Сейчас редко встретишь книгу, посвященную жизненному пути нашего современника. Видимо, еще не настали времена новых Шолоховых и Фадеевых, способных творчески осмыслить тот великий перелом, что прошел по хребту России в 90-е годы. Тем ценнее повесть Михаила Дмитриева, в которой отражены реалии прошедшей четверти века, от постперестроечных «жмурок» до крымской виктории и обороны Донбасса.
Тема книги извечна как Божий мир: душа – поле битвы между добром и злом. Как смог человек, которого весь мир пытался задушить в коварных объятиях алчности и жестокости, вырваться из омута своих страстей, победить их и подняться до подвига, выше которого нет на Земле: положить жизнь свою за ближних своих.
История героя этой книги подобна истории всей постсоветской России: от бандитских разборок и коммерческих гешефтов – к пробуждению патриотизма и духовному воскресению.
Когда-то Николай Островский написал, как закаляется сталь. Михаил Дмитриев написал, как воскресает русский человек и совершает Поступок: с московской мостовой шагает в бессмертие вечной жизни.
Глава I
«Интересно, – подумал Максим, – как оказалась эта картина в таком месте? Обычно в номерах старых отелей висят примитивные пейзажи, в новых – сюрреалистическая бессмыслица… А здесь, в люксе «Савоя» – «Ледовое побоище».
Пытаясь согнать хмель, Максим внимательно рассматривал картину. На переднем плане были изображены русские ратники: разного возраста, от старца до юнца, по-разному вооруженные и одетые, они в напряжении ждут удара несущейся прямо на них громады закованных в броню конных крестоносцев. Между русским войском и рыцарями осталась полоска льда метров в пятьдесят, уже можно различить кресты на белых одеяниях и рога на отдельных ведрах-шлемах. Армада крестоносцев заслонила собой весь горизонт. Через какое-то мгновение под серым, сырым весенним небом произойдет столкновение. Ратники в колоссальном напряжении, затаив дыхание, его ждут. Ждет и Александр Невский. Молодой полководец сидит на коне под хоругвью с изображением Пресвятой Богородицы. Весенний ветер волной развевает полотно с чудесным ликом и дышит сырым холодом в остекленевшие глаза воинов.
«Да… сильная картина… хорошо передано напряжение. Передние ряды однозначно смертники, но лучше умереть так, в бою, чем дряхлым, больным стариком на затхлой постели», – размышлял Максим. Услышав за спиной скрип двери, он оглянулся на девушку.
Она как раз вышла из ванной комнаты, где восстановила утраченный макияж и оделась. Максим еще раз оценил ее редкую красоту, а также платье, которое поначалу толком и не разглядел: черное по колено из шерстяной ткани классического кроя и вместе с тем очень кокетливое. Основной шарм этого платья открывался сзади: покрытая черно-серыми куртуазными узорами прозрачная материя изящно обнажала спину и таила в себе что-то очень притягательное и женственное. Стройные ноги девушки обтягивали плотные черные колготы, маленькая ножка была обута в черные изящные замшевые ботильоны.
В руках она держала большую смоляного цвета сумку известной дорогой марки. Максим между тем был еще в белых махровых гостиничных халате и тапках. Короткостриженый, коренастый, он принадлежал к тому типу ухоженных, следящих за собой мужчин, чей возраст не просто определить, то ли им тридцать лет, а то ли, при ближайшем рассмотрении, и все сорок.
Глава II
Выйдя из отеля, Максим не без удовольствия вдохнул полной грудью воздух вечернего города. Стояла сырая зимняя оттепель, резкий ветер крутил и метал из стороны в сторону перетяжку рекламы. Голова Максима была тяжела от пьянства и загула. Ветер ударил в его воспаленное и разгоряченное лицо. Максиму вспомнилась картина, которую он недавно рассматривал в номере. В неё мыслью автора тоже был вживлен ветер.
«Какая временная и ситуационная бездна между этими порывами холодного сырого ветра, – подумалось Максиму, – тогда он гулял над весенним льдом Чудского озера и трепал плащи крестоносцев, сейчас дыхнул холодом в лицо мне – жалкому мошеннику из Москвы».
Мы запомним эти мысли Максима о ветре и обратимся к возможностям ветра впоследствии. Ветер поможет нам в выстраивании линии повествования и будет выхватывать из своего богатого архива нужные события. Ветер! Сколько он знает, скольким событиям свидетель и каждый раз у него свой путь, своя музыка! А какие у него бескрайние возможности. Одновременно он может бушевать над Северным морем, рвать снасти кораблей, пугать до смерти моряков и где-то за тысячи километров легким дыханием гладить мягкие волосы ребёнка!
Перед отелем Максима ожидали стандартный для определенного круга россиян «Мерседес» S-класса и джип «Тойота Ленд Крузер» с охраной. Обычно Максим перемещался в компании рослых секьюрити, но, сейчас он не видел в том нужды. Один из охранников открыл ему дверь «Мерседеса». Максим не стал садиться в машину, а лишь достал из салона кепку. Он сказал, что хочет прогуляться и чтобы верные джигиты ждали его здесь.
– За вами пройтись? – спросил Палыч. Он был старшим охраны и отличался от своих подчиненных преклонным возрастом, огромным пузом, слегка прищуренным, как бы всё знающим, таинственным взором и тем, что раньше когда-то служил в ФСО, о чём свидетельствовал маленький золотой значок на вороте его пиджака. Когда Максим уходил в загул и повышалась вероятность возникновения какого-либо конфликта, для его урегулирования в числе охранников всегда присутствовал Палыч.
