Стив Кросби — высокий и стройный молодой мужчина с вьющимися пшеничными волосами и голубыми глазами — прогуливался по перрону в ожидании двухчасового лондонского экспресса. Черты лица Стива нельзя было назвать идеально правильными, однако благородный профиль и волевой подбородок свидетельствовали о его врожденном аристократизме.

Увидев миловидную девушку, выходящую из вагона, Стив с радостной улыбкой кинулся ей навстречу.

— Привет, Стивен! — воскликнула девушка и бросилась ему на шею. Стив обнял ее и прижал к себе.

— Марион! Милая! Как я рад, что ты дома! — Он немного отстранился: — Дай-ка я посмотрю на тебя.

Марион не так уж сильно изменилась за то время, что они не виделись. Но хотя слегка вьющиеся волосы пшеничного, как у всех Кросби, оттенка, внимательные серые глаза и хорошенький, чуть курносый носик остались прежними, теперь перед ним стояла девушка с высокой грудью, узкой талией и стройными ногами. При этом в ее облике оставалось что-то детское, непосредственное, мешавшее Стиву воспринимать Марион как объект мужского внимания.

По дороге в окружную больницу Марион то и дело поглядывала на Бернарда в зеркало. Закрыв глаза, старик откинулся на спинку заднего сиденья. Она понимала, как сильно он страдает, и у нее сердце разрывалось от жалости к нему.

— Ничего, Бернард, потерпите немного, — попыталась Марион подбодрить беднягу — Скоро будем на месте. Я уже вижу шпиль церкви Святой Троицы.

Бледный и неподвижный, старик никак не отреагировал на ее слова, и она встревожилась. Неужели он потерял сознание? Она резко затормозила, и автомобиль занесло, да так, что перепуганная Марион с трудом справилась с управлением.

— Бернард, вы меня слышите? Что с вами?

Веки старого управляющего поместьем Кросби дрогнули.