Никто не рождается революционером. Это в полной мере относится также к Марксу и Энгельсу. Напротив! Первый из них родился в семье видного адвоката и советника юстиции, второй был первенцем богатого купца и владельца фабрики.

Однако, когда им исполнилось двадцать пять лет, они порвали с классом, выходцами из которого являлись, и перешли на сторону класса, которому принадлежит будущее: на сторону рабочего класса, так как осознали всемирно-историческую роль и будущее этого класса.

К тому моменту, когда они достигли своего пятидесятилетия, один продолжал страдать от горькой нужды, а другой на протяжении двадцати лет вынужден был заниматься ненавистным ему делом, доставшимся от отца. Но они остались верны тому классу, которому решили посвятить себя за четверть века до этого. Более того, теперь они стояли во главе первой международной революционной массовой организации рабочего класса.

Когда один из них – Фридрих Энгельс, переживший друга, на пороге своего семидесятипятилетия совершил поездку по Европе, его восторженно встречали пролетарии и представители рабочих многих стран. С твердой верой в торжество дела, которому они посвятили свою жизнь, Энгельс мог сказать о своем умершем товарище по борьбе: «Маркс умер, но будь он теперь еще жив, не было бы ни одного человека в Европе и Америке, который мог бы с такой же законной гордостью оглянуться на дело своей жизни»

[1]

. А в другой своей речи, сказанной в тот период, Энгельс скромно добавляет: «Мы прожили не напрасно…»

[2]

Какими же были эти два человека, которые так последовательно и так плодотворно прошли путь, превративший выходцев из буржуазной среды в революционных демократов, а затем революционных демократов в коммунистов, как стали они почитаемыми и любимыми во всем мире доверенными представителями рабочего класса? Почему сегодня мы считаем их нашими учителями? Как шла их повседневная жизнь? Любили ли они своих жен? Были ли хорошими отцами? Имели ли настоящих друзей? Был ли им присущ юношеский задор и знакомы ли минуты отчаяния? Превратились ли они в памятники или продолжают жить в наших умах и сердцах? Или же верно и то и другое?

Города Трир и Бармен расположены по прямой в 180 километрах друг от друга. Сегодня достаточно нескольких часов, чтобы преодолеть отделяющие их по автостраде 225 километров. А лет сто семьдесят тому назад для этого приходилось использовать почтовые кареты. Поездка на то же самое расстояние занимала тогда по меньшей мере два дня.

С 1815 г. Трир и Бармен относились к королевству Пруссия. Собравшиеся на Венском конгрессе в 1815 г. монархи передали Рейнскую область королю Пруссии. Это был жирный кусок для жаждавших власти Гогенцоллернов, поскольку область была высокоразвитой в промышленном отношении, значительно более развитой, чем тогдашняя Пруссия.

В том же 1815 г. был создан так называемый Священный союз, не имевший в себе ничего священного, откровенно реакционный союз, в котором европейские монархи объединились для организации совместного отпора и подавления революционного движения. В этот период жесточайшей реакции и родились Карл Маркс и Фридрих Энгельс – первый в Трире, второй – в Бармене. Вместе с тем они родились в наиболее развитой в экономическом и политическом отношении прусской провинции. И это обстоятельство имело немаловажное значение для их дальнейшего жизненного пути.

Августовским днем 1835 г. в выпускном классе гимназии Фридриха-Вильгельма города Трира на Мозеле царила напряженная обстановка. Тридцать два ученика сдают выпускные экзамены. Сегодня, 12 августа, они пишут сочинение. Его тема – «Размышления юноши при выборе профессии» – глубоко затрагивала каждого из молодых людей.

В числе лучших сочинений работа одного из самых юных учеников, которому недавно исполнилось семнадцать лет. Его имя Карл Маркс. Он третий из девяти детей адвоката и советника юстиции Генриха Маркса. Юный Маркс осуждает в своем сочинении выбор профессии, в основе которого лежат исключительно эгоистические или же материальные интересы. «История, – пишет он, – признает тех людей великими, которые, трудясь для общей цели, сами становились благороднее; опыт превозносит, как самого счастливого, того, кто принес счастье наибольшему количеству людей…»

[3]

Карл тоже хочет служить человечеству, хочет помочь ему сделать жизнь людей более человечной. Он заключает свое сочинение следующими словами:

Что за поэтический, хотя, может быть, для современного слуха и несколько высокопарный язык! Однако вспомним: ведь это было время стиля бидермейер и заката романтизма. И какой смелый полет мысли! Может быть, устами семнадцатилетнего юноши уже здесь заговорил гений? Не обязательно. На содержании сочинения лежит печать идей того времени, идей гуманизма, свойственных классической немецкой философии и литературе. Минуло всего лишь несколько десятилетий с тех пор, как Гёте написал свое стихотворение «Божественное», начинавшееся словами «Прав будь, человек, милостив и добр», и только четыре года с момента завершения его работы над второй частью «Фауста» и ее выпуска в свет.

Карл смотрел на мир открытыми глазами. Дорога в школу проходила через главный рынок, где он ежедневно мог видеть задавленных нуждой крестьян, а в населенных городской беднотой кварталах наблюдать нищету поденных работников, безработных и престарелых.

Правда, семье самого Маркса не приходилось терпеть лишений. Его отец Генрих Маркс мог обеспечить своей жене Генриетте и детям безбедное существование. Среди четырех братьев и пяти сестер Карл был старшим сыном, поскольку первый ребенок супругов, Мориц Давид, умер еще в 1819 г. В кругу своих братьев и сестер Карл провел счастливое детство. Задорный и веселый, он носился с ними по окрестным садам или же, играя в лошадки, заставлял их во весь опор мчаться вниз по склонам расположенного неподалеку холма Маркусберг. Родители нежно любили его. Мать называла его баловнем судьбы. Отец возлагал на него большие надежды, рассчитывая, что Карл мог бы пойти по его стопам и стать тем, кем он сам стремился стать в молодости: видным юристом, ученым-правоведом, глубокоуважаемым защитником разума и человечности.

Дом, в котором Карл родился 5 мая 1818 г., и дом, в котором он провел свои юношеские годы, – оба они сохранились до наших дней – находились всего в нескольких минутах ходьбы от знаменитых построек римских времен: мощных крепостных ворот, романского собора и развалин императорских бань.

Эти строения способствовали пробуждению у молодого Маркса представлений о творческой мощи человека, красоте искусства, об ответственности каждого нового поколения перед историей. Ибо уже тогда Трир, являвшийся одно время резиденцией римских императоров, а с IV в. резиденцией архиепископа Трирского, взирал на мир с высоты своей почти двухтысячелетней истории.

Его прошлое никогда не было безмятежным. Но последняя четверть века принадлежала к числу наиболее беспокойных периодов во всей многовековой истории города Трира, а вместе с ней и в истории всех провинций, расположенных в бассейне Мозеля и Рейна. Это было связано с влиянием французской буржуазной революции 1789 – 1794 гг.

В 90-х годах XVIII в. французская революционная армия экспроприировала в мозельской и других областях, расположенных по левому берегу Рейна, собственность всех светских феодалов и церковные владения. Она отменила крепостное право, все феодальные повинности и провозгласила равенство всех – правда, только мужчин – перед законом. Она заменила цеховое принуждение свободным предпринимательством. Формально была введена даже свобода обучения и свобода печати. Заимствованный у Франции Гражданский кодекс (Code civil) способствовал утверждению в рейнских областях прогрессивного, буржуазного законодательства с судом присяжных и открытым отправлением правосудия.

Эти новые буржуазные отношения вызвали здесь подъем промышленности и торговли. Потому именно в Рейнской области возникли первые в Германии фабрики, а вместе с ними два новых класса: промышленная буржуазия и промышленный пролетариат.

Однако после военной победы над Наполеоном в 1815 г. Мозельская область, как и значительная часть Рейнской области, досталась Пруссии. Но в Пруссии еще господствовал класс феодалов. Для прусских юнкеров – поместных дворян – и находившегося у них в подчинении короля буржуазные нововведения в рейнских провинциях были словно бельмо на глазу. Они опасались, и вполне оправданно, что буржуазные свободы, которыми располагало население вновь приобретенных областей, окажут воздействие и на жителей других земель Прусского королевства. А это могло угрожать устоям классового господства прусского юнкерства.

Поэтому после недолгого переходного периода оно принялось навязывать рейнским провинциям власть капральской дубинки и цензуры. Прусские власти относились к местному населению как к жителям завоеванной земли.

Генриху Марксу также пришлось это почувствовать. Евреи не допускались на прусскую государственную службу. Поэтому он был поставлен перед выбором: либо отказаться от своей профессии, либо отречься от своей религии. Вместе со всей семьей он принял протестантство.

Юный Маркс узнавал об этих политических противоречиях у себя дома и в гимназии. Его отец вовсе не был революционером, однако придерживался передовых философских воззрений, а в политической области – умеренно свободолюбивых позиций. Он желал введения в Пруссии буржуазной конституции и парламентского представительства. Одного этого оказалось достаточно, чтобы прусское правительство стало рассматривать его как политически неблагонадежного человека.

Любимый учитель Маркса профессор Виттенбах также находился на подозрении у прусских властей, и в конце концов за ним была установлена слежка. Для учеников это не осталось тайной. Среди них были не только благонамеренно, про-прусски настроенные отпрыски дворянских семей и строго воспитанные дети крестьян-католиков. Некоторые сыновья торговцев и чиновников читали запрещенную политическую литературу или же тайком писали стихи, содержавшие свободолюбивые, республиканские идеи. Молодой Маркс не скрывал своего уважения к Виттенбаху и другим прогрессивно мыслящим учителям. В этом его поддерживал не только его собственный отец, но также отец одного из его школьных товарищей – Людвиг фон Вестфален.

В 1816 г. последний был переведен в качестве прусского тайного правительственного советника из Зальцведеля в Трир. Хотя за несколько десятилетий до описываемых событий семье было даровано дворянство, Людвиг фон Вестфален всем сердцем был предан гуманистическим идеалам. Он был глубоким знатоком древнегреческой литературы, поклонником Шекспира, любил немецкую романтическую поэзию. Он чутко улавливал проблемы своего времени. Так же как и на советника юстиции Генриха Маркса – а они были друзьями, – на него производила гнетущее впечатление нужда трудового люда. Он внимательно изучал современные ему книги, авторы которых клеймили социальное неравенство, бросающиеся в глаза противоречия между бедными и богатыми.

Младший сын Людвига фон Вестфалена Эдгар был одноклассником и другом Карла Маркса. Карл постоянно бывал в доме тайного правительственного советника, и последний вскоре всей душой полюбил любознательного сына адвоката. Юный Маркс обязан ему духовными импульсами, которых ему не могли дать ни школа, ни, в определенном отношении, отчий дом.

Была еще одна причина, привлекавшая Карла в дом Вестфаленов, – Женни, сестра Эдгара. Она была на четыре года старше Карла, красивая, очень живая и для девушки того времени прекрасно образованная. Карл и Женни стали близкими друзьями. С ней он мог говорить обо всем, что его волновало. А это были – как показало выпускное сочинение – высокие требования, которые молодой Карл Маркс предъявлял к себе и к жизни. Сделать жизнь людей более человечной – в высшей степени благородная и трудная задача, решение которой требует от человека полного самоотречения, напряжения всех сил, дисциплины, мужества, силы характера. Поставив перед собой такую цель, семнадцатилетний Маркс вступает в жизнь и после сдачи выпускных экзаменов осенью 1835 г. становится студентом.