Молодой инженер коммерческого отдела речного порта Андрей Маскаев получает задание провести служебное расследование. Он выполняет поручение, но с удивлением узнает, что начальство недовольно положительным результатом расследования. Более того, инженера отстраняют от работы. А когда один из друзей Маскаева, могущих дать интересную информацию, гибнет при загадочных обстоятельствах, то начинает действовать, и довольно неосторожно. В результате Андрея лишают свободы и «сажают» на иглу. Тем не менее, его враги делают оплошность, и герой исчезает из их поля зрения. В трюме баржи, находясь в состоянии «ломки», Маскаев плывет на Север, в надежде разобраться в том, что происходит…
Глава первая
Интересно, какие мысли должны приходить в голову молодому человеку, когда он видит в полуметре от своего носа две стройные женские ножки, выглядывающие из-под короткого белого халата и обтянутые золотистым капроном? Лично я, например, в последнее время отлично понимаю, что вслед за этим зрелищем меня ожидает сперва боль в сгибе локтя, а после этого — черный провал в памяти и ощущение невероятного расслабления, граничащего, наверное, с тем, что индуисты называют нирваной. Я теряю чувства пространства, времени, положения своего собственного тела, и испытываю только одно желание — чтобы это продолжалось как можно дольше.
Такое состояние ощущаю довольно долго, пока вдруг не наступает время обеда или, может быть, ужина — кто их разберет?.. Жру, как изголодавшийся тираннозавр, а когда начинаю потом соображать, что происходит явно не то, вдруг снова появляются женские ноги в капроне. И так изо дня в день. Изо дня в день… Изо дня в день… До того самого вечера, когда вдруг вместо женских ног неожиданно появляется сердитое мужское лицо. Оно мрачно. Губы на этом лице кривятся, выбрасывая в окружающее пространство непонятные звуки. Кажется, я слышу человеческую речь, но почему-то не понимаю ни одного слова. Да и как понять, если сперва я вижу дергающиеся губы, а только потом до моих ушей долетают слова. Впрочем, долетает кое-что еще: хлесткие удары по щекам. Требуется не то пять минут, не то пять часов, прежде чем осознаю, что получил несколько ударов по физиономии. Вроде бы что-то начинаю понимать.
«Вставай, симулянт», — слышу я. Пока пытаюсь сообразить, что такое «симулянт», ощущаю новую серию обжигающих пощечин. Теперь слово «симулянт» пробуждает во мне ряд ассоциаций, и я вспоминаю, что сердитое лицо принадлежит врачу по фамилии Ландберг, а я нахожусь в известном заведении, которое неофициально именуется «Сорбонной». Пока я перевариваю все это, доктор Ландберг говорит:
«Быстро подымайся. Я ввел тебе амфетамин. У тебя четыре часа времени, чтобы спрятаться. Одежду найдешь в ларе возле котельной. Там тебя ждет Вова, назовешь свое имя, и он скажет тебе, что делать».
Пока Ландберг произносит свою тираду, из которой до меня доходит лишь одно слово из трех, я кое-как сползаю с койки и нащупываю на полу шлепанцы. Каждый из них кажется мне громадным, как троллейбус, и тем не менее только с четвертой попытки мне удается запихать ноги в тапки; при этом пол в палате, возмущенный тем, что его так топчут, вдруг загибается вверх и изо всех сил ударяет меня по лбу. Из глаз вылетает сноп искр, и я еще яснее начинаю осознавать свое положение, которое мне все больше кажется, мягко говоря, нехорошим.
Глава вторая
Широкая спина санитара Вовы маячит шагах в трех— четырех впереди. Он изредка оглядывается и то и дело шипит: «Быстрее». Я иду за ним, краем сознания отмечая и мерзкую изморось, падающую с черного неба, и яркие лучи автомобильных фар на дороге. Теперь я хорошо все воспринимаю и почти уже все помню… Но когда мы миновали контрольно-пропускной пункт, где сидящий за окошком тип в фуражке даже не покосился в нашу сторону, мне опять все стало непонятно. Раз меня кто-то сюда сдал, значит, мне тут и надо сидеть. А если бы меня вдруг решили отпустить на свободу, то я, наверное, вышел бы отсюда при дневном свете, как добропорядочный гражданин…
Вова вдруг остановился на безлюдном перекрестке.
«Адрес помнишь? — спрашивает он. И уточняет: — Адрес твоей подруги, или кто она там…» Я киваю. Вова удовлетворенно фыркает и произносит: «Немедленно дуй туда и сиди там тихо. Лады?» И, не получив ответа, бесследно исчезает за пеленой измороси, совсем как недавно доктор Ландберг.
Желтые глаза светофора периодически вспыхивают, освещая пустое пространство по обе стороны дороги. Мокрый асфальт отражает и эти желтые вспышки, и свет редких уличных фонарей. На улице — ни души.
Я трясу головой, убеждаюсь, что более или менее в норме, если не считать того, что мой костюм промок почти насквозь, а в ботинках хлюпает. Странно, я совсем не помню, когда успел переобуться…
