Иногда бывает весьма трудно найти источник чего-либо. Мы хотим узнать, как началась жизнь Клода Пейджа и как созрела идея его изобретения. Более того, нам необходимо придать этому некий особый смысл. А значит, я не могу не напомнить вам о прибытии 10 сентября 1780 года Бешеной Вдовы. Часто ее ставили в один ряд с восточным английским ветром Девоншира и даже с мистралем, северным ветром Франции, хотя на самом деле ничто не могло сравниться с» ее холодной хваткой. Она была сильнее и злобнее обычных английских и французских ветров. В парижских архивах говорится о том, что когда Вдова поднялась в 1741 году, то снесла колокольню с турнейской церкви – колокольню, построенную только за два месяца до этого, – и сбросила ее в свинарник одного фермера-еретика. Это событие дало возможность местному священнику отцу Гамо прочитать очередную горячую проповедь. Через десять лет Вдова опять нанесла удар, на этот раз сорвав с березы крупную ветку и воткнув ее в живот пегого пони, принадлежавшего Филиппу Роша. Последний оказался истинным католиком, и потому отец Гамо решил промолчать. Но налеты 1741 и 1751 годов были лишь прелюдией к бедствию 10 сентября 1780 года, когда Бешеная Вдова неожиданно и беспощадно атаковала жителей долины. Она сорвала не только черепицу с крыш, но и хвою с сосен! Она проскальзывала в незапертые ставни, в поисках незащитившихся человеческих тел. И наконец, атаковала: сводя судорогой ноги, делая нечувствительным коровье вымя, возбуждая дремлющие соски.

В тот вечер дом семьи Пейдж был защищен от атак Вдовы. Мадам Пейдж заметила легкие изменения в ее самодельном гигрометре

[1]

– веточке молодой ели, покачивающейся на ветру, а также обратила внимание на поведение дойной коровы, которая явно волновалась. Из всего этого мадам Пейдж сделала вывод, что непрошеный гость в лице Бешеной Вдовы уже рядом, и велела семье готовиться к его появлению.

Клод и его младшая сестра Евангелина закрыли все, что закрывалось, и завязали все, что завязывалось. Они привели в порядок черепицу на крыше, перед тем как запереться в доме – здесь огонь в камине еще мог сопротивляться Вдове. Фиделита, старшая из троих детей, возглавляла отряд, занимающийся поиском трещин в стенах и их заделыванием. Она ходила вдоль стен кухни и водила рукой вверх-вниз. Иногда она кричала: «Здесь дует!!!» – и поручала Евангелине замазывать трещину смесью грязи с соломой (ее собственное изобретение!). Фиделита приказала младшей сестре засунуть мешок гальки под порог и забить скважину замка кружевами, соединив таким образом два ремесла, прославивших деревню, – изготовление изделий из металла и кружевоплетение.

Когда окно занавесили драконовым ковриком, мадам Пейдж объявила: «Ну, теперь мы как у Христа за пазухой!» – и продолжила поджаривать сосновые шишки для детей. Эту сцену издатели того времени, работающие на публику, назвали бы слегка иронично: «Семейное счастье».

Клод устроился на чердаке, иногда посматривая на родственников через дырку в полу. В руках он держал тетрадку из грубой бумаги, подарок на День Всех Святых. Эта тетрадка всегда была с ним. Вообще-то ее подарили ему затем, чтобы тренировать почерк, о чем свидетельствовали ровные полоски поперек каждого листа. Правда, Клод нашел тетради и банке чернил другое применение – он использовал их для рисования.

Оставалось только утихомирить Клода. Хирург достал из своих запасов настойку на ягодах можжевельника, носящую имя города, где он родился. (Ныне этот напиток известен как джин.) У мадам Пейдж были свои идеи на этот счет. Она не хотела упускать возможность опробовать свои богатые знания в области ботаники на практике. Хирург неохотно согласился, но поставил собственное условие: «Можете воспользоваться вашим средством, а я воспользуюсь своим».

Мадам Пейдж сначала хотела напоить Клода липовым чаем, лекарством от бессонницы, однако, увидев, в каком возбужденном состоянии пребывает ее сын, передумала и решила приготовить отвар валерианы. Она сняла с потолка растение и начала его мять.

Аббат внимательно наблюдал за действом и наконец спросил:

– Вливание?

– Нет. Это необходимо для того, чтобы полезные свойства вышли из растения в отвар.

Бешеная Вдова снова проникла в дом, когда хирург торопился из него. Она стряхнула на домочадцев лепестки высушенных растений, висевших под потолком, подхватила карты с пола, задула неприкрытую свечу и раскрыла тетрадку Клода. Это заметил аббат. Он надел очки и бережно взял ее в руки. Открыв тетрадь, он увидел, что первый лист не исписан. «Какой педант!» – отметил аббат.

Рисунки в тетради подтвердили сказанное. Клод оказался придирчивым рисовальщиком. О нем слышали даже в Гран-ле-Лук, деревне, расположенной по другую сторону долины. Он стал известен под именем Мальчик-Карандаш, тогда как другие дети славились залихватскими чубами или странными пристрастиями. (Так, самый знаменитый из них носил кличку Пожиратель Пчел.) У Клода было много времени для развития своих талантов. В сезон сбора грибов мать требовала от детей помощи, но все остальное время мальчик делал что хотел. В перерывах между боями с сестрами он рисовал. Так Клод и получил свое прозвище.

Что же рисовал Мальчик-Карандаш? Какие рисунки рассматривал аббат? Эти наброски представляли собой настоящие дневниковые записи, регистрировавшие все его подъемы и падения, а также траекторию полета неконтролируемой фантазии. Например, Клод нарисовал тис, тот, что рос на кладбище, и на его ветвях полдюжины водяных крыс, подвешенных за хвосты; общественную баню, оккупированную пауками – они сплели тончайшую паутину на ее стенках. Оба эти рисунка свидетельствовали не столько о своеволии мальчика, сколько о его необычном взгляде на мир. Об этом же говорили и другие наброски: мельницы, летающие по небу; гребные колеса пароходов, иссушившие турнейскую реку; искрящаяся голова Кристиана Роша, местного пиромана. Аббат не нашел практически ни одного «нормального» рисунка. Зато нашел вот такой: Клод изобразил Мэтью Роша, местного фермера и цирюльника, позади таверны «Рыжий пес». Цирюльник проводил уже описанную выше «операцию». Надпись под рисунком гласила: «Брею за су, режу за два. Кастрирую кабанов и баранов». На следующей странице был нарисован только что обезглавленный цыпленок, подвешенный вверх ногами.

Аббат листал тетрадку, рассматривая рисунки, которые его явно беспокоили. Он увидел картинку, изображавшую кусок сыра «грюйер». В каждой дырке Клод разместил наиболее влиятельных жителей долины: сестру Констанцию, босоногих кармелитов

Результатом постоянного смешения крови стала плохая наследственность. Вместе с землей, скотом, оловянными вешалками, мастерством кружевоплетения и изготовления замков дети наследовали и то, что не было записано в тяжелых фолиантах парижского архива, – заячьи губы, носы в форме луковиц, большие уши, высокие лбы и странные родинки. Генеалогические древа многих семей сходились к одному стволу.

Весна пришла так же неожиданно, как до этого приходила зима. Таяли снега, и вонь немытого тела выветривалась из домов Турне. Пот восемнадцатого века, густо покрывавший подмышки жителей, был смыт свежей водой, тоже восемнадцатого века. Волосы, поблекшие без всякого ухода, аккуратно расчесывались и укладывались набок. Вши, клещи, клопы изгонялись с поразительным усердием. Местом для омовений служила общественная баня, стоявшая на восточном берегу турнейской реки.

Дети, которые были еще слишком малы или больны, чтобы работать на полях, рассыпались по берегам потока. С высоты птичьего полета на них смотрели вернувшиеся из теплых краев жаворонки. Близлежащие пастбища предлагали бесчисленное множество развлечений. Коровьи лепешки могли гарантировать наиболее сообразительным детям долгие часы приятного времяпрепровождения. Дети не настолько сообразительные совершенствовали свои навыки бросания камней, заранее готовясь к ежегодным состязаниям по толканию валуна. В этих состязаниях участвовали почти все мужчины долины. Другие играли в салки, обрушиваясь друг на друга с невероятной силой. Сестры Пейдж сидели на корточках возле пруда. Фиделита показывала Евангелине, как можно исследовать желудочно-кишечный тракт лягушки при помощи соломинки. Исследование не принесло результатов, а потому старшая сестра приказала младшей медленно скормить лягушке червя. Потом они отыскали кошку и начали издеваться над ее пищеварительной системой.

Клод остался один, все еще переживая по поводу своей руки. Мальчик сел на ком влажной земли и полистал тетрадь, теперь закрепленную в папке. Все это напомнило ему о том, как однажды с отцом они гуляли по берегу реки. Мишель Пейдж запустил лодочку, посадив в нее единственного пассажира – сбитую с толку саламандру, найденную под камнем. Клод положил папку и перевернул несколько камней. Потом осмотрел заброшенную нору крота и наблюдал за тем, как копошатся, извиваясь, земляные черви. Закончив подземные изыскания, мальчик прогулялся до поместья аббата. Клод решил нарисовать то, о чем просила его мать, выполнив задание, которое до этого он постоянно откладывал. Он включил в рисунок и двух фермеров, пожилых братьев Голэ. Они все время спорили, правда, только на сельскохозяйственные темы. Клод вскоре перестал слушать их беседу о преимуществах конного пропашника. Он сжал губы, сосредоточился и начал изображать поместье аббата. Мускулы на его лице будто стянулись к носу – со лба вниз, ото рта вверх.

Даже знатоку истории архитектуры оказалось бы трудновато описать графский особняк. С 1497 года, если верить надписи, высеченной на замковом камне, поместье считалось наиболее величественным сооружением в долине. С самого начала строительства здание повело вправо, но последующие реконструкции, проводимые разными владельцами, сгладили этот недостаток. Помимо особняка, во владениях присутствовали различные постройки – коровник оригинального дизайна, поставленный явно не туда, куда надо, утиный пруд без уток, обсерватория. Большая голубятня балансировала на башенке, установленной позади здания. Клод сейчас рисовал именно эту башенку и ее покрытую черепицей конусообразную крышу.

Единственной правильно спроектированной частью поместья был сад, окаймленный многолетним чабрецом. Фруктовые деревья стояли примерно в тридцати футах друг от друга. При помощи больших ножниц для обрезания крон сад приводился в порядок.