Сенатор Стром Турмонд

Когда я был впервые избран в Сенат США в 1954 году, США и демократические Западные правительства были блокированы в ожесточенной и иногда смертельной, холодной войне с тоталитарными коммунистическими правительствами, которые стремились развернуть свою идеологию развала на весь мир. Хотя тем, кто не жил в эту эпоху, сложно ее представить, 1950-е и 1960-е годы были в нашей истории периодом реальной обеспокоенности, касающейся коммунистической, особенно советской угрозы нашей стране и нашей безопасности.

Как член Комитета Сената по делам вооруженных сил, я взял ведущую роль в поиске в нашем правительстве лиц, которые хотели заткнуть рот представителям армии, стремившихся предупредить американцев об угрозе, которая исходила от наших коммунистических врагов и высказывающихся против некоторых явно дезинформированных лиц, ведущих неверную и откровенно говоря, опасную политику США в делах с Советами и Красным Китаем. Выдающиеся офицеры и патриоты, такие как адмирал Арли Берк и генерал Артур Трюдо, по существу подвергались цензуре своим собственным правительством из-за взглядов на состояние мира и природе угроз нашей стране. Как ветеран Второй мировой войны, офицер запаса Армии США и сторонник сильных и комплексных вооруженных сил, я не мог сидеть сложа руки и наблюдать, как наши вооруженные силы разрушаются сочувствующими Коммунизму людьми в правительстве.

В течение этого периода Комитет по делам вооруженных сил проводил обширные слушания по этому вопросу. Это казалось чуждым явлением в стране, которая защищает и лелеет их свободное самовыражение среди людей, которые рисковали своими жизнями, чтобы охранять нашу свободу и наилучшее понимание, как мы должны противостоять нашему врагу и заставить его замолчать. Это было тогда, когда я узнал Филипа Корсо, тогда еще полковника в армии США, который одинаково волновался о тех, кто затыкает рот нашей армии и тех, кто разделял мое беспокойство о будущем наших вооруженных сил.

Меня зовут Филип Дж. Корсо, в течение двух незабываемых лет в 1960-х, когда я был подполковником в армейском подразделении, занимающемся Инопланетными Технологиями в Военном Управления Исследований и Развития в Пентагоне, я вел двойную жизнь. В своих обычных повседневных занятиях по исследованию и анализу систем вооружения армии, я исследовал такие темы, как вооружение вертолетов, которое разработали во французских вооруженных силах, тактическими сложностями разворачивания противоракетных комплексов или новыми военными технологиями по приготовлению и хранению пищи в полевых условиях. Я читал технологические доклады и встречался с инженерами на открытом военном демонстрационным полигоне с различными видами артиллерии и проверял, как продвигались проекты по развитию. Я передавал их доклады своему боссу, генерал-лейтенанту Артуру Трюдо, директору ВоенУИР и управляющему тремя с небольшим тысячами человек работающих с большим количеством проектов на различных этапах развития. На поверхности, особенно для осуществляющих контроль, как расходуются средства налогоплательщиков конгрессменов, все это было обычной рутиной.

Однако, частью моих должностных обязанностей в ВоенУИР, была служба офицером разведки и работа советником генерала Трюдо, который сам возглавлял Военную разведку прежде, чем поступить на службу в УИР. Это была работа, которой я был обучен и занимался ей во время Второй мировой войны и войны в Корее. В Пентагоне я работал в некоторых самых секретных областях военной разведки, знакомясь в большей степени с секретными данными от имени генерала Трюдо. Я состоял в штате генерала Мак Артура в Корее и знал, что уже в конце 1961 года — гораздо позднее, может даже, когда американцы только начинали смотреть Доктора Килдэйра или Гансмоука, захваченные в плен во время Второй мировой войны и Корейской войны, американские солдаты, жили в условиях гулаговских лагерей для военнопленных в Советском Союзе и Корее. Некоторые из них подвергались тому, что называется психологической пыткой. Они были людьми, которые никогда не возвращаются.

Как офицер разведки я также знал страшный секрет, что в некоторые наиболее уважаемые учреждения нашего правительства проникло КГБ и ключевые аспекты американской внешней политики диктовались из Кремля. Вначале я сообщил об этом в подкомиссии Сената, слушающей под председательством сенатора Эверетта Дирксена из Иллинойса в апреле 1962 года и месяц спустя сообщил ту же информацию генеральному прокурору Роберту Кеннеди. Он обещал мне, что передаст это своему брату, президенту и у меня есть все основания полагать, что он это сделал. Было ироничным то, что в 1964 году, после того как я ушел из армии и служил в штабе сенатора Строма Термонда, я работал на члена комиссии Уоррена, сенатора Ричарда Рассела, как следователь.

Но спрятанное позади всего что я делал, в самой глубине двойной жизни, было знание того, что никто не знал, у меня была скрытая в самой глубине моей службы в Пентагоне, одна единственная картотека, которую я собрал в своем интеллектуальном окружении. Эта картотека содержала мои самые глубокие и наиболее сильно охраняемые военные секреты: документы из Розуэлла, обломки и информацию армейской группы спасения из 509-го смешанного авиаполка отправленной на место из крушения летающего диска, который упал недалеко от города Розуэлл в пустыне Нью-Мексико в утренних сумерках в первую неделю июля 1947 года. Документы из Розуэлла был наследием произошедшего в те дни и часы после катастрофы, когда все было закрыто официальной правительственной операцией по прикрытию. Так как вооруженные силы попытались выяснить, что там такое упало, откуда оно прилетело и каковы были намерения его команды, была организована секретная группа под управлением директора разведки Адмирала Роскоу Хилленкоеттера, чтобы исследовать природу летающих дисков и собрать всю информацию о случаях столкновениях с этими явлениями, тогда как, одновременно, публично и официально, существование летающих тарелок отрицалось. Эта работа проводилась в разных формах в течение пятидесяти лет в окружении полной тайны.