На молодой графине Амалии Ладзиевской лежит родовое проклятье. Скончавшись в восемнадцатом веке, она свыше двухсот лет призраком блуждала по старинному замку вблизи своих останков. Это было сумеречное существование, полное тоски и безысходного одиночества. И вот однажды грозовой ночью свершилось таинство: дух Амалии переместился в живого человека и полностью овладел им. Графиня «ожила» во времена СССР в теле солдата-стройбатовца. «Воскрешение» не обошлось даром: для поддержания своего существования ей надо постоянно пить кровь. Свежую человеческую кровь. Избавить её от этой жажды могло древнее заклинание. Как его узнать и от кого — Амалии подсказывает болотный демон-провидец.
Повесть содержит элементы лёгкой эротики. 18+.
Глава первая,
в которой читатель знакомится с дружным коллективом военных строителей и получает некоторые сведения о покойной графине Амалии
Ранней осенью 1988 года взвод солдат-стройбатовцев расчищал помещения в замке XVII века. Строение сильно пострадало во время последней войны и представляло собой почти сплошные руины. На угловой корпус — единственную более-менее сохранившуюся часть — зарился местный совхоз. Он-то и заказал ремонт.
Отработав положенные часы, солдаты, как бывало не раз, остались в замке на ночь. С наступлением сумерек случился обычный перебой с подачей электричества. Зажгли свечи. Два огарка чадили на столе, за которым четверо старослужащих устроились играть в карты. Среднеслужащий, или «черпак», лежал на куче досок, подстелив под себя бушлаты. Новобранец чистил в углу сапоги. Другой новобранец чесал пятки младшему сержанту Петрусенко, который сидел у стола, вытянув ноги, курил и с ленивой небрежностью швырял сальные карты.
Время от времени раздавался голос главного картёжника — рядового Мелентьева:
— Значит, свара по семьдесят пять копеек… Кто вступает?
На стол летели монеты и рублёвки. Мелентьев деловито считал деньги, выдавал сдачу.
Глава вторая,
в которой Мелентьев чудесным образом попадает в объятия молодой красавицы
Мелентьев ещё раз в отчаянии ударил кулаками по ржавой обивке. Бесполезно. Бывшие дружки ушли, удрали. Он привалился к двери спиной. Тихонько скуля от бессильного страха, сполз на пол и сжался в комочек.
Где-то далеко по замковой крыше прокатывался гром. Странное эхо доносилось тогда из галереи — словно кто-то громадный и тяжёлый, лязгая железом, ходил там по каменному полу. У Мелентьева стучали зубы. А когда его глаза начали свыкаться с темнотой, вдруг будто дурманом повеяло на него. Веки его отяжелели и сомкнулись, на миг ему показалось, что он проваливается в какую-то бездонную пропасть. Но тут раздался звук, похожий на удар гонга. Мелентьев вздрогнул, распахнул ресницы.
Он сидел, привалившись спиной к двери, в просторной, по-старинному убранной зале, озарённой бледно-белым неподвижным светом. Солдат оцепенел от изумления. Откуда тут взялась эта антикварная мебель, эти гобелены, ковры, картины в золочёных рамах? Тускло блестел начищенный паркет; переливались хрустальные подвески люстр; в окнах, словно нарисованный, застыл пейзаж: лесистые уступы гор, луна, облака.
В зале царило безмолвие. В нём не было ни души и ничто не шевелилось. Белые блики и чёрные тени были неподвижны.
После нескольких минут замешательства Мелентьев решил, что попал на съёмки какого-то исторического фильма. Он огляделся в поисках полагающихся в таких случаях кинокамер, юпитеров и проводов. Но ничего этого не было.
