Как, как? Садишься и пишешь. Делов-то!

И сразу становишься поэтом.

Это повсеместное наивное убеждение — первое, что мешает научиться писать стихи.

Первое условие того, чтобы стать поэтом, заключается в умении различить два понятия — «стихотворец» и «поэт». Значение слова «стихотворец» заключается в самом этом сложном слове — стихотворец — это тот, кто творит, или проще, может, умеет слагать стихи. Стихи, я думаю, может научиться писать каждый, у кого присутствует, не атрофировано элементарное чувство ритма. Поэт же — это тот, кто обладает Божьим даром, кто может сказать стихами, чего никто до него так не говорил. Причем великий прозаик Лев Толстой, написавший в жизни только одно стихотворение — поздравление тетеньке, — говорил о том, что стихи рождаются только тогда, когда чувства тебя переполняют настолько, что они просто не умещаются в обычной, прозаической форме.

Запишите на любом записывающем устройстве пару ритмических фраз. Ну, например, такие: первая — «та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та́» и вторая — «та — та́ — та — та — та́ — та — та — та́ — та — та — та́ — та — та́ — та — та — та́ — та — та — та́ — та». Отхлопайте их и убедитесь, что вы правильно выполнили ритмический рисунок. А если вы узнали в этих фразах «Елочку» («В лесу родилась елочка, / В лесу она росла») и «Песнь о вещем Олеге» («Как ныне сбирается вещий Олег / Отмстить неразумным хозарам…»), с ритмом, со стихотворным ритмом у вас всё в порядке. Вы, может быть, не станете ударником в классном джаз-банде, но сочинить что-то похожее на стихи вполне сможете. Повторить ритмические фразы — это умеют делать все, и поэтому практически все способны придумывать стихи.

Я не думаю, что путь к стихосложению начинается с изучения теории стихосложения: нужно ли знать, что размер первого примера — это ямб, а второго — амфибрахий. Нужно, отвечу я, но совсем не для того, чтобы практически овладеть этими ритмическими построениями и тем более самому писать стихи, ориентируясь на теорию стихосложения. Почему это необходимо, я скажу чуть позже, а на первом нашем занятии я бы очень хотел все-таки показать вам то, с чего начал, — чем стихотворство отличается от поэзии.

Поэт обязательно должен быть не просто хорошим, а, я бы сказал, виртуозным стихотворцем. А стихотворец не обязательно должен быть поэтом. Скажу больше — стихотворству можно научиться, а поэтом обязательно нужно родиться. Поэт, как я сказал, — это редкий избранный, кому есть, что сказать именно в поэтической форме, в форме стихов.

Такая разница особенно наглядно проявляется в области поэтического перевода. Вы, конечно, знаете, что многие, если не все крупные поэты переводили с других языков стихи на русский. И их поэтическая индивидуальность не только помогала им, но зачастую и мешала: у них зачастую получались превосходные, потрясающие русские стихи, но они не были в точном смысле переводами. Сколько в переводах Бориса Пастернака от Пастернака, а сколько от Шекспира, сколько в переводах Лермонтова от Гёте, а сколько легко узнаваемого неповторимого лермонтовского? Как это ни парадоксально, здесь поэт «мешает» стихотворцу: русский поэт создает не точный перевод, а скорее аналог иноязычного стихотворения. И все равно мы стараемся читать Пастернака и Лермонтова не только потому, что по большей части не можем сравнить перевод с оригиналом, но и потому, что даже у первоклассных переводчиков получается лишь копия великого поэта.

Я так подробно говорил о стихотворцах, что пора мне уже выяснить, что такое поэт. Настоящий поэт. Многие большие поэты, открывая тайны поэтического творчества, говорили об услышанном ими гуле, мелодии, не наполненных словами звуках, которые постепенно наполняются словами. Это и есть поэтический дар, поэтический гений — услышать поэтическую музыку и наполнить ее единственно точными, единственно уместными словами.

Этот шаг для тех, кто хочет научиться писать стихи, отмечу, тянется всю, не только школьную, жизнь. Постоянное чтение и заучивание стихов самых разных поэтов — это образ жизни каждого стихотворца, естественное и в высшей степени приятное занятие. В юности стихи сами входят в тебя, они становятся в прямом и переносном смыслах твоими вечными спутниками.

Почему это так важно?

По нескольким причинам. При чтении в обратном порядке происходит то, что испытывал поэт, создавая поэтический текст, — в вас начинает звучать та музыка, которая пришла к поэту еще в начальный, «дословный», момент. Попробуйте пропеть мелодию стихотворения, не произнося в пении слова. Лучше для этого обратиться к стихам, которые стали романсами и песнями. Мне кажется, что именно в музыке написанные на нее стихи могут лучше всего проявить свое настроение. Только читая много хороших стихов, вы можете найти своего любимого поэта, своего кумира, который определит ваше отношение к поэзии.

Период ученичества обязателен и для стихотворцев, и для больших, настоящих поэтов. Причем по детским и юношеским опытам очень трудно определить, чьи стихи перед нами — будущего гиганта или скромного стихотворца. Если по лицейскому экзамену, по «Воспоминаниям в Царском селе» уже виден масштаб Пушкина, создателя «Кавказского пленника», «Евгения Онегина», «Моцарта и Сальери», то многие юношеские стихотворения Лермонтова никак не обещают автора «Мцыри», «Демона», «Маскарада». Поэтому, если ваши первые стихотворные опыты не слишком впечатляют ваших критиков, не расстраивайтесь — чем черт не шутит. Может быть, когда-нибудь вы посрамите этих близоруких критиков. Но мы с вами договорились так далеко не ходить и рассчитывать только на стихотворство. А там разберемся…

По существу, чтение стихов должно стать вашей потребностью, должно по-новому открыть вас для себя: что мне нравится в поэзии и, главное, почему. И не нужно стесняться быть до конца честным в вопросе, что мне близко и что, мягко говоря, не очень. Вот всем нравится, а мне не нравится.

Если создание стихов, прежде всего, требует отбора слов, отвечающих определенным требованиям конкретной ритмической конструкции, то необходимо понять, как одни из них подходят, а другие никак не годятся. Слова из двух слогов — самые «удобные» для двусложных размеров — хорея и ямба. Для хорея подходят слова с ударением на первом из двух слогов, а для ямба с ударением на втором.

Но границы стоп не совпадают с границами слов. Поэтому в стихи, например, написанных ямбом, входят не только слова, состоящие из двух слогов с ударением на втором слоге — «кузнец», «конец», «творец», «окно», — но, вообще самые разные слова — слова любой длины с ударением на любом слоге.

Все дело в том, что поэт может заменить не подходящее по количеству слогов и месту ударения слово на подходящий синоним. Часто в случае необходимости какие-нибудь слова переставляются. Дальше мы займемся этим, а пока обратимся к конкретным примерам.

Дадим произвольный ряд слов. Вам нужно расставить в определенном порядке слова одного из первых ваших детских стихотворений по предлагаемому чуть ниже его ритмическому рисунку: «Хороший», «он», «что», «потому», «не брошу», «его», «все равно», «лапу», «мишке», «оторвали», «на пол», «мишку», «уронили»: «та — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та — та — та — та́ — та — та́ — та — та́ — та».

Не нужно быть слишком сообразительным, чтобы догадаться, что перед нами хорошо знакомое стихотворение Агнии Барто «Мишка». Тем более, что я упростил вашу задачу, просто переписал стихотворение задом наперед: «Уронили мишку на пол, / Оторвали мишке лапу. Все равно его не брошу — / Потому что он хороший».

Я решил посвятить отдельную статью тому, как овладеть рифмой, как научиться ее слышать, как находить интересные созвучия, потому что в обучении стихотворству эта проблема одна из основополагающих. И далеко не всем оказывается по силам справиться с рифмой. У стихотворцев, особенно начинающих, мучения с рифмой заставляют переделывать, и не всегда удачно, уже сложившиеся строки, искажать найденные стихи, заменять нужные слова не слишком удачными по смыслу, но удовлетворяющими рифме и ударению.

Что такое рифма? Очень просто — «созвучие концов стихов, отмечающее их границы и связывающее их между собой». Это при всей краткости очень точное определение, поскольку в нем указываются две взаимосвязанные функции рифмы: во-первых, оборвать ритмическое течение стихотворной строки и, во-вторых, связать отдельные стихотворные строки в законченное стихотворение.

Важно учитывать (подробнее я расскажу об этом, когда буду говорить о разных типах рифм) прерывание ритма рифмой не определяется ударением внутри стопы. Так, в стихотворении Пушкина «Бесы» в первом стихе «Буря мглою небо кроет» обрыв стихотворной строки рифмой совпадает с окончанием четвертой стопы, а во втором «Вихри снежные крутя» рифма делит четвертую стопу надвое, и стопа хорея остается без «законного» безударного слога.

Но гораздо важнее в этом определении рифмы то, что она заставляет читателя пребывать в постоянном ожидании — с каким словом срифмует это слово поэт (читай — стихотворец). Читательское ожидание рифмы коренным образом отличает восприятие стихов от прозы. Помните, как в «Евгении Онегине» рифма на слово «морозы» — «Читатель ждет уж рифмы „розы“. На, вот возьми ее скорей!»

ПЕРВЫМ ШАГОМ в овладении рифмой и рифмовкой может стать подробное изучение начала шуточной поэмы Пушкина «Домик в Коломне», где одновременно изложены правила стихотворства, дан образец виртуозного следования этим правилам в виртуозных стихах, исполненных высокой и остроумной поэзии. Я здесь не смогу из-за объема статьи привести огромной цитаты — восьми первых строф поэмы, вам придется сейчас открыть томик с пушкинскими поэмами, но наша совместная работа по комментированию этих стихов станет достаточно полным курсом стиховедения. И мне останется только пожелать вам, чтобы все разделы литературоведения вы постигали в такой же веселой и изящной форме.

Пройдемся вместе по понятиям и терминам, упоминаемым в этом фрагменте, обращая особое внимание на то, что связано с темой нашей статьи — рифмой.

Отвергая «четырехстопный ямб» излюбленный им размер, которым написано множество стихотворений, поэм и роман в стихах, говоря о излишней популярности его, Пушкин сразу говорит об октаве, по самому значению этого слова — в переводе — восьмистишию. В октаве обязательна следующая рифмовка — первый стих рифмуется с третьим и пятым стихами, второй с четвертым и шестым стихами, а седьмой рифмуется с восьмым.

Как видим, здесь поэтический жанр определяется по количеству стихов в строфе и обязательному порядку рифмовки. Если когда-нибудь вам удастся без труда написать стихотворение октавами, значит, вы овладели мастерством стихотворства. Значит, вы вслед за Пушкиным сможете о себе с гордостью сказать — «в самом деле: я бы совладел / С тройным созвучием». Пока же, надеюсь, вам не надоел еще четырехстопный ямб. Здесь Пушкин говорит о естественности и легкости двух рифм и насильственности третьей рифмы в октаве. Хотя по пушкинским октавам этого никак не скажешь: «надоел» — «хотел» — «совладел» и «забаву» — «за октаву» — «на славу».

И сразу же Пушкин обращается к вопросу — можно ли или нельзя рифмовать слова одной и те же части речи в одной и той же форме. Речь идет о так называемых глагольных рифмах, которые быстро надоедают читателю и убеждают в недостатке мастерства у автора.

Говоря об отличии рифмы от не рифмы, я настаивал на том, что рифмы нужно слышать ушами, а не искать глазами буквенного совпадения. Это обусловлено тем, что вследствие редукции безударные гласные, обозначаемые разными буквами, могут звучать одинаково. Но это касается не только безударных слогов, но и ударных — тех, на которых держится рифма.

В зависимости от того, каким по счету является последний ударный слог в стихе, рифмы разделяются на мужские (последний в стихе слог — ударный), женские (последний ударный слог в стихе — второй от конца стиха), дактилические (последний ударный слог — второй от конца стиха) и гипердактилические (последний ударный слог — третий от конца стиха). Обычно в классическом стихосложении чередуются женские и мужские рифмы. Именно так написано подавляющее большинство прочитанных вами стихотворений.

Давайте постараемся овладеть мастерством рифмовки по известным образцам. Для этого нам придется ввести еще одно необходимое определяющее понятие — это порядок следования рифмующихся стихов, что называется в стихосложении рифмовкой. Если рифмующиеся стихи соседствует, это парная рифма («Ехали медведи / На велосипеде, / А за ними кот / Задом наперёд. / А за ним комарики / На воздушном шарике. / А за ними раки / На хромой собаке»).

Прелесть этого стихотворения Чуковского, кроме всего прочего, еще и в том, что здесь присутствуют мужские, женские и дактилические рифмы. Это, я думаю, делает его таким веселым и задорным. Причем, никого порядка в следовании рифм здесь нет: первые два стиха связаны женской рифмой, вторые — мужской, третьи — дактилической, четвертые — снова женской. Мы сами вслед за раками скачем на хромой собаке, порядок движения изменяется на ходу: наше читательское ожидание, о котором мы уже сказали, требует повтора рифмовки, а она без всякого порядка изменяется.

Нужно сказать, что в наиболее страшные моменты Корней Чуковский вообще отказывается от ожидаемых читателями рифм, чем еще больше подчеркивает ужас происходящего: «Вдруг из подворотни / Страшный великан, / Рыжий и усатый / Та-ра-кан! / Таракан, Таракан, Тараканище!»