Мишенька Бурлаков вошел в помещение Централизованного бюро ремонта, загадочно улыбаясь.

– Аркадий Федорович,— обратился он к своему руководителю,— у нас никаких дел в управлении ГТС нет?

Поездка на автобусе была утомительно длинной. Целых шесть часов его везли, трясли и мотали по российским дорогам. Он, зная об этом, не стал на встрече однокурсников, что происходила накануне, злоупотреблять спиртным. Утром встал без проблем, головка не болела, погода была прекрасная, и, если бы не туманные перспективы, он был бы почти счастливым.

И вот, пока он едет в автобусе, я расскажу вам о нем подробнее.

Бурлакову Михаилу на момент нашей истории было двадцать шесть лет. Русский, беспартийный, образование высшее – в то лето он закончил вечернее отделение местного политехнического. Мужественный человек. Так, по крайней мере, считали его преподаватели в вузе. Очень многие из них говорили ему и его сокурсникам одни и те же слова: "Тому кто имеет смелость учиться на вечернем отделение, после окончания института можно орден давать." Роста он был невысокого, брюнет, с умными карими глазами. Кому-то он нравится, кому-то – нет, на всех не угодишь. В общем, обычный молодой человек. Семейное положение: холост, но получив диплом, он уже стал подумывать о прелестях семейной жизни.

Вчера, на встрече с друзьями Миша договорился и выходило так, что его следующим местом работы, после колхоза, конечно, мог стать завод Оргстекла. Но об этом он сейчас почти не думал, разглядывая мелькавшие пейзажи. Прямую дорогу, как обычно ремонтировали, и путь его пролегал вкруговую: через Южно-Уральск и Троицк.

Правление, пользуясь советами добрых селян, Михаил отыскал.

Там его, конечно, ждали… Две маленьких светлых собачки у порога да висячий замок. Собачки поочереди обнюхали его ноги и даже не стали лаять. В принципе, такая сердечная встреча и планировалась Бурлаковым. Ведь время было уже полседьмого вечера, кто же его будет ждать в конторе. Но, пользуясь советом Вацуры, что в это время все командированные должны ужинать в столовой, он отправился искать эту самую столовую. Проходящая мимо тетка, явно местная, сказала, что надо только перейти через речку в сторону фермы. Мишенька пошел в указанном направлении и собачки составили ему компанию, семеня сзади.

Дорогу в сторону фермы и столовую он нашел, речку нет. Откуда ему было знать, что она летом пересыхает, и та ложбина, которую он перешел по мосту, где вовсю зеленела трава и мирно паслись гуси, и есть река.

До столовой оставалось тридцать метров, когда из двух идущих ему навстречу молодых людей Михаил признал одного. Он явно встречал этого бородатого парня раньше на ГТС. Так оно и оказалось.

Утро следующего дня Мишенька посвятил устройству на работу.

После завтрака в колхозной столовой он явился в правление. Оформление бумаг в конторе заняло четыре минуты, и он был послан к главному агроному. Главный агроном, сидевший в отдельном кабинете, уделил ему ровно минуту и, выяснив, что в области сельского хозяйства Бурлаков ничего не смыслит и корочек механизатора у него нет, отправил его к заведующему током.

Михаил по вчерашней дороге через речку прошел на ток, где заведующий током внимательно оглядел невысокую, но крепенькую фигуру нового работника и уделил ему только пятнадцать секунд:

– Придешь в пять часов. Во вторую смену.

Уже не первый год областное Управление связи шефствовало над Чесменским районом, высаживая свои трудовые десанты в разных его хозяйствах. Последнее время объектом помощи связистов был колхоз в деревне Беловке.

В основном, командированные почтальоны, телефонисты и телеграфисты работали на току, лишь несколько мужиков толкались на тракторном дворе- у них были корочки механизаторов или механиков- да пара девчонок трудилась в столовой.

Cо временем Мишенька освоился и разобрался, кто из работающих на току- командированный, а кто- местный колхозник. Местных было мало: две или три тетки приходили работать на погрузчиках в первую смену да два или три человека из селян подходили во вторую. В основном, кто-нибудь из пенсионеров или местной интеллигенции. Но, надо заметить, что делали они это отнюдь не потому, что болели душой за урожай. Просто в этом колхозе комбикорма для живности или машину угля на зиму можно было получить, лишь имея отработки на благо коллективного хозяйства. Естественно, угадать, кто из сельчан придет сегодня отрабатывать, было невозможно, да на них особо и не надеялись. И получалось так, что из местных крестьян на току каждый день бывали только завтоком товарищ Мальцев да два дежурных механика: уже упомянутый дядя Саша и Вовка – молодой парень лет двадцати.

Командированные делали на току все. Контингент их был разнообразен и колоритен. Кроме тех, о ком уже говорилось в нашей повести либо еще будет сказано, наиболее любопытными были: три девицы с телеграфа, про которых ходили весьма скабрезные слухи.

Все еще подающего какие-то надежды скульптора Костю Зайчикова жена застигла дремавшим на диване. И это – в субботу, после завтрака! Константин безмятежно прикрыл лицо свежим номером "Правды" и слегка храпел. Страницы от его дыхания колыхались и казалось, что механизатор- передовик, запечатленный на первой полосе, шевелит руками и пытается что-то сказать: то ли хочет поделиться своим опытом, то ли желает рассказать о каких-то проблемах.

Расплата последовала незамедлительно. От одного только взгляда супруги скульптора механизатор замер. Затем встрепенулся последний раз, закрылся другими страницами и исчез под диваном.

Сам Костя вскочил, сделал озабоченное лицо и пытался что-то объяснить. Взгляд жены заставил преступного супруга умолкнуть и потупиться. Он даже стал, как-будто, меньше ростом. И тогда ему припомнили все.

Его беспутную, бестолковую жизнь, хотя сам Зайчиков этого не помнил. Ему казалось, что он всю жизнь женат, а все, что было до свадьбы,— просто эпизод из какого-то фантастического фильма, который лет десять назад он смотрел. Также женой были упомянуты и ее загубленная молодость, и ее впустую потраченные лучшие годы, и подорванное годами лишений здоровье. Скульптор глядел на супругу и, хоть убейте его, не замечал по свежему цвету ее лица и довольно-таки объемным формам, что здоровью жены что-то угрожает, а тем более, что оно подорвано. Далее речь зашла о развратном прошлом Зайчикова, хотя упоминалась только Нинка Беляева- лучшая подруга жены. Был грех- целовался. Но ведь он не был тогда еще связан узами брака! Однако, аргументы защиты сейчас не принимались.

И в конце монолога было высказано несколько критических замечаний в адрес друзей и коллег скульптора. Константин сознавал, что друзья его и в правду шумноваты, непрочь выпить, послушать громкую музыку. Некоторые, действительно, носили бороды, но это были хорошие парни, свои в доску. Именно такое мнение сложилось о них у Кости, но делиться этим мнением с супругой он не стал.

Она пришла на второй день, и ее появление сразу было замечено. В этот момент в залах народу было немного, а она была красивой. Какой мужчина откажется поглазеть на хорошенькую девушку, да и женщины не преминут окинуть холодным взглядом возможную соперницу. Но многих поразило не столько ее красота, как то, что девушка оказалась точной копией скульптуры "Первое свидание". Она была одета в легкое платье из ситца, у нее была та же прическа, и в руках она держала букет роз.

Те, кто успел ознакомиться с творением Зайчикова поражались удивительному сходству и кое-кто стал перешептываться. Девушка, углубленная в свои мысли, не обращала внимания на возникший переполох и медленно переходила от экспоната к экспонату.

Быстро ориентирующийся Алексеев нашел на втором этаже выставочного зала Константина, дружески ткнул его кулаком в бок, чтоб привлечь внимание, и по приятельски заметил, что раньше не знал, что он, Зайчиков,— такая свинья. Костя удивленно похлопал глазами, на что Слава добавил, что он, Алексеев, не Зинаида и от него не надо было скрывать, что девчонку с букетом Костя делал с модели. Скульптор пытался возразить. Его снова обозвали треплом, и Вячеслав сказал, что видел модель собственными глазами. А своим глазам он доверяет больше, нежели уверениям таких болтунов, как Зайчиков. Он также вызвался продемонстрировать свою находку Константину и, как он выразился, натыкать его носом в собственную ложь. Алексеев решительно спустился с другом на первый этаж.

Девушка внимательно рассматривала какой-то а-ля Левитановский пейзаж. Славик ехидно поинтересовался, как эта девушка нравится Зайчикову. Скульптор немного ошалел и, как видимо, проглотил язык, потому что молчал. Неугомонный художник предложил ему не быть свиньей в квадрате, а быстренько познакомить его с моделью. Константин пришел, наконец, в себя и сказал, что с этой девушкой он не знаком. И, хоть убейте его, не представляет, кто она такая. Алексеев пообещал убить Костю, но потом, а сейчас его интересовала девушка.

Надо заметить, что, несмотря на возраст, а Вячеславу, как и Косте, было тридцать два года, он снова был холост и также влюбчив, как и пятнадцать лет назад. Белокурые волосы и серые глаза незнакомки произвели на него неизгладимое впечатление. Он решил познакомиться с ней поближе. В конце концов, он стронул Константина с места и они подошли к девушке.

Они вышли из прохладного помещения на раскаленный от зноя асфальт. Первые дни июня 1986 года были очень жаркими. На небе не было ни облачка. Легкий ветерок был теплым и не приносил никакого облегчения. Застенчивый скульптор выдавил из себя, что на улице не холодно. Нестесняющийся художник продолжил эту тему и предложил где-нибудь посидеть в холодке, в каком-нибудь кафе. Он знает одно место неподалеку. Девушка, как не странно, согласилась. По ней было видно, что она в этот июньский день никуда не спешит.

В качестве пристанища Алексеев выбрал кафе "Уют". Они немного прошли по главному проспекту города и через несколько минут, действительно, сидели в прохладном полутемном зале.

Официантка, видимо, не плохо знавшая Славика, улыбаясь кивнула ему и подала меню. Художник подержал его в руках и, решив узнать мнение их дамы, вдруг замялся. Он вспомнил, что до сих пор не знает, как ее зовут. Зайчиков ему этого так и не сказал, сама же девушка тоже не представлялась, да ей и некогда было- всю дорогу говорил он сам. Желая исправить положение, Вячеслав начал издалека. Он снова прошелся по порокам некоторых своих друзей, у которых крайняя форма невоспитанности осложнена старческим склерозом. После чего он прямо указал жертву своих обвинений и пояснил девушке, что Константин до сих пор не догадался сказать ему, какое имя носит их прекрасная незнакомка.

Тут уж Зайчиков, молча вертевший вилку, ему отомстил, сказав, что он и сам этого не знает. Затем он перестал мучить вилку, прямо поглядел на девушку, улыбнулся и сказал, что сам хотел бы узнать, как ее зовут.

Если бы можно было убивать взглядом, то на мозаичном полу кафе "Уют" уже бы остывал труп подающего надежды скульптора. Ситуация изменилась: девушке опять стало весело, а Костя больше не чувствовал себя скованно, между ними возникла как бы маленькая тайна. Пришедший в себя от неожиданного конфуза Алексеев снова заулыбался. Сначала нерешительно, потом также беззаботно. Он опять нашелся и заметил, что уж теперь-то им точно ничего не мешает познакомиться. Все они рассмеялись и знакомство состоялось.

Любопытная Ниночка поинтересовалась, что это за "цыпленок" был с ними в кафе. Славик образно и интеллигентно рассказал историю знакомства с Людмилой, кое-что, впрочем пропуская. Как он думал, что девушка- модель Зайчикова, как Костя их знакомил. Нина посмеялась и выразила шутливую заботу о том, как бы у Константина не случилось романа, подобного шекспировскому Пигмалиону. Алексеев позволил себе заметить, что про Пигмалиона писал отнюдь не Шекспир. Беляева оспаривать это не стала, и выразила предположение, что это был другой англичанин на букву "Ш", Шиллер кажется.

Вячеслав снова уточнил, что Шиллер, вообще-то, немец. А пьесу с таким названием написал Шоу. Бернард Шоу. Правда, в этой пьесе нет ни одного скульптора. А скульптор есть в произведении Овидия- римского поэта, который позаимствовал тему, в свою очередь, из мифа древних греков. На что Ниночка ответила, что постарается запомнить все это. Сказано это было так, что Славик пожалел о своей эрудиции в области мировой культуры. В довершении всего, тоном, исключавшим пререкания, Нина, вручая Алексееву свой цветастый полиэтиленовый пакет, поинтересовалась у него о наличии свободного времени. Вячеслав все понял, и, желая загладить свой промах, сказал, что свободного времени у него сегодня- вагон.

Последнее слово, как всегда, осталось за женщиной.

А в это время, увлеченные разговором, скульптор и студентка неторопливо шли по главной улице города- проспекту Ленина. Забыв свою стеснительность, Костя разошелся, и увлеченно рассказывал Людмиле о своей работе, о своих друзьях, о своих заботах. Он любил свою работу, своих друзей и, не подозревая об этом, любил свои заботы. Знакомая тема так захватила его, что все, что он рассказывал, само собой складывалось в интереснейший сюжет. Людмила слушала его с вниманием. Она любила все новое, а тут перед ней неожиданно открылся удивительный мир. Мир художников. И рассказывал ей про этот мир обаятельный, интересный парень. Хотя, какой он парень? Ему лет тридцать, наверное. Наверняка, женат. Но это все мало смущало двадцатилетнюю Людмилу. Во взрослых мужчинах, повидавших жизнь, есть, как она считала, своя прелесть.

Всех своих ухажеров она делила на две группы. Парни из первой, в основном, надеялись на свои внешние качества: высокий рост, спортивную фигуру, красивое лицо, энергичное поведение. В разговорах брали роль лидера на себя. Говорить любили в основном о себе, своих успехах и достижениях, сыпали анекдотами и шутками, иногда невпопад. Этих было большинство. Вторая группа была поменьше. Ее представители были внешне менее привлекательны, в основном надеялись на свой ум. О себе говорили мало, чаще увлекались комплиментами в ее адрес, бывало дарили цветы, посвящали грустные стишки, старались оказать какую-то услугу. Шутили и рассказывали анекдоты всегда по какому-то случаю. Кстати, один такой подарил ей сегодня розы. Ая-яй! Она их оставила в кафе! Жалко-то как, розы она любила.