Если президент кого-то приглашал к себе на встречу, то никакие причины не могли служить оправданием опоздания хотя бы на секунду. Не важно, случались ли дорожные пробки, разражалась ли гроза с молниями и ливнем, начиналось ли землетрясение, шли ли военные действия – все это было пустяками в сравнении с назначенной президентом аудиенцией. Поэтому полковник и выехал заранее. На этот раз за рулем его джипа сидел водитель, а сам полковник с папкой с документами в руках занимал заднее сиденье и сосредоточенно курил сигару. Он не имел ни малейшего представления, о чем зайдет разговор во дворце президента.

Несмотря на то, что полковника и его водителя знали все, белый джип попал во внутренний двор президентского дворца только после многочисленных проверок. Здесь вновь начались проверки. Охранники из гвардии президента останавливали полковника и единственное, чего не делали, так это не обыскивали. Но полковник знал, что перед тем как войти в кабинет к президенту, его все-таки обыщут. Он уже привык к этой неприятной процедуре и, приезжая в президентский дворец, оружие с собой не брал, хотя и возглавлял одну из самых грозных и могущественных служб в государстве.

И вот полковника обыскали – корректно, попросив извинения, и он вошел в приемную президента. Там уже ожидали два генерала, они поднялись с места, и полковник каждому из них пожал руки.

Наконец-то перед полковником распахнулась большая белая дверь президентского кабинета. Президент сидел в кресле за столом, таким огромным, что на нем можно было бы играть в бильярд. На столе сверкали позолотой дорогой письменный прибор и пресс-папье.

По мрачному выражению лица и по тяжелому взгляду президента полковник понял, что разговор предстоит серьезный.

В Олеге Мерцалове никто сейчас не смог бы узнать бывшего советского гражданина и тем более – капитана Советской армии. И не одежда изменила его. Сегодня в России люди одеждой практически ничем не отличаются от своих собратьев по разуму, живущих в Европе, Америке или даже в Южной Африке. Лишь только взгляд Мерцалова остался прежним – взгляд серых холодных глаз. Но теперь их предусмотрительно прикрывали очки с легкими пластиковыми линзами, чуть тонированными, отливавшими нежным золотисто-коричневым цветом, хотя очки Мерцалову не выписывал ни один доктор. К чему они человеку, способному попасть из винтовки в спичечную головку с расстояния в сто метров!

Но именно эти очки и довершали образ, с которым свыкся за многие годы Олег Мерцалов. Коротко стриженный, с легкой проседью, идеально выбритый. Если он чем и выделялся среди остальных пассажиров парома, следовавшего из Копенгагена в Осло и носившего гордое имя «Принц Датский», так это смуглым цветом лица – слишком смуглым для блондина, жителя средних широт. Но мало ли где мог загореть человек – совсем необязательно для этого жить на Востоке или в южных странах! Ведь это теперь так просто – сесть в самолет и перенестись из зимних холодов в тропическую жару.

Мерцалов сидел в шезлонге на верхней палубе, где дул пронизывающий морской ветер. Глаза Олега были закрыты, на губах застыла блаженная улыбка. Наконец-то он почувствовал себя в родном климате. Он хоть и прожил последние годы в пригороде Тегерана, но так и не смог ощутить себя своим в исламском мире. Да Мерцалов к этому и не стремился. Чужими оставались горы, так похожие на те, где он воевал в составе советских войск и где попал в плен, круто изменивший его жизнь.

Чужими были пустыни, чужим было слепящее солнце над головой. И самое странное – ему даже не снились места, в которых он жил сейчас. Во сне всегда к нему приходила его прошлая жизнь: русские пейзажи, холодное северное море. Иногда снились бывшие друзья, знакомые, лица которых он успел подзабыть. Поэтому и появлялись они в его снах смутные, словно в тумане.

Если и раньше у Мерцалова друзей было раз, два и обчелся, то теперь их не существовало вовсе. Были лишь люди, дававшие ему поручения и платившие деньги. Он не разменивался по мелочам, один его выстрел стоил очень и очень дорого. Но высокая цена всегда была оправдана качеством выполненной работы.