– Я, должно быть, ослышалась, – пробормотала Клэр. – Повтори мне еще раз, – сказала она в телефонную трубку.

– Я говорю, что городской совет выпустил акции для постройки клиники на два миллиона долларов. – Тетушка Лила говорила с мягким западнотехасским акцентом. – И сейчас ищет врача, который возглавил бы клинику.

– Ты хочешь, чтобы я поискала его здесь?

– Клэр, Клэр, неужели не понятно? Я хочу, чтобы этим врачом стала ты.

Клэр сняла мятый белый халат, швырнула его в сторону и снова плюхнулась на продавленный диван. Она обошла сегодня шесть кварталов во влажной духоте набережной Мидмэй и была чуть жива от усталости. На лестнице она услышала звонок тети Лилы из Сьерры, штат Техас.

В Сьерре ничто не изменилось. Сухой июньский ветер так же нес по улице песок, мел им по улице, вдувал в закрытые окна и двери. Казалось, он старается, чтобы у Клэр перехватило дыхание.

В узкой полоске тени, защищавшей от полуденного солнца, у здания банка на старой скамье сидел Эберт Морган. Совсем как прежде, он вырезал ножом с костяной ручкой фигурки животных.

Хотя Клэр старалась отогнать навязчивые воспоминания, сердце ее невольно сжималось от того, что Дуган Николс находится всего в десяти милях на восток отсюда. Сейчас он, наверное, гордо восседает в седле на своем Аполузе или обрабатывает жалкий клочок земли, оставшийся от огромной фермы деда. Она почти видела бисеринки пота на его бронзовой груди, чувствовала твердость мускулов под тугими джинсами. Она вспомнила, как любовалась им, гордилась, как ее тянуло к нему. Они были счастливы, очень счастливы, пока Анжела своим коротеньким, на несколько часов, появлением на свет не разбила всю их жизнь на «до» и «после».

Анжела… Клэр с трудом сдержала слезы.

Уезжая из Филадельфии, она поклялась, что не даст старым воспоминаниям терзать себя. Нужно попробовать методику отчуждения от болезненных переживаний, которой их учили в институте. Она – врач и должна уметь лечить боль не только чужого, но и своего сердца.