Что мы знаем о "временах застоя"? "Все! Это было совсем недавно" - скажут те, чья юность пришлось на те годы. "Ну, это было... Это было довольно давно. Тогда еще существовал Советский Союз", - скажут те, кто родился на излете восьмидесятых, накануне исчезновения этого самого Союза. Но и для тех, и для других книга Марины Аромштам "Жена декабриста" может оказаться откровением. Это попытка осмыслить себя и свое поколение (то, что впоследствии участвовало в перестройке и событиях 90-х), глядя в зеркало женской реальности.
"Декабристы хотели убить царя. Народовольцы хотели убить царя. Брат Ленина хотел убить царя. Обычно подвиги совершали мужчины. Но были и женщины. Софья Перовская. Первая в русской истории женщина-цареубийца. Первая повешенная женщина. Символ яростного феминизма, исполнения желаний о равенстве прав.
Но потом Перовская почему-то мне разонравилась. Точнее, мне не хотелось подражать ее смертельному феминизму. Я думала, бывают женские подвиги. Специальные женские подвиги - как подвиг жен декабристов.
Моя бабушка предала дедушку. Моя мама отказалась уехать с отцом на Север. Но со мной все будет иначе. Я рассчитаюсь за них с Судьбой".
Предисловие
Анамнезис: воспоминания души и история болезни
Марина Аромштам — журналист, писатель и педагог. Ее книга «Мохнатый ребенок» адресована младшим подросткам, книга «Когда отдыхают ангелы» — в первую очередь, старшим подросткам.
Но роман, который вы держите в руках, написан не для детей. Он заставляет сегодняшних родителей вспомнить свое детство, их собственных мам и пап, бабушек и дедушек. Вспомнить, как мы росли, из чего вырастали. Вспомнить тяжелое молчание тех, чья молодость пришлась на тридцатые годы. И судьбу следующего, послевоенного поколения. Этой памятью, или припоминанием, роман, мне кажется, и ценен более всего.
Припоминание — вещь совсем не простая. Потому что только сегодня осознается, что такое советская школа, голос завуча и так называемое «правильное воспитание». Что такое странная романтика походов и геологических экспедиций. Что такое былое диссидентство, канувшие в небытие идеи правильного марксизма, машинописные копии запретной литературы, «Архипелаг ГУЛАГ», передаваемый тайно из рук в руки. Что такое подростковая скованность и неумелость в любви. Неумелость, которая очень часто есть следствие общей закомплексованности, инфантильности. Что такое эта гнетущая, безысходная боль человека, который пытается отстаивать свои права на самые простые чувства, самые обыкновенные человеческие движения. Об этом роман.
И еще о другом. О том, почему дети повторяют ошибки своих родителей, хотя вроде бы пытаются именно этих ошибок избежать. Это роман о любви и том, как трудно истинную любовь распознать. Роман о верности и жертвенности, о хрупкости человеческой души. О том, как легко можно все в своей жизни сломать и как тяжело что-то построить. О том, как один шаг, одна ошибка, даже одна неловкость или неосторожность может оказаться роковой. Эго роман о слепоте, которая может быть равносильной Судьбе. О том, можно ли эту Судьбу исправить. Наконец, это роман о мифах, которые передаются нам от наших дедов и отцов и которые нам приходится изживать на протяжении нашей жизни. Пусть даже у этих мифов такие прекрасные герои, как жены декабристов.
Часть первая
Глава 1
Иногда, очень редко, бабушка что-нибудь рассказывала. Еще она пела украинские песни. Я запомнила «Дивлюсь я на небо» и еще одну — про «козынятку». Козынятка собиралась утопиться в полынье, а за ней бежал козел, чтобы не дать ей совершить задуманное. Догнал ли он ее? Это оставалось непонятным и потому тревожило. Несмотря на драматическое свое содержание, песня была бойкой, даже задорной. «Бигла, бигла козынятка лёдком», — пела бабушка высоким, но уже жидковатым голосом, дирижировала сама себе, размахивая рукой из стороны в сторону и кивком приглашая меня присоединиться.
«Она бигла топитыси», — я «плавала» по звуковым высотам, пытаясь поймать нужную ноту. Мне казалось, судьба козынятки зависит от того, насколько дружно мы с бабушкой исполним конец песни, и потому, не надеясь на свой музыкальный слух, я переходила на громкий, почти отчаянный речитатив: «Стый, коза, не топися!»
Бабушка недовольно качала головой: песня казалась ей испорченной.
Но отсутствие слуха было не единственным моим недостатком.
— Ну, ты поправь носки-то, — говорила она, приглушая голос, словно кто-то мог ее подслушать и заметить мою неопрятность в одежде. — Подтяни их, чтобы ровненько сидели. А то один у лиси, другой — у стриси.
Глава 2
В детстве я не любила бабушку, потому что она кричала на маму.
Но потом, лелея свои подростковые женские грезы, я стала думать иначе: я не люблю бабушку, потому что она предала дедушку.
Так было интереснее.
Деда посадили в тридцать седьмом. И бабушка подписала отказ: она больше не считает себя его женой — раз он враг народа.
Глава 3
— Предала! Предала! Предала!
Я знаю: маме больно это слышать, — и получаю злое удовольствие.
Разговоры о бабушке — это моя подростковая месть. В данный момент — за то, что мама не пустила меня в бассейн. Все девчонки поехали, а я — нет.
Нельзя плавать в бассейне просто так. Бассейн без тренерских групп — опасное место. Там могут облапать.
Она никуда меня не пускает: боится, что я потеряю невинность. Она все время учит меня, как надо себя вести. Как должна вести себя девушка.
Глава 4
— Поедем на Север, Аня! Там есть работа. Хорошая. За большие деньги.
— Это для тебя есть работа.
— И ты как-нибудь устроишься.
— Я не хочу «как-нибудь». И Север — не лучшее место для детей. Витька и так из болезней не вылезает.
— На Севере тоже люди живут!
