Блестящие разводы

Зингер Джун

Красота и богатство не спасают юных героинь романа «Блестящие разводы» от драматических жизненных коллизий. Выстоять и не утратить вкуса к жизни, любви им помогает всегда неожиданная блистательная Нора.

Книга будет интересна всем любителям жанра женского романа.

Накануне приема

Лос-Анджелес. Июнь 1990

Нора открыла окно спальни пошире, чтобы глотнуть свежего утреннего воздуха, почувствовать легкий ароматный ветерок. Это был чудесный день, как нельзя лучше подходивший для приема в саду, — такой редкий июньский день, когда невеста может босиком танцевать при свете солнца на своей свадьбе. Грантвуд Мэнор, расположенный на девяти акрах имения в Бель-Эйр, со своими яркими зелеными газонами, тропическими растениями, буйной зеленью садов, сверкающим голубой водой бассейном и разноцветными холмами — идеальное место для свадебного торжества.

Она вспомнила о том мгновении, когда впервые увидела Грантвуд Мэнор, приехав сюда в качестве молодой жены легендарного голливудского режиссера Т. С. Гранта. Она была не такой уж молоденькой, по голливудским стандартам, и уж конечно, не девственницей, однако, как и всякая невеста, смотрела на все восторженными глазами и голова ее была полна мечтаний. Грантвуд тогда был в весьма запущенном состоянии — земля не ухожена, дом требовал ремонта, — и она отделала и перестроила его; все было вычищено, вылизано, заново меблировано и блестело. Она хотела, чтобы этот дом стал тихой гаванью для тех, кто там живет, и великолепным местом для проведения шикарных приемов, чудесным королевством, где сбываются мечты…

Уже было пора одеваться к приему, но она никак не могла отойти от окна, из которого открывался прекрасный вид на поместье. Слева от выложенного мозаичным узором бассейна находился гостевой дом, а за ним площадка для гольфа, оформленная так же, как площадка для гольфа в Св. Эндрюсе, Шотландия, и была не менее известна, чем голливудская «Грантвуд студия».

Часть первая

Клуб

Лос-Анджелес. Июнь 1990

1

Белая машина с ослепительной блондинкой в огромных темных очках, белом шелковом костюме и широкополой белой шляпе мчалась на запад по бульвару Сан-сет. Девушка остановила машину у светофора, а затем опять нажала на акселератор. Когда потребовалось, она поменяла ряд, затем свернула направо к Восточным воротам Бель-Эйр, причем все делала машинально, мысли ее были где-то далеко.

Все утро она вспоминала одну и ту же картину — девочки-второклассницы прыгают в школьном дворе через веревочку. Две крутят веревку, одна прыгает, а остальные хлопают в ладоши и что-то в такт декламируют, с нетерпением ожидая, когда же наконец наступит и их очередь, хотя, случалось, прыгунья оказывалась такой ловкой и везучей, что ожидание длилось целую вечность.

Но наконец-то наступила ее очередь, и сердце забилось быстро-быстро, в такт детским стишкам:

Сперва любовь,

2

Когда женщины приветствовали их, Хани почувствовала себя неловко. Можно было подумать, что она спасла мир от ядерной катастрофы, а не просто потребовала сногсшибательную сумму денег и дом в придачу в качестве доли общего имущества. Затем, когда Нора, необыкновенно привлекательная в красном шелковом «восточном» жакете, с бриллиантовыми сережками, светлыми волосами, зачесанными назад в высокую прическу, бросилась к ней и, обняв, проговорила:

— Поздравляю, дорогая, с блестящим разводом! — глаза ее наполнились слезами.

Нора, увидев ее слезы, прошептала:

— Не надо, дорогая. Это только вначале больно. Тут-то и помогают деньги. С ними легче переносить боль. И ты слишком хороша, чтобы слезами портить свою внешность. Я всегда говорила, что гораздо важнее выглядеть красивой во время развода, чем во время свадьбы.

Несмотря на свое обещание быть любезной с Норой, Сэм не могла удержаться и с издевкой в голосе протянула:

3

— Я позвоню в Вашингтон, но если мы там ничего не узнаем, то тебе придется пообщаться с ее матерью, — сказала Сэм, закрывая за собой дверь библиотеки. — Честно говоря, у меня нет настроения сегодня разговаривать с Кэтрин. Ты же знаешь, как она говорит по телефону — с такой легкой королевской раздражительностью в голосе. Я всегда с ней очень мило здороваюсь, очень вежливо спрашиваю о ее самочувствии, — сказала Сэм, подходя к массивному дубовому бару, находящемуся в центре комнаты, чтобы взять бутылку бренди. — Но она всегда цедит сквозь зубы.

Она налила немного бренди в две рюмки, посмотрела на свою работу и добавила еще чуть-чуть, затем протянула одну рюмку Хани.

— Начинается всегда так: «О, это ты, Са-ман-та. Полагаю, что ты желаешь поговорить с Бабеттой?» И мне всегда хочется на это ответить: «О нет, вообще-то я желаю Бабеттиного папочку, вашего супруга — судью. Мы уже так давно не валялись с ним в постельке». Но поскольку я девушка воспитанная, я никогда этого не говорю.

Если Бейб нет, то Кэтрин обязательно скажет, что не получала от нее известий уже несколько недель, для того чтобы я подумала, что у той что-то произошло. Затем она спрашивает: «Может быть, я могу для тебя еще что-нибудь сделать?» Как будто только что сдвинула для меня гору, и мне ужасно хочется сказать: «Да, пожалуйста, нагнись и дотронься руками до пальцев ног, чтобы я могла воткнуть горячую кочергу в твою задницу!»

— Хорошо, — согласилась Хани, отсмеявшись, — ты звони в Вашингтон, а если ничего не узнаешь, я поговорю с Кэтрин, хотя и не понимаю, за что мне такая честь.