Кабинет секретаря строительной компании «Тутти» не был большим и светлым, как и большинство номеров гостиницы «Пальмира», сдаваемых в аренду мелким фирмам и частным предпринимателям города N. Но в этот день даже в кладовой, где на деревянных стеллажах пылились тысячи папок с «нужными» документами, было светло и радужно. То ли от первого снега, укрывшего белой пеленой промозглые улицы, то ли от романтичной атмосферы, воцарившейся на всем этаже из-за добросовестно отрепетированного театрального представления в исполнении Емельяна Заславского — богатенького папиного сыночка, решившего сделать предложение своей девушке в духе средневековых традиций.

Задолго до того, как первые звуки арфы слетели с встревоженных струн, Малька сидела за рабочим столом, кутаясь в теплый ангоровый шарф и внимательно рассматривая счета-фактуры за прошлый месяц. Кипа бумаг на столе не предвещала ничего хорошего. Чтобы закончить годовой отчет потребуется пожертвовать еще одним вечером и вычеркнуть его из личной жизни. Но больше всего Мальку волновало не это, а нарастающая боль в груди. При каждом вздохе она улавливала свист легких и все больше боялась умереть от удушья, так и не выполнив поставленную задачу. Шеф — Вилор Петрович и коллеги устали проводить с ней разъяснительные работы, но Малька никак не реагировала и ни в коем случае не хотела идти на больничный, продолжая лечиться народными средствами. За две недели ее кашель, нарушающий офисную тишину, стал таким же привычным, как и шум еще советского лифта.

Но, несмотря на болезненное состояние, Малька Фоер оставалась красавицей. Огонь, а не девушка! Ей не нужно было прикладывать особого труда, чтобы заставлять парней и даже солидных мужчин с посеребренными висками оглядываться ей вслед. Малька обладала стройной фигурой, длинными ногами, тонкой талией, и даже в самом скромном сереньком платьице выглядела, как царица. (Кстати, в переводе с еврейского Малька и есть царица.) Ее роскошные шоколадные локоны пленили взоры многих. Любая женщина мечтает о таких густых и здоровых волосах, но каждому свое. Кому-то грудь пятого размера, кому-то самый функционирующий мозг с множеством извилин, а кому-то ни то и ни другое. Малька же была одарена богами по высшему разряду: третий размер груди и одновременно высокий уровень IQ уживались в одном теле. Эти качества Малька умело могла завуалировать: надеть строгую блузку с высоким воротником и просто молчать, внимательно наблюдая за происходящим.

Малька никогда ничего не делала наспех и не впадала в панику, все продумывала до мелочей и планировала свои действия на полгода вперед. И уж что-что, но выходить замуж в ближайшее время она не то чтобы не собиралась, а категорически отказывалась, и рубила на корню все попытки Емельяна сделать ей предложение. Столь феминистический настрой поначалу даже нравился Емельяну, но в последнее время его словно муха какая-то укусила, и он во что бы то ни стало старался добиться своего — жениться на Мальке. И зачем оно ему надо — в его то молодые годы?

Емельяна и Мальку связывало одно: они оба учились на заочном факультете строительства и охраны окружающей среды в Донбасской Национальной Академии. Во всем остальном они были слишком разные. И если по законам физики противоположности притягиваются, то Малька, как особа с аналитическим способом мышления, часто представляла, как два тела притягиваются только для того, чтобы столкнуться и разлететься в разные стороны. Сказать, что Малька не любила его, наверное, нельзя, как и сказать, что любила без ума и памяти. Такая уж она — загадочная для многих и только для родной матери открытая как книга.

За городом в окружении то подсолнечных полей, то озимой пшеницы в небольшом домике на два хозяина жила мама Мальки — Кира Фоер. Она сменила красавицу Одессу на богом забытое село в Донецкой области. Соседки-старушки долго судачили о том, выстраивая различного рода догадки. Одни утверждали, что Кира сбежала от ревнивого мужа, вторые заверяли, что Кира мать-одиночка и никогда не была замужем. Но ясно было одно: Кира явно спряталась от кого-то, но от кого, знала только она сама и ни с кем этот вопрос не обсуждала.

Со времен девяностых много воды утекло. Кира прошла путь от хрупкой брюнетки с удивительно правильными чертами лица и большими бирюзовыми глазами к женщине с закрашенной сединой, мелкими морщинками, пышными формами, и лишь глаза остались неизменными. Выражение «Сорок пять — баба ягодка опять» не совсем подходящее, но Кира приближалась именно к этому возрасту, единственное — она скорее была все еще «ягодкой», так как зрелый возраст только подчеркивал ее достоинства.

Работала Кира логопедом. Всю себя посвящала: дома Мальке, на работе — другим детям. С сотрудниками Кира хорошо ладила, но все-таки оставалась белой вороной. Отличалась нежеланием сплетничать, перемывать косточки всем знакомым и не знакомым. Кира не торопилась осуждать человека и скоропостижно делать выводы, но стоило ей составить свое личное мнение — оно становилось твердым убеждением. И так уж вышло, если Кира любит, то любит всей душой, но если невзлюбила, то это всерьез и надолго.

Мама Мальки была одинока, что не переставало удивлять и соседей, и близких людей по работе. За ней пытались ухаживать и доктор-офтальмолог из местной больницы, и вдовец тракторист-передовик, и депутат сельского совета, но Кира ни в какую. О ней говорили, что цены себе не сложит. Порой Кира и сама приходила к выводу, что упряма, несговорчива и слишком уж независимая натура. Она все еще любила отца Мальки, и его всплывающий перед глазами образ не позволял заострять внимание на других мужчинах. Она всю жизнь была верна одному человеку.

Дочери Кира почти ничего не рассказывала ни об отце, ни о том, как познакомились, как расстались, и что послужило истинной причиной переезда. Более того, Малька считала отца погибшим летчиком-испытателем и не затрагивала эту тему, не желая видеть маминых слез. А плакать Кире последние годы доводилось чаще прежнего. Причиной тому послужил переезд Мальки в город, опустевший дом и скучные долгие зимние вечера, заполненные голосами телевизионных ведущих, рассказывающих то о политике, то о сексе. Единственной радостью Киры были выходные, когда Малька приезжала навестить мать. Так и жила Кира — от субботы и до субботы.