоты тела зрелой женщины.

Дронго просмотрел больше трехсот ее фотографий. У нее были не просто красивые, но и умные глаза, чем не могли похвастаться большинство ее подруг в Голливуде. Он обратил внимание на одежду Кристин. Она предпочитала классические модели от Шанель и Кристиана Диора, тогда как большинство ее коллег по актерскому цеху выбирали более экзотические и менее классические наряды. Может, потому, что среди ее предков было много аристократов, а ее прадед был даже герцогом и министром при дворе шведского короля Оскара Второго в начале прошлого века. Ее врожденный аристократизм и природное чувство меры отмечали почти все кинокритики, комментируя роли в ее исполнении.