Искусственные органы — в кредит!
Вечная жизнь, вечная молодость — за разумную ежемесячную плату!
Кто устоит против такого заманчивого предложения?
К сожалению, лишь немногие клиенты задумываются, что их ждет в случае просрочки платежа по биокредиту.
По следу должников идут «потрошители» — судебные приставы, обладающие правом изъять неоплаченный товар. Закон на их стороне!
Но когда закон покрывает убийство, всегда найдутся люди, готовые искать защиты и справедливости вне закона…
I
Впервые взяв в руки поджелудочную железу, я почувствовал эрекцию. Причиной тому стал скорее избыток адреналина, чем ощущение живой ткани и металла под пальцами, однако медицинский характер моей работы не помешал приливу энергии в паху. До того дня основным источником возбуждения для меня был секс, как для любого молодого мужчины; видимо, ассоциативная связь дала сбой, вызвав соответствующую реакцию. Так я и стоял — с поджелудочной в руке и в готовых лопнуть брюках.
Рядом теснились еще четыре стажера, поэтому мне оставалось только ссутулиться и притвориться, будто ничего не происходит. Справа от меня Джейк рассматривал хлюпающие клапаны новенького сердечного прибора, сияя, как новоиспеченная мамаша. Скажи я ему о своей проблеме, Джейк, наверное, рассмеялся бы и отправил меня снимать проблему в ванную. Он не понимал: я не хочу прикипеть сердцем к этой работе, не желаю возбуждаться в связи с тем, чему нас обучают. И в то же время в глубине души я сознавал, что никогда не думал заниматься чем-то другим.
Сейчас я знаю — нравится, не нравится, но я был прав. Выбор карьеры, если посмотреть с высоты четвертого этажа заброшенного отеля, вооружившись скальпелями, экстракторами и дробовиком, сделан мной со снайперской точностью.
А может, я спешу с выводами и во всем виноват контекст ситуации. Я не силен в контексте, но слышал, что это вроде бы важная штука. Вот Питер у меня дока по этой части. Но я постараюсь. Вы уж потерпите лирические отступления и отклонения от темы — я никогда не отличался последовательностью.
II
Я привык начинать и заканчивать каждое изъятие — я имею в виду прежнюю работу — полным отчетом о наличных материалах. Хотя мои теперешние дневные занятия практически свелись к тому, чтобы съежиться в углу заброшенного отеля и каждые две минуты осторожно поглядывать в щели между досками заколоченных окон, я рассудил, что кое-какие привычки можно и не бросать. До сих пор это меня поддерживало.
Итак, мое имущество:
Пишущая машинка «Кенсингтон-VIII». Голубая краска облупилась до металла от старости. Найдена в служебном помещении, смежном с вестибюлем, на шкафчике с папками, где обитали крысы, устроив нору в старых газетах, которым не один десяток лет. Лента выцвела, но в остальном машинка исправна, чего не скажу о клавишах, растерявших накладки. Например, всякий раз в начале предложения грубый металлический стержень чуть не насквозь протыкает мне палец, так что длинноты в повествовании не случайны: я просто избегаю заглавных букв.
С помощью этой пишущей машинки можно брать кровь. Автономная лаборатория, определяющая группу и резус перед неизбежной хирургической операцией. Ее наверняка принесли сюда люди из Кредитного союза в качестве дурной шутки. Возможно, внутри расположена видеокамера. С приводным радиомаячком.
Хотя машинка так стучит, что и без того слышно на весь Нью-Йорк. Ужасно грохочет, заходится, как неисправный автомат, но я не променяю ее на тихий шелест клавиатуры и матовое свечение плазменного экрана, освещавшего мои одинокие ночи. Щелк-щелк, щелк-щелк. Это обязательно меня выдаст, но пока я ощущаю прилив безрассудной смелости. Как долго продлится это настроение, сказать не могу. Это мне вообще несвойственно.
